Крысолюд - Ludvig Normaien

их землями, и пытаются вести тот же образ жизни, что и в своей прошлой, настоящей жизни, и часто впадают в ярость, стремясь убить всех, кто, по их мнению, повинен в падении их древних государств и запустению земель.

Тут нас прервали, закинув внутрь клетки какую-то морскую гадость с большим количеством щупалец, расползшуюся по полу безобразной кляксой. Это, судя по всему, должно было служить и едой, и питьём. Одновременно из клеток вытаскивали сдохших или полусдохших обитателей, утаскивая их по коридору далее.

— Отпустите… Отпустите… — закричал Хейм. — Я нормальный! Я ещё могу послужить!

Его, слабо барахтающегося, вытаскивали из тесной и вонючей клетки. В момент, когда подтащили ближе, я рассмотрел его лучше через те лохмотья, что осталось от его одежды — выпирающие рёбра, руки и ноги, тонкие, как будто бы на них и вовсе не осталось мяса. разбухшие мослы коленей. И только глаза горели огнём жизни. Он пытался вырваться из рук друкаев, но пальцы лишь бессильно соскальзывали с холодной брони.

— Старик! Хейм! — крикнул ему я. — А что с тем миром? С миром, из которого когда-то все сюда попали?

— То обречённый мир… Хрр… Ему не выжить. Здесь ещё есть надежда.

Его уволокли, и новая порция вопросов осталась без ответа, помимо тех, что накопились до этого дня. Ну вот чего стоило этим наггароти немного подождать? Старик бы и сам помер. Так нет же, обход устроили… Конечно, полученная информация это лучше, чем ничего, но мало.

Чертовски мало! И хоть он и рассказал об основных расах, почему-то ничего не рассказал о крысах, да и о зверолюдах… А сколько ещё пропустил? А упомянутые драконы, фениксы, единороги, фимиры… Мне эти названия ни о чём не говорят. А было бы неплохо узнать, с какими ещё тварями придётся встретиться…

Потянулись часы и дни ожидания неизвестно чего. Первое время было особенно тяжело. Не с кем общаться, нечего делать, кроме как рассматривать окружающее пространство, которого было с гулькин нос. Тоннель метра три высотой и четыре шириной да незамеченный ранее желобок с текущей водой, которая немного смывала нечистоты и мусор.

Раз в день закидывали странную еду, по виду — морских обитателей. Очерёдность того, кто будет есть в первую очередь, установилась довольно быстро. Моя очередь, как сторонника Белоглазого, ставшего вожаком, была в числе первых, но еды всё равно не хватало. Это приводило к тому, что голодные драки происходили постоянно среди тех, кто не примкнул вовремя к победителям или не погиб в драке за господство. Но шум и визг от постоянных драк происходил не только у нас. Как раз у нас ещё сохранялся порядок. Но вот особенно сильны были разборки в тех клетках, куда добавляли новеньких. Порой они, более свежие, попавшие в плен с воли, занимали господствующее положение. А порой и «старые» обитатели объединялись и толпой били новичков, указывая им их новое положение и отправляя в самый низ пищевой цепочки.

Некоторые твари содержались в отдельных клетках, и лишь звон цепей, удерживающий их, показывал, что они не пустые. И стоны, которые эти существа издавали. Что особенно сильно мешало. Порой даже сводила с ума невозможность заткнуть эти стоны — вой — скулёж. В груди копилось глухое раздражение на вонь, противную еду, на компанию зверолюдов, с которыми невозможно было поговорить, и с которыми приходилось делить еду, и чьё мясо было весьма противным на вкус. На тех людей, которые были напротив, но не отвечали на мои вопросы и разговаривали на непонятном наречии. И ненависть к друкаям/наггароти, что засунули меня в эти условия.

У меня зажила шкура, хвост постепенно пришёл в норму, но начал облазить мех. По телу начала расползаться сыпь, и я не понимал, что с этим можно было сделать.

Через неделю потерял возможность понимать где день, а где ночь. Сон воспринимался как избавление от этого странного бытия, ожидался как милость, которую непонятно было как заслужить.

Главное занятие, которым я стал заниматься, это, привалившись к прохладным прутьям решётки, смотреть, что происходит в зоне освещённости, чтобы не пропустить того, как время от времени очередную партию невольников уводят в недра корабля друкаи, вооруженные до зубов.

Невозможно было представить, что я нахожусь внутри плывущего по морю, или океану судна.

Этот гигантский корабль не раскачивался, не скрипели какие-нибудь снасти, не пахло деревянными частями. Лишь камень, вонь, металл решёток.

Не помню, когда меня первый раз вывели из клетки. Думаю, что месяц всё же прошёл к тому времени.

Очередной отряд шёл по переполненным камерам, вытаскивая сдохших и почти сдохших обитателей. Так я думал. И удивился, когда в нашей обители они потащили меня и одного унгора.

— Это что же, я так плохо выгляжу?! — моё сердце замерло от того, что сейчас меня просто прикончат где-то, а может пустят на корм каким-нибудь чудищам. Вот кто их знает, в чём цель нашего нахождения здесь? Может нас тут и маринуют как деликатес для отборных тварей, которым надо подавать мясо в обрамлении «изысканного» букета фекалий.

Но этот отряд набирал не только подыхающих. Он весьма выборочно, под руководством офицера в вычурно украшенной броне, с отделанным золотыми накладками оружием, выбирал из камер только по ему видимым причинам отдельных существ и, заковывая в цепи, либо связывая, уводил. Меня связали. То есть посчитали не таким опасным? Я вам ещё покажу, уроды.

Набрав пару дюжин разнообразных особей, нас повели куда-то наверх по вымощенным камнем внутренним дорожкам под арочными сводами в зал. Явно рабы — люди в ошейниках окатили каждого несколькими вёдрами воды. Стоя мокрыми, со стекающей по облезшей шерсти и меху водой, из-за которой они, намокнув, облепили наши тощие тела, мы ожидали развития ситуации. Явно ни на что хорошее надеяться не стоило, но гнить заживо в их камерах — не такое уж и приятное дело. Всё что угодно может оказаться лучше.

Вокруг толпы стояли друкаи, что на любой поворот корпуса не туда, куда указывали, хлестали плетьми. И помимо них, полным-полно настороженных воинов с блестящими копьями, которые только и ждут, чтобы кто-то дёрнулся…

Оставляя мокрые следы, мы вошли в здоровенное помещение, где уже находилось немало всевозможных тварей. Вокруг была суета, главным образом уже не от пленников, а от их хозяев.

Откуда-то глухо доносились стоны и крики, как будто кричали синхронно одно и то же тысячью голосами, если такое вообще возможно. Покалывая наконечниками копий и ударами хлыстов, прогнали куда-то трехголового змея. Рабы под конвоем тащили по полу окровавленные тела людей в