Оранжевое лето - Яник Городецкий

Я почти покраснел, посмотрел на Дэма и взлохматил ему густые белые волосы. Он довольно заурчал, как кошка, и я усмехнулся.

— Не перехвалите, — пошутил я.

— Долго ты это рисовал?

— Да не знаю…Нет. Недели две.

— Машинка! — заорал Эван с кухни. — Мама! Иди сюда, тут "Феррари"!

— Я ее давно рисовал, — сказал я на всякий случай.

— Как настоящая, — уверенно сказал мальчик.

— Ну чего вы… Захвалите, — я пожал плечами и снова встал в коридоре. Дэмиэн взял Эвана за плечо.

— Все? Посмотрел? Пойдем уже?

— А я коридор как следует не рассмотрел.

— Потом рассмотришь, — сказал Дэм. — Магазин этот сегодня рано закрывается, можем не успеть.

— Двенадцать часов, — не поверил Эван. — Во сколько же он закрывается?

— В три. Но до него еще надо дойти. Пойдем. Побегаем за Гардианом. Ну?

Дэмиэн врал. Магазин закрывался ровно в девять вечера. Однако Эван поверил. Он постоял немного на пороге, рассматривая потертый рисунок длинноволосого улыбающегося человека в теплом полосатом свитере, и пошел за Дэмом.

— Пока, — сказали Эван и Дэм, а Гардиан только помахал хвостом. Я быстро запер дверь и вернулся в исходное положение. Лин тоже остановилась возле рисунка, у которого только что стоял Эван.

— А кто это? — спросила она. — По-моему, я его видела.

— Может. Это Морган. Мой… знакомый.

— Точно! Морган Рехт, я его знаю!

— Да? — испугался я.

— Ну да. Они с Аароном давние приятели, он меня с ним и познакомил. Как похож… А это Дэмиэн! Какой хорошенький… И Эван. Ведь Эван? А когда ты его нарисовал? Что-то он здесь маленький совсем.

— Неделю назад, — соврал я. Не говорить же, что прошло уже больше года.

— Странно. А он тут помладше.

— Это случайно. Я его еще плохо запомнил.

— Ого… Это все твои друзья и девушки? — спросила Лин, стараясь среди множества незнакомых мужских и женских лиц найти знакомое.

Девушки! Я с трудом подавил улыбку.

— Это просто прохожие. Я пытался по памяти рисовать.

— А вот Шон! Точно, тот самый парень, который вчера был в парке! Шон ведь его зовут? Твой друг.

— Да. А вот это Мартина, его жена. Рядом.

— Она красивая, — сказала Лин. — Твоему другу повезло.

— Наверное… Он заслужил, — уверенно сказал я.

— А вот опять Эван и Дэмиэн, да? Со змеем. Как здорово… Я тоже училась рисовать, только очень давно. Сейчас, наверное, уже ничего не смогу.

— Можно попробовать, — предложил я. — Мы с Дэмом часто рисуем вместе. Он рисует неплохо, только с ним бы заниматься… Где-нибудь в студии, никак не тут.

— Ему, по-моему, больше нравится именно тут. Он мне рассказывал ночью, как ему нравится у тебя. Вообще-то это немножко секрет.

— Разве же это секрет? Мне тоже очень нравится с ним. Он замечательный. Веселый… Только иногда как задумается. О чем думает — понятия не имею. О чем-то грустном. Хотя ясно… Мне его так жалко тогда.

— Все равно он не один. У него есть брат. А это что за мальчик? Это… наверное, ты. Да?

"Это Дэмиэн", — чуть не сказал я. Вот сейчас и можно было выложить всю правду. Именно сейчас был момент для нее. Но я испугался, как обычно.

— Да, я. Мне двенадцать, как Дэму сейчас.

— У тебя были светлые волосы.

Никогда… Угольно-черные у меня и ярко-белые у Дэма.

— Да. Мама покрасила…

— Ты изменился. Здесь у тебя все-таки немножко другое лицо.

— Трудно рисовать было, наверное, — сказал я, и мне стало невыносимо тошно от своего вранья. А главное — стыдно перед младшим братом.

— Ой, опять я. Как у тебя так похоже получается?

— Где? — испугался я и оторвался от стены.

— Попался, — засмеялась девушка. — Шучу. А вон правда я, сзади. Ух ты, какое у меня платье красивое. У меня такого никогда не было. Ты его сам придумал?

— Сам… — еле слышно сказал я. Большим желанием у меня сейчас было раскрыть дверь и побежать за Дэмиэном в музыкальный магазин.

— Необыкновенно красиво… ой, как меня много… Вот еще. Прикольная майка, кстати. Надо будет себе такую купить…

По-моему, все было ясно, как стекло. Я испугался, что Лин смеется. Но она не смеялась, совсем нет.

— Просто ты… очень красивая, — выпалил я и удивился, что у меня язык не присох к зубам. Зато сердце заколотилось, как бешеное. Я понял, что Лин сейчас уйдет.

Но она не ушла, только улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она. — Мне об этом говорит только Эван. Приятно услышать это от кого-нибудь еще.

Дэмиэн, Эван и Гардиан вернулись домой без аккордеона, зато с настоящей губной гармошкой. Дэм выдувал из нее на удивление чистые звуки. У Эвана не получалось ничего, а Дэмиэн уже к вечеру сыграл что-то, похожее на мелодию.

— Здорово, — похвалила его Лин. — Может, ты будешь музыкантом? У тебя хороший слух.

— Я буду художником. Меня Итан научит. Он обещал.

— А я кем буду? — спросил Эван.

— Ты сам реши.

— Я хочу летчиком. Капитаном самолета. Или подводником.

— Или космонавтом, — пошутил Дэм.

— Нет. Космонавтом не хочу. Они все время летают где-то в космосе. Я хочу на Земле. Или еще можно футболистом. А можно журналистом. Ой, а еще я хочу ветеринаром. И врачом, как мама.

— Патологоанатомом не хочешь? — снова пошутил Дэм, на этот раз мрачно. Эван прекрасно знал, кто такой патологоанатом.

— Не хочу. Я хочу хирургом.

— Страшно…

— Все равно хочу. Только лучше хирургом у животных. Буду лечить кошек и собак.

— А когда цирк приезжает — пантер и тигров, да? Не побоишься?

— Тигров? А что, тигров тоже лечат ветеринары?

— А то кто же?

— Вот здорово! Я точно буду ветеринаром.

— Тогда тебе надо будет закончить школу хорошо, — сказала Лин. Эван удивился. Он ожидал, что мама будет отговаривать его, но она ничего не сказала.

— Аарон говорил, что он вообще ничего не учил никогда.

— Не учил. Он все на уроках запоминал.

— Я тоже так буду, — решил Эван.

Через два часа он устало свалился в кровать. Он спал на той же кровати, что и Дэмиэн. Кровать-машинка ему очень нравилась — в ней он представлял себя настоящим гонщиком. А когда Дэмиэн дал ему приставку, подключил ее к телевизору и поставил гоночную игру, Эван даже подпрыгнул на кровати от радости. Он объезжал темные ночные улицы, удирал от полиции, давил мусорные баки, хохотал до упаду и даже соревновался с Дэмом.

— Ты поддаешься! Играй нормально!

— Ладно, — кивнул мальчик. Через минуту, когда Дэмиэн свернул в неправильный поворот, Эван обиделся.

— Ты поддаешься! Я так играть не буду!

— Да честное слово, нет, — сказал Дэм. — Я не играл в эту игрушку почти. Это Райану нравится, я ходилки люблю.

Через пару часов Эван отключился. Лин поправила на нем одеяло.

— Ложись и ты, — сказала она Дэмиэну.

— Я не хочу.

— Я тоже. Дэм, это последняя ночь, ладно? Завтра я позвоню Аарону.

— Не надо, Лин. Зачем?

— Затем что Райан может объявиться в любой день.

— Нет. С чего вдруг? Пойдем на кухню? Пусть Эван спит.

— Пошли. Ты хочешь есть?

— Нет, просто там сидеть удобно. Уголок такой широченный, — Дэм развел руки точно так же, как несколько дней назад, когда пытался описать мне кастрюлю с борщом.

— Слушай, Дэм… А почему Кристиан не живет здесь? Он ведь приехал к тебе.

— У него же есть квартира.

— Я понимаю. Просто я думаю, он не хочет жить тут, потому что ты привел нас. Может быть, ему неудобно?

— Что ты? — прошептал Дэмиэн. — Совсем не поэтому.

— А почему?

— Почему…

Дэмиэн хотел рассказать Лин все как есть, но его вовремя царапнула совесть. Дэм разозлился. Все равно обман придется когда-нибудь раскрывать, а чем дальше — тем труднее. Мальчик отвернулся к стене.

— Потому… потому что он мне не настоящий брат, — тихо сказал он, и ему стало очень жарко от своих слов.

Это, конечно, было нечестно, даже если Дэм хотел как лучше.

— Как не настоящий? Не брат?

— Он… брат. Но не родной.

— Ну да. Двоюродный.

— Нет, не двоюродный. Названый… Три дня как брат. Он… Я не знаю, как сказать. Я очень хотел, чтобы мы были братья. У него совсем никого нет… а я просто очень хотел. Лин, ты не обижайся, что он так сказал. Он просто очень стеснительный… он бы ни за что не признался.

— Так он не племянник Райана?

— Нет… Райан его вообще ненавидит.

Дэмиэн неожиданно для себя стал плакать. У него горели уши и щеки. Он чувствовал себя предателем.

"Все равно это лучше, чем если все раскроется потом!" — убеждал он себя, но оттого, что теперь нужно было говорить всю правду до конца, мальчику было очень плохо. А рассказать теперь надо было все, потому что одно как назло цеплялось за другое, и цепочка была длинная.

— За что?

— Не знаю… Может, думает, что я богатый, а он бедный… У него ничего нет. Райан не прав, но я-то что могу сделать…