Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что за чушь! Никакого шприца не было! – одновременно и очень громко, на весь зал, заговорили Настя с Даней. – И передоза не было! Она на прослушивание приехала!..
Роскошный официант с разгону притормозил возле столика и спросил, не нужно ли им чего. Настя попросила фраппе на миндальном – ясное дело! – молоке, Джессика самую большую кружку капучино, а Даня чай под названием «Марокканская мята».
– У меня аллергия на лактозу, – пояснила Настя с гордостью. – Я молоко не могу пить. Только миндальное или кокосовое.
Джессика поняла, что сплоховала, и моментально огорчилась – она же читала в Сети, что нынче никто не пьет молоко из-за этой самой лактозы! У всех молодых, деловых и продвинутых должна быть аллергия на лактозу и еще на этот… как его… глютен! Теперь нельзя съесть булку и запить ее молоком прилюдно, приходится по секрету от всех, дома, иначе про тебя подумают, что ты отсталая или из провинции.
– Зря ты химию всякую глушишь, – заметил Даня, когда принесли фраппе «на миндальном».
– Да у меня аллергия, – возмутилась Настя. – И это не химия никакая, а здоровое питание!
– Я не уверен, – Даня нагнулся к ее стакану и понюхал. – Мало ли чего туда насобачили! Мы с папой однажды в воскресенье решили торт печь. Ну, нашли рецепт, а там как раз это миндальное молоко, будь оно неладно.
– Ты сам печешь?! – изумилась Джессика.
– Плохо, – признался Даня. – А папа умеет. Он все умеет! Он же меня растил. И еще бабушка.
– У него мать умерла, – сказала Настя и добавила с грустной гордостью: – У него мать, а у меня отец.
Джессика уважительно покивала.
– У нас как раз дома миндаль был, большой пакет, килограмма два, наверное. И стали мы из миндаля этого молоко делать. Получилась у нас в итоге жидкость, белая такая, ни запаха, ни вкуса. Короче, нет в твоем стакане никакого миндального молока, зато сплошные достижения химической промышленности, слава ей.
Настя посмотрела на свой стакан.
– Ерунда, – неуверенно сказала Настя.
– И кокосовое тоже?! – спросила глупая Джессика с восторгом.
– Ну, кокосы вообще экзотика! Они почти нигде не растут, если смотреть в планетарном масштабе.
– Ты такой умный, да?.. А что ты читаешь?..
– Лавкрафта.
– Умный, жуть, – констатировала Джессика. – И прям вот такую здоровенную книжку всю прочитаешь?!
Насте не нравился разговор – весь разговор ей не нравился! Перестал нравиться после того, как заговорили про поступление на факультет олигархии и про передоз у Дольчиковой!.. Она чувствовала себя странно, словно в присутствии бабки Марины Тимофеевны – неизвестно, когда и на какую мину наступишь и что произойдет после этого.
Даня был просто Даня – длинноносый и длинноногий лохматый красавец, немного не от мира сего, именно таким она и увидела его, вернее, полюбила с первого взгляда, когда он сидел на кадке, а ее выгнали из аудитории, не дослушав про «скобки года»! И этот сегодняшний старый Даня показался ей совершенно новым и чужим.
У него какая-то отдельная, непонятная, высшая жизнь.
Кажется, ему все равно, кто и что о нем подумает и соответствует ли он представлениям о том, каким должен быть устроенный столичный молодой человек при высокопоставленном папаше. Он читает в кафе толстую книгу, а по выходным печет торт с миндалем – так никто не делает! А если делает, не признается, это не положено, так нельзя!
Можно: завтракать в «Кофемании», ездить на «Альфа Вьюча Пипл», то и дело брать такси, проводить зиму в Трех долинах, каждый год обновлять гаджеты, замыкать круги активности на смарт-часах, читать литературу по саморазвитию и жить по Лабковскому…
Нельзя: покупать на скидках, жить с родителями, считать, что «Времена года» – это какая-то музыка, хотя на самом деле магазин, не знать, кто такой Лабковский.
Эти «можно» и «нельзя» были хорошо известны не только Насте, но вообще всем – спроси хоть вон ту девулю за соседним столом, которая строчит сообщения в телефоне и уже раза три сделала селфи. Когда она не строчила и не делала, ложечкой пила кофе из чашки и неотрывно смотрела на Даню. Или того парня, который поглощает суп, пристроив телефон позади тарелки, смотрит «стенд-ап шоу» и весело смеется – сам с собой! И они подтвердят, они тоже знают, что «можно», а что «нельзя».
Почему ему все равно? Почему он словно сам по себе, отделен от них, накрыт невидимым колпаком, защитным полем?..
Это его имела в виду бабушка, когда говорила, что есть немногие, которые живут, а большинство смотрит картинки про жизнь?..
– Слушай, – тараторила Джессика, – а у тебя есть друзья? Ты бы нас познакомил! У меня в Москве никого, жуть просто. С одним парнем на прослушивании скорефанилась, а потом он потерялся. Его на второй тур пропустили, и я уж его больше не видала. И вот Настя еще. А мне тута закрепиться надо, я обратно в Мышкин не поеду, по хозяйству впахивать! А может, твой батя меня на работу возьмет? Я это… учусь быстро. Ненадолго, до следующего года, а там поступлю!..
Настя сказала, что нужно ехать, иначе настанет ночь и в институте никого не будет.
Даня порывался заплатить за всех, но Настя не разрешила. И «фраппе на миндальном» не стала допивать.
В третьем часу Тонечка и Александр Наумович были отпущены восвояси.
Великий продюсер злился. Тонечка была задумчива. У подъезда многоэтажки она нашарила в кудрях темные очки, нацепила их на нос и спросила Германа, знает ли он родственников Василия Филиппова. Жену, например, очень деловую, о которой говорил режиссер Эдуард тогда, на «Мосфильме».
– Жену знаю, конечно, – сказал Герман с раздражением. – Зачем она тебе?
– Я к ней съезжу, – объявила Тонечка. – Расскажу.
– Я уверен, ей уже позвонили.
– Да это неважно, Саша. Звонили, не звонили, какая разница!.. Нужно, чтоб все было по-человечески.
– По-человечески, значит, взять и явиться к незнакомому человеку, чтоб выразить… что? Фальшивое сочувствие?
– Почему фальшивое? Искреннее! У нее муж умер. В нашем присутствии!
– Они сто лет не живут вместе!
– Саша, он ее муж.
Герман махнул рукой.
– Езжай куда хочешь. Позвони в мою приемную, я распоряжусь, тебе дадут контакт, у секретарши есть.
– Кто-то же забрал его телефон, – продолжала Тонечка задумчиво. – И привез бутылки, весь этот… праздник жизни!
– Это из нового сценария?
– Саша, я как раз хотела тебе сказать про сценарий…
– Не нужно мне ничего сейчас говорить, – перебил он. – Я зол, ты что, не видишь?
Тонечка посмотрела на него. Зол, да еще как зол!..
– Я весь день угробил на ерунду, –
