Узники Кунгельва (СИ) - Ахметшин Дмитрий

Супруги ушли к себе в номер и, быстро раздевшись, устроились на широкой кровати.

— Странные люди, — сказал Юра.

— Да.

— Откуда ты знала, что говорить?

Алёна пожала плечами. Белые округлости её грудей под тонкой тканью майки казались удивительно заманчивыми, но Юрий, памятуя, что пережила жена за время поездки, не мог заставить себя к ним прикоснуться. Да что там — он не был уверен, что способен поднять руку. Всё тело болело, икры ног свело судорогой.

— Я и не знала. Просто извинилась и всё. Знаешь, мне кажется у них здесь какой-то тайный кружок. Они меня приняли туда сразу, как увидели. Наверное, запрет на такие вопросы — одно из правил этого клуба.

Алёнка улыбнулась и прильнула к нему всем телом, обхватив его шею руками.

— Не засыпай, — сказала она. — Мы пойдём на улицу Заходящего Солнца и всё выясним. Сумел ли Валентин выбраться? Почему его дневник оборвался так внезапно? Наверное, Мария ему помогла. Я с самого начала чувствовала, что она добрая…

Не прошло и половины минуты, как она уже спала, и этот сон был самым глубоким, что Юрий видел в своей жизни. Словно со скалы — и в пропасть.

Несколько минут спустя уснул и он, уснул как совсем маленький ребёнок, которого в семь вечера уложили в постель, уснул, закусив краешек одеяла и безнадёжно пытаясь удержать утлое судёнышко своего сознания на плаву. Он видел там, за бортом, бездну, а потом, закрывая глаза, увидел её прямо перед собой.

Блог на livejournal.com. 17 апреля, 12:23. Кое-что здесь имеет разумное объяснение. Но не всё.

…Нашёл источник странных звуков! Войдя сейчас на кухню, я познакомился с моими (оказывается, многочисленными) сожителями — к сожалению, не теми, к которым можно обратиться за помощью.

И тут же с ними попрощался.

Добрый десяток рыжих тараканьих трупов устилал столешницу под вытяжкой, ещё больше их было в правом углу, возле холодильника, там, где плинтус и корка обоев вспучились от пролитой туда в незапамятные времена неизвестной едкой жидкости. Так вот где вы прятались, МАЛЕНЬКИЕ ЗАСРАНЦЫ! Я счастливо потёр руки… и только потом испугался.

Насекомые лежали лапками кверху. Что это? Отравляющий газ? Значит ли это, что я тоже скоро почувствую его воздействие? Безотчётным для себя движением я зажал ноздри. Воздух был совершенно обычный. Включи мозги! — сказал я себе. Если бы это действительно был газ, я бы склеил ласты куда быстрее тараканов. Чем сложнее организм, тем он хрупче.

И всё же… что их убило? Верить в метафизический тапок не очень-то хотелось. Я приблизил лицо к насекомому, лежащему ровно посреди стола, в блюде с кусковым сахаром. Никогда не видел таких огромных тараканов! Может, они погибли в какой-нибудь гражданской войне за обладание вентиляцией?

Мой попугай снова сидит в клетке, несмотря на то, что я совсем недавно посадил его на любимое место, на окно, на ветку домашнего декоративного клёна, закрепив между его ветвей кусочек сушёного яблока. Яблоко, однако, исчезло. Я проверил дно клетки на наличие перьев и обнаружил ещё два…

Глава 5

Карнавал всегда с тобой

1

Думаю, каждому знаком такого рода сон — тот, что разговаривает с тобой на одном из древних языков, эхом пещерных сводов и скрипом мелового камня, которым художник выводит свои первобытные рисунки. Чаще всего он приходит во время болезни. Этот сон не желает зла, так же как не обещает ничего хорошего — просто даёт понять, что важные в твоём понимании вещи стоят против вечности столько же, сколько капля воды против Аравийской пустыни. Ненавязчиво намекает, что обжитый мир — лишь крупинка зерна среди мириад таких же зёрен, заключённых в сушильном отделении элеватора.

Юра и Алёна проспали до середины следующего дня. Когда они открыли глаза, одновременно, будто и в самом деле были теми, про кого говорят: «Они даже умрут в один день, точно тебе говорю», солнце уже откочевало на другую часть небосвода, чтобы радовать коротающих время в гостиной людей. Подумав о них, Хорь почти сразу услышал смех и голоса, приглушённые дверью. Ему вспомнилось далёкое детство в мягких сине-золотых тонах, когда он, шестилетний, смотрел, как в маленькое, круглое волшебное оконце проникает стеклянный луч света, и слушал, как внизу семья собирается завтракать. Скоро по скрипучей лестнице поднимется дед, стукнет кулаком по двери и возвестит начало нового дня, а пока — можно дремать, покачиваясь на поверхности своих снов. Голоса звучали так, что казалось там, в коридоре, они были и будут всегда. Как хорошая, пусть и слегка затасканная пластинка, которую можно слушать снова и снова.

— Спала как убитая, — сказала Алёнка. Она уже сидела на краю кровати и распутывала сбившиеся в клубок волосы. На левой щеке громадный алый пролежень от подушки. Юрий ощупал своё лицо и обнаружил у себя такой же. Чувствовал он и ещё один пролежень, под черепной коробкой, так глубоко, что до него не доберёшься самыми длинными пальцами. Что-то большое и тёмное, похожее на слепое пятно на солнце. И тяжёлое. Юрий пришёл к мысли, что без него голова была бы раза в два легче.

Должно быть, последствия трудной дороги.

— Доброе утро, — сказал он. Язык еле ворочался. — Не удивительно, потому что…

— Слушай! — перебила она. Повернулась, опёрлась на руки и приблизила своё лицо к нему. — Я хочу есть. Жутко хочу! А потом мы пойдём искать дом, в котором жил Валентин. Ты уже нашёл его на карте?

Не дождавшись ответа она встала с постели принялась рыться в дорожной сумке, выбирая себе свежую одежду.

— Думаю, члены кружка загадочных рож подскажут нам, где здесь подают омлеты.

— Будь к ним снисходительнее, — попросила Алёна. Она уже влезла в юбку и застёгивала на груди рубашку.

— Разве они не показались тебе вчера странными?

— Показались. Каждый имеет право быть странным. Посмотри на нас. Мы проехали почти четверть страны, чтобы найти человека, у которого, возможно, просто разыгралась фантазия.

Она упорхнула в туалет. Водружая на нос очки, Юрий улыбался во все тридцать два зуба. В этом вся она: Алёна из тех женщин, что, запев весёлую легкомысленную мелодию и пустившись в пляс, рушат печальную конструкцию, которую ты возводил у себя на лице.

О резких сменах настроения, жуткой дороге и тому, что ей предшествовало, Юра предпочитал не думать.

Портье сегодня был другой — мальчишка уставился на Алёнку с немым восторгом.

— Наверное, ты и есть Лев, — утвердительно сказал Юра.

Паренёк смущённо покивал.

На вопрос, где в столь поздний час можно позавтракать, он очень трогательно взял Юру и Алёну за локти и отвёл в кафе, прячущееся за пурпурной занавеской. Здесь царила атмосфера узбекской чайханы — было удивительно найти её в таком здании, более того, в этом городе. Длинные деревянные столы, похожие на суровых вояк столового фронта, чьи спины покрыты глубокими шрамами; обилие ковров на стенах; аромат чая, кофе и специй; лампы, пухлые, как воспарившие от обуявшего их чувства собственной восхитительности коты; большой приёмник, из которого доносилась инструментальная музыка. Портило картину только наличие барной стойки (хотя в глазах Юрия это вряд ли можно было назвать минусом). Он с удовольствием разглядывал бутылки, пытаясь угадать их содержимое.

Они уселись за угловой столик, заказали у Льва (который так и крутился рядом) омлет и кофе. Кроме них в кафе никого не было. На стойке поблёскивала ваза с орешками в сахаре.

Они ели, не глядя друг на друга, думая об одном и том же, постепенно настраиваясь на недобрый лад, как соперники-боксёры перед боем. Подбирая хлебом остатки лакомства, Юра безрезультатно пробовал переключить себя на что-то другое, но мрачные мысли носились по кругу, как лошадки в карусели. Лев никак не мог сообразить, что с ними случилось за время его короткого отсутствия — он ошивался поблизости, убегая на свой пост и возвращаясь, набравшись храбрости, подходил, чтобы спросить, не принести ли им добавки. Или, может, дама желает салат?