Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С нами всегда так, – отозвалась Тонечка. – На нас нужно тратить время, мы выпиваем, помираем! Ужас один.
Он не понял.
– С кем, с вами?..
– С людьми, – пояснила Тонечка. – Ты просто к нам не привык. Или давно отвык, тут я не знаю.
– Ну, человечество в целом меня действительно не интересует.
– Оно и видно. Тебе даже этого несчастного Василия не жаль. Тебе просто хочется, чтоб все побыстрее закончилось. Вернее даже не так! Чтобы твое участие побыстрее закончилось.
– Василия мне не жаль вообще, – согласился Герман. – И тебе не советую изображать мать Терезу. Быть милосердной без лицемерия сложно.
– Мой муж сильно пил. И умер от белой горячки.
– Я уже догадался. Ты рыдать была готова у одра этого недоумка! Совершенно ясно, что тебе близки его страдания. Я только спрашиваю у себя, при чем тут я. И получается, ни при чем. Изображать святость мне скучно. И я не очень понимаю зачем.
– А я изображаю святость? – тихо спросила Тонечка.
– Еще как! Смотреть противно. Все, давай, пока.
Тонечка проводила глазами его машину.
…Почему он решил, что она «изображает»? Она делала то, что привыкла, – пыталась помочь, хотя чем тут поможешь?.. Сколько раз за свои сорок лет она приносила воду, подносила стакан к клацающим зубам, впихивала таблетки, заставляла глотать, клала на лоб пакет со льдом, ждала «Скорую», умоляла бездушных врачей сделать «хоть что-нибудь»!
Ей и в голову не приходило, что она «изображает святость»!
Иногда, сильно устав, она упрекала себя, но не в «святости», а в слабости!.. Она настолько слабый человек, что не имеет сил сбросить тягло, зажить, задышать, начать делать то, что хочется!.. Она изо всех сил делала то, что «должна». Может, именно это Герман и назвал лицемерием?
Впрочем, это был слишком сложный разговор с собой, чтобы вести его у подъезда многоэтажки по Песчаному проезду, тринадцать!..
Некоторое время она соображала, где здесь может быть метро, а потом пустилась в путь.
Жена Василия Филиппова работала в самом центре. Громадное серое здание, кажется, начала прошлого века, подковой нависало над крошечной площадью с памятником в середине. Тонечка, родившаяся и выросшая в Москве, понятия не имела, кому тут памятник, подошла и посмотрела. Оказалось, Урицкому!.. Она ничего не могла припомнить об этом человеке – кажется, он был пламенный революционер – и решила потом непременно почитать.
Секретарша Германа с некоторым недоумением продиктовала ей телефон Зои Евгеньевны Филипповой, и сама Зоя Евгеньевна недоумевала, когда Тонечка позвонила и напросилась на встречу. Но отступить она не могла.
Назло Герману не станет она отступать!..
Никакого пропуска не было в бюро пропусков, пришлось снова звонить, представляться, напоминать, что она приехала «поговорить о Василии» и что это «очень важно», впитывать холодное недоумение, льющееся из телефонной трубки прямо в ухо.
Зоя Евгеньевна служила в роскошной юридической конторе на четвертом этаже. Паркеты, ковры, многозначительная тишина – здесь люди заняты важными делами! – на стенах портреты знаменитых адвокатов и присяжных поверенных, смешанный вкусный запах кофе, духов и озона от копировальных машин. Должно быть, супруга режиссера большой специалист, если работает в таком прекрасном месте!
За письменным столом – дерево, сукно, бронзовый прибор и дорогущий маленький компьютер, все самое настоящее, – сидела девушка в строгом деловом костюме и очках. Она набирала текст, ухоженные пальцы двигались словно сами по себе, почти незаметно – высший пилотаж.
Тонечка сказала, что она к Зое Евгеньевне. Девушка приветливо предложила ей присесть – вон кресла.
Тонечка вздохнула, ей стало неловко.
…Прав Герман! Она явилась к постороннему человеку – зачем?! У этого человека вон какая жизнь, а Тонечкино глупое и ненужное сочувствие испортит эту самую жизнь!
Впрочем, смерть всегда портит жизнь…
– Это вы мне звонили?
Тонечка неловко повернулась и поднялась, тоже неловко.
– Я Зоя Филиппова, – продолжала ровным голосом молодая и прекрасная красавица. – Вы что-то хотите мне сказать?
– Если можно, не здесь, – умоляющим голосом попросила Тонечка. – Это недолго, извините меня.
Красавица хмыкнула, пожала плечами и сказала:
– Пойдемте.
Тонечка поплелась за ней.
У красавицы были совершенные ноги, совершенная спина, совершенная талия. Волосы как из рекламы шампуня, у людей не бывает таких волос, как в рекламе!..
Может, секретарша ошиблась, и красавица никакая не жена покойного режиссера Филиппова – псевдоним Ваня Сусанин! – а, например, одна из подруг великого продюсера?
На подругу великого продюсера красавица была похожа, а на жену режиссера Филиппова – нет.
В просторном кабинете было словно еще тише, глуше. Мебель дорогая и добротная, очень современная, странная, ломаных линий. Таких интерьеров не показывали ни в каком кино – слишком дорого и непонятно «простому зрителю», как сказал бы Герман.
– Вот сюда, – и красавица показала, куда именно Тонечке разрешено поместиться. – Что вам нужно?
– Я была с вашим мужем, когда он… сегодня утром он…
– Помер, – сказала красавица, рассматривая ее. – Я знаю. Вам нужны деньги?
– Почему деньги? – смешалась Тонечка.
– Вы его любовница и вам нужны деньги? Вам он тоже обещал?
– Я сценарист, – сказала Тонечка, изо всех сил жалея, что впуталась в такую ерунду. – И я была утром в квартире Василия. Он умер у меня на глазах.
– Какая потеря, – проговорила красавица. – Он обещал вам денег и вы пришли за ними?
Тонечка почесала голову, темные очки свалились на пол, она полезла их поднимать. Когда она вынырнула из-под стола, щеки у нее были пунцовыми.
– Зоя Евгеньевна, – начала она. – Я просто сценарист, а не любовница вашего мужа. Я его едва знаю. Он как-то должен был снимать фильм по моему сценарию, но что-то там не срослось. Сегодня утром мы с Александром Германом, продюсером, приехали к вашему мужу, и он умер у нас на глазах. Деньги мне не нужны.
– Зачем вы меня разыскали?
Тонечка помолчала.
– Чтобы спросить у вас, может, вы знаете, кто к нему в последнее время приходил.
– Зачем вам это? Для сценария?
– Он говорил, что его непременно убьют.
– Василий только и делал, что нес ахинею.
– Да, но сегодня утром он умер.
– Логично, – неожиданно заключила Зоя. – Вы хотите вести следствие?
Тонечка еще немного помолчала.
– Моя дочь нашла тело актрисы Дольчиковой. Дольчикова погибла во время приемных экзаменов в театральном институте.
– Я читала в новостях.
– На следующий день я встретила на работе вашего мужа. Он был пьян, плакал и кричал, что Свету убили и его тоже убьют. Я хочу выяснить, как связаны две смерти – вашего мужа и Дольчиковой.
– Беспокоитесь за дочь?
– Да, – просто сказала Тонечка.
– Понятно.
…Если без лицемерия, пронеслось в голове у Тонечки, то все
