Тайна башни (СИ) - Гуськова Юлианна

В комнате мы прилегли немного подремать. Я почти уснула, как услышала какой-то странный шелест, словно кто-то перебирал бумаги. Хелмаут на постели уже заснул, а этот звук не давал мне покоя. Резко сев на кровати, я увидела, как под нашу дверь кто-то просовывал какие-то листы.

Я молниеносно подошла к двери и по бумаге безошибочно определила, что это профессор Нэрэсса.

— Профессор Нэрэсса, что вы делаете? — я распахнула дверь, глядя на женщину.

— Ох, Хайла, я думала, что вас нет в комнате, — она прижала руку к сердцу, испугавшись моего внезапного появления. — Я перевела один дневник. Я подумала, что вы бы хотели прочесть перевод какое-какого куска.

— Это весьма кстати. Спасибо вам большое, — признательно сказала я, подбирая бумаги с пола.

Закрыв дверь, я присела на кресло рядом со спящим товарищем. Весь сон как рукой сняло.

…15 декабря…

«Утром в городе произошел бунт. Люди требовали, чтобы мы пожертвовали им денег на жизнь. Я предлога Пехельссу сказать им, что у нас и самих ничего нет, но он отказался говорить со своим народом. Неужели он не понимает, что своим молчанием делает только хуже?»

…17 декабря…

«Люди пытались вломиться в наш замок, чтобы силой забрать еду и средства. Мне пришлось спрятать картины, висевшие в замке. Никто не должен их видеть. В Шаганфсе наличие предметов искусства — признак роскошной жизни, но никто не думает о том, что это дань уважения творцам. К тому же эти картинны особенны для меня. Я готова умереть ради них».

…28 декабря…

«Пехельсс «переживает» за меня, а потому спрятал в башню. Не думала, что когда-то я вновь буду заперта здесь. Это навевает воспоминания. Я провела в ней семь лет и, кажется, проведу остаток совей жизни. Если бы знала об этом, то распорядилась бы сжечь ее до самого основания».

…31 декабря…

«Пехельсс узнал, что я спрятала дорогие мне картины и требует, чтобы я отдала их. Он собирается их продать, чтобы отдать деньги жителям города. Я не понимаю его. Эти картины — последние ценные вещи, что остались со мной. Они будут потеряны и уничтожены, если я отдам их сейчас. Я не могу допустить, чтобы мой последний цветок любви был растоптан из-за этой глупой революции».

…10 января…

«Уже неделю я ничего не ела. Пехельсс сказал, что я не получу и корки хлеба и не выйду из башни, пока он не узнает, где картины. Он считает меня эгоисткой — я прячу картины, не желая помогать тем, кто в этом нуждается. По его мнению я ужасна. Он сказал, что убьет меня, если я продолжу упрямиться. От этого немного грустно. Была пора, когда мне казалось, что я его люблю, но сейчас в душе пустота. Между нами всегда была пропасть».

…11 января…

«Пехельсс в гневе. Он продал все мои украшения и платья, что присылал мне отец, ради того, чтобы спасти собственную шкуру. Не понимаю, чем ему так сдались те картины, что я спрятала, но он никак не может успокоиться. Пехельсс сказал, что разгромил мою спальню, чтобы найти их и некоторые другие предметы искусства, что я укрыла. Он еще наивнее, чем кажется».

…15 января…

«Какая-то служанка принесла мне хлеба. Зная своего мужа, я не притронулась к нему. Позже он пришел ко мне, будучи в хорошем настроении, и вновь пытался выяснить где картины. Он подсыпал мне в хлеб порошок правды. Слишком банально. Я лучше умру с голода, но не позволю ему уничтожить искусство. Революция рано или поздно закончится, но будет уже поздно. Я хочу, чтобы мой тайник нашли пару столетий спустя. Тогда вампиры и эльфы смогут понять мой поступок — я сделала это не потому, что мне жаль что-то для Шаганефса, а потому что культура страны самая большая жертва революции. Мне ли об этом не знать?»

…19 января…

«Хоть я и заперта в башне, мне стоит сделать так, чтобы никто не попал в тайник. Часть одного рыцаря пропала при перевозке, но оно и к лучшему. Я спрячу картины в цокольном этаже. Один ключ я передам своей родственнице, что навестит меня, а второй оставлю здесь. Я запечатала этаж так, что без этих ключей, в том числе без потерянного, внутрь не попасть. Пусть Пехельсс грызет локти — не видать ему картин, если он только не разрушит саму башню. Даже если он и соберет все артефакты, то попасть внутрь можно будет только в полночь, сделав так, чтобы на драгоценные камни попадал лунный свет».

…21 января…

«Этим утром я осознала, что была ужасной женой, дочерью, а матерью даже и не стала. Если бы я была умнее, то уже бы давно отравила своего мужа и сбежала отсюда. Если бы я была умнее, то сбежала бы еще в пятнадцать лет из дома. Я рада, что у меня нет детей, так именно им приходится расплачиваться за поступки родителей, как была вынуждена я. Мне бы не хотелось, чтобы бы моей дочери или сыну было нужно нести на себе крест того, что их мать предала своего супруга и новый народ, отказавшись от помощи. Я помогла им всем, чем могла, но у Пехельсса нет никаких границ — он врет людям в лицо. Он рассказывает им, что я каждый день ем изысканные блюда, покупаю новые наряды, не считаюсь с его мнением и даже выгнала из замка. Сама слышала сегодня — он рассказывал об этом прямо под бойницами моей башни».

…23 января…

«Пехельсс клянется сжечь башню вместе со мной. Я все еще не понимала его одержимости, но сегодня все стало ясно. Революция, а азартные игры не запретили, и он в одной из игр проиграл мою коллекцию картин. Если он ее не отдаст, то его убьют его напарнике по игре, а меня народ. Я считала, что все это глупая сказка. Я уже давно смирились с мыслью о смерти»

…25 января…

«Сегодня мне принесли отравленную воду и силком заставили выпить. Очень великодушно с его стороны подсыпать мне такой яд, чтобы я не чувствовала боли, так как он собирается впустить сюда революционеров, чтобы они убили меня. Я не удивлена. Наконец-то мои мучения закончатся. Мне бы хотелось, чтобы Пехельсс еще долго жил с этим тяжким грехом на своей душе и скончался от сердечного приступа. Брак сделал меня жестокой, но сейчас меня это не огорчает. Думаю, господин Шуйц и Шельс, доверив мне свои произведения, могли бы гордиться мной сейчас».

Я отложила листы в стороны, обдумывая все то, что только что прочла. Госпожа Нэрэсса быстро справилась с переводом. Наверняка она успела перевести куда больше, но дала мне прочесть самую главную, по ее мнению, часть. И она права, это действительно многое проясняет и меняет ход некоторых исторических событий, если принцесса не лукавила и была честна в своих записях. История даже сейчас во многом несправедлива, а с некоторыми и беспощадна.

Решив, что получасового сна Хелмауту будет достаточно, я разбудила друга, показывая ему все записи. Хелмаут с упоением читал перевод дневника. Теперь все становилось на свои места — эти пирамиды помогут нам отыскать спрятанные предметы искусства, а сами слухи и сказки о «сокровищах» в башне оказались не беспочвенными.

Дождавшись полночи, мы вновь отправились в башню, заблаговременно узнав у управляющего, как же все-таки можно подняться в башню, не прибегая к помощи самодельных канатов. Оказалось, что где-то на стене должен быть рычаг, который выдвигает ступени прямо из каменной стены. Удивительно, как мы могли не заметить что-то подобное, но потом господин Шэлбрэл припомнил, что наложил на сферу там некоторые заклинания, которые бы не позволили случайно туда забредшим попасть в башню. Мы тут же вспомнили о своей находке и отдали сферу мужчине. Господин Шэлбрэл сделал пару пасов рукой, сказав, что теперь мы сможем воспользоваться рычагом.

Пробравшись в гостиную, мы с Хелмаутом синхронно посмотрели на часы. До полуночи оставалось еще несколько минут. Нужно было сделать так, чтобы свет из маленьких бойниц попадал на драгоценные камни, а потому нам пришлось немного повозиться, размещая артефакты.

В конце концов, время подошло, а лунный свет осветил комнату и отразила от артефактов так, что лунные лучи сошлись в одной точке на полу, а откуда-то снизу послышался скрежет. Принцесса говорила, что спрятала картину в цокольном этаже, наверное, туда открывался какой-то проход. Видимо, не зря дверь в башню находилась на столь высоком уровне, ведь ниже есть что-то еще. Удивительно, как Пехельсс не узнал об этом, если занимался перевозкой этой башни из Эльфийсикх Долин?