Аполлоша - Григорий Симанович

Он успокоился было, слушал, понуро глядя в пол, и вдруг снова зарыдал, как большой ребенок, сотрясаясь всем телом, и в мокрых, жалких больших глазах его читалась беспомощность и мольба.

Еще совсем недавно решительный игрок, авантюрист, претерпевший вполне объяснимое перевоплощение из коммуниста-атеиста-пьяницы в послушника таинственной, мистической силы, – друг его сделался безвольным, деморализованным и беззащитным.

– Ну объясни, успокойся и объясни, что на тебя нашло?

Игнатий всхлипнул еще несколько раз и тихо сказал:

– Миллиард нужен не мне. Он нужен для него, для Аполлоши. Зачем – не знаю. Не весь. Нам по сто пятьдесят причтется…

– Я тебя умоляю, Игнат, просто прошу ради отношений всей нашей жизни – давай сейчас оденься, поедем к психоневрологу, я знаю хорошего специалиста. Про статуэтку ни слова, клянусь. Просто пожалуешься, мол, навязчивые идеи сказочного обогащения. Он тебя выслушает, лекарство пропишет, попьешь, и все пройдет. А Аполлошу давай снова на антресоль в тряпочки, и пусть себе живет там до лучших времен.

– Лучших времен не будет, Гошик, – с дикой безнадежностью выдохнул Игнат. – Пока я не получу для него миллиард, я жить не смогу. Я буду мучиться и тогда уж точно сойду с ума. Никакой психолог мне не поможет. Это я должен помочь ему, Аполлоше. Нужен миллиард. А для чего – он не говорит, не раскрывает. Я думаю, потом объяснит.

Повисла тишина. Георгий Арнольдович больше не находил слов. Он ощутил беспомощность и усталость. Он хотел уйти и не мог подняться. С ужасом понял, что загнан в угол. Он не сможет ни переубедить, ни вычеркнуть годы дружбы и бросить этого сбрендившего пентюха, жалкого, истекающего слезами и соплями увальня красномордого.

Мечта о счастливом и радостном творчестве, о скромной славе подвижника, о спокойных и философски светлых годах мудрой старости погасла, как свечка, и задул ее этот несчастный псих, раб неведомой силы бронзового изваяния.

– Черт с тобой!

Георгий Арнольдович встал и направился к двери.

– Ты куда? – с отчаянием в голосе спросил Игнат.

– К себе. Полезу в Интернет, поищу телефоны, попробую выйти на его приемную. Ты распустил нюни, пользуешься нашей многолетней дружбой и моей слабохарактерностью. Ты сволочь, Игнат. Настоящая сволочь. И я с удовольствием убил бы тебя, если бы мог.

От двери в прихожей Гоша резко вернулся и жестко продиктовал:

– Только вот что: башкою трахнутого будешь играть ты сам, оно во всех смыслах достоверней и надежней. А я приятель и посредник, понял? И еще… Аполлошу на время отдаешь мне. Пусть погостит.

– Зачем? – Игнат недоуменно поднял густые свои «брежневские» брови. – Он такого желания не изъявлял.

– Затем, чтобы временно прервать поток гениальных идей, которые он тебе транслирует. Вы ведь с ним в контакте, только когда ты его видишь, а он тебя. Вот и поскучайте друг без друга. Разлука чувства укрепляет. А я просто не хочу, чтобы в ближайшее время, пока мы будем осуществлять этот шизофренический план, возникло что-нибудь новенькое. Ну, например, идея предложить министерству финансов передать нам в распоряжение годовой бюджет России.

С этими словами Гоша хищно схватил статуэтку, решительно запихнул ее в сумку, валявшуюся под креслом в прихожей, и вышел, сопровождаемый беспомощным взором Игната, в котором уже некому было угадать то ли протест, то ли растерянность.

Глава восьмая. Любаша на крючке

Ашот Малян чуть не испустил победный клич, но быстро взял себя в руки,

– Не волнуйтесь, голубушка, все хорошо, это бывает, я провожу… – приговаривая как можно более ласково и елейно, Ашот вывел Любашу в прихожую и зашептал: «Бога ради, простите ее, очень устала, много клиентов, работа нервная, весь день в чужих биополях, столько энергии через себя пропускает, как линия электропередач… Я провожу… Где вы живете?»

– Не стоит! – Едва сдерживая дрожь, Любаша порывалась уйти, однако мужчина был категоричен и настойчив.

– Не принимаю отказа, уважаемая… простите, как вас по имени-отчеству?

– Любовь Андреевна…

– А я Ашот Гургенович, можно просто Ашот. Уважаемая Любовь Андреевна, считаю своим долгом проводить вас до дома или куда скажете… А вы не за рулем? – В голосе мужчины сквозила надежда галантного кавалера на возможность услужить даме.

– Да я на метро… Это далеко…

– Ни в коем случае, я довезу, никаких проблем, – Ашот вызвал лифт, и через три минуты Любаша окунулась в топкое, обволакивающе комфортное пассажирское кресло «мерседеса».

На Флотскую улицу в районе Речного вокзала, где жила Любаша, ехали долго – пробка. Это было в интересах Ашота.

Уже через полчаса, обрушив на даму поток анекдотов, баек и уморительных историй о наивных клиентах жены, обаятельный Малян абсолютно умиротворил Любашу и даже вызвал симпатию. Она на время забыла о шокирующей реакции медиума, чего и добивался ее разговорчивый спутник. Он готовил почву для ненавязчивого, уже как бы свойского «интервью». При этом о фото – ни слова. Точно и не имело оно никакого значения.

Ашот был умный и осторожный человек.

Любаша расслабилась, вопросы следовали как бы между прочим, без нажима, шли вперемешку с короткими остроумными репликами о своей практике дантиста. В результате Малян-старший выяснил все, что хотел: образованна, зарабатывает париками, одинока, живет замкнуто, контактов с мужем нет, больная мать в Питере, Леокадия чуть ли не единственная подруга, о визите к Анне Вагановне никому не рассказывала («Знаете, не все воспринимают адекватно, насмешек не терплю, да и не с кем особо делиться, вот только Лека…»).

Подъезжали. Пора было аккуратненько подойти к главному.

– Я, кстати, толком-то не понял, чего это вас Аннушка моя напугала. Что за изваяние на фото, от которого она в такое волнение пришла?

Любаша на всякий случай подготовила версию для этой «Ванги» – как раз пригодилась.

– Статуя бога солнца Гелиоса, копия, медь, конечно. Судя по всему, ширпотреб. Клиент один подарил месяц назад, очень этому лысому господину парик понравился. И, знаете, как-то сразу чувствовать себя стала неважно дома. Тревога накатывает ни с того ни с сего, голова тяжелая. Грешным делом решила, не статуэтка ли эта виновата – читала кое-что про такие вещи. Выбрасывать или продавать за бесценок жалко, дарить кому-то – подло, да и неизвестно – может, не в ней дело. А вдруг в ней? Узнала случайно у подруги Леокадии про Анну Вагановну, решила дачку одну «протестировать», на которую, как говорится, глаз положила, а заодно и бога этого подозрительного. Только тащить его с собой не стала, выяснила, что и по фото можно…

– И что же вы теперь с этим богом делать-то будете! – нарочито небрежно, с улыбочкой поинтересовался Ашот.