Футуриф. Токсичная честность. - Александр Розов

— Мистер Йенстер, а вы помните пункт контракта, где сказано…

— …Помню-помню, — перебил выборный, — секретность, бла-бла-бла, не лезть в ваши гребаные секретные дела. Только вот мы уже по случаю увидели на ваших плавучих платформах кое-кого. Нам шестьсот раз насрать, как эти нелюди называются. Мы не нанимались на корабль, где нечистая сила, которая превращается в акул-людоедов!

— Мистер Йенстер! Контракт есть контракт. Мы можем говорить о сумме специальной надбавки за сложности, но у контракта есть принципиальные условия…

— …Условия? — перебил Йенстер, — Ну, давай, вызывай сюда адвокатов от вашей сраной конторы, и от моряцкого профсоюза.

— Извините, джентльмены, — сказал Вулфинсон, — но никто из вас не состоит ни в каком профсоюзе, вы под этим подписались, и это было оговорено при найме.

— Ничего-ничего, капитан. На такое дело профсоюз пришлет адвоката, хотя мы там не состоим, уж поверь мне. Я дерьма повидал, да и ты, наверное, тоже. Так что давай мы прекратим полоскать мозги друг другу, и ты послушаешь наши условия.

Капитан Вулфинсон кивнул, скрестил руки на груди, и объявил:

— Я слушаю ваши условия.

— А все просто, — сказал Йенстер, — значит, твоя администрация платит нам все деньги, которые по контракту, и еще зарплату за полгода, как если бы мы работали, и билеты отсюда с Реюньона домой, кому куда надо.

— Эй! — крикнул кто-то из толпы, — Нам чистые документы нужны. ID и все такое!

— Да, — продолжил выборный, — еще, чистые ID, и все легальные бумажки, тем парням, которым надо. Мы прощаемся вот здесь, на Реюньоне. Нам счастливого пути, а вашей гребаной гипер-калоше — семь футов под килем. Такие наши условия.

…Немая сцена около полминуты. Потом Вулфинсон решил все-таки использовать то обстоятельство, что вольнонаемные матросы сюда вербовались не из элиты морского профессионального сообщества, а совсем наоборот, и почти всех их на родине ждала полиция с распростертыми объятиями и судебными ордерами за всякое гопничество.

— Знаете, мистер Йонстер, — произнес Вулфинсон, — вы и ваши товарищи вовсе не в том юридическом положении, чтобы выставлять условия. Или вы торопитесь в тюрьму?

— Сука ты гребаная! — прорычал выборный, — Не пугай меня тюрьмой, понял? Лучше я перекантуюсь два года за решеткой, чем буду по кускам у акулы в брюхе! И еще, мне кажется, что тебе и твоим хозяевам, что в носовых люкс — корпусах, не очень хочется связываться с полицией. Нечисто у вас тут. Так что давай-ка лучше договариваться. И никаких фокусов! Тут Франция, а не какое-то мелкое говно на ложке, вроде Сейшелов, Маврикия или Мальдивов. Тут не купишь в наглую весь официоз! Шевели-ка мозгами, капитан! Скоро сюда прикатит TV-France-Press, и мы много чего можем рассказать.

— Ну, вы и сволочи… — не удержавшись, выругался капитан, — …Ладно, ждите здесь, не расходитесь. Я попробую согласовать возможные условия с Администрацией.

А в это самое время, внизу, под летной палубой на широкой стальной полосе несущей ферменной балки рядом с рубкой Главного пульта АЭУ, сидели два «оливковокожих» персонажа, и пили кофе из пластиковых стаканчиков. Можно было заметить аккуратно отвинченную сетчатую панель вентиляционного проема, и понять, как один из данных персонажей выбрался из рубки, не беспокоя дежурного полицая на пункте контроля. А трехзубый крюк-кошка с лавсановым тросом подсказывал, каким образом попал сюда второй персонаж. Да, кстати: первого звали Бен Бенчли, а второго — Хуа Лун-Фен.

Трудно представить доверительное общение двух таких разных людей. Казалось, что общим у них был только нынешний цвет кожи, и возрастная группа между 30 и 40. В этнически-языковом, профессионально-образовательном и жизненно-опытном плане — ничего общего. Один — доктор физики, белый североамериканец, а другой — выходец из криминальный секты, участник контрабандной цепи между Хайнанем и Борнео. Но… Неожиданно они с легкостью нашли общие темы. Правда, не очень-то веселые. Сперва доктор Бенчли популярно объяснил Лун-Фену, как оптимальным путем взорвать АЭУ. Оптимальным в смысле максимума значений поражающих факторов. А потом грустно резюмировал.

— Жаль мне тех наших ребят, которые в левом корпусе. Они ничего в жизни не успели посмотреть, а уже занавес.

— Занавес? — переспросил китаец.

— Да, — доктор физики кивнул, — как в театре: спектакль сыгран, и занавес. Финиш.

— Понятно, док Бен. А когда ты хочешь взорвать АЭУ?

— Если объективно, Лун-Фен, то оптимум сегодня в обед. Погода тихая, и дневной бриз тащит нижний слой воздуха на берег. Значит, радиоактивное облако накроет не только гипер-лайнер, но и главную населенную часть острова. Полтораста тысяч жертв я могу гарантировать. Это очень высокий результат для медленного ядерного взрыва.

— Док Бен, а зачем убивать так много людей? — спросил китаец таким тоном, будто бы предметом обсуждения было количество пряностей, добавляемых в тушеную курицу.

— Для огласки, — пояснил Бенчли, — нужна уверенность, что этот инцидент не получится спрятать и замять никакими деньгами и политическими рычагами. Тогда все те ребята, которые разбросаны по объектам «Футурифа» получат шанс на нормальное будущее.

Китаец понимающе покивал головой,

— Жертва пешек и фигуры, чтоб поставить мат, как в шахматах, правильно, док Бен?

— М-м… Я не считаю наших ребят — пешками, а себя — фигурой.

— А кого ты считаешь кем, док Бен?

— М-м… Интересная постановка вопроса. Наших ребят я считаю просто людьми. Они оказались в сложной ситуации, и мне жаль, что не получится их эвакуировать. Ты не спросил меня о жителях Реюньона… Правильно, что не спросил. Я их не знаю, и мне нетрудно считать их абстракцией. А кем я считаю себя… Наверное, никем. Та жизнь, в которой я видел свое место, свою эволюцию, и то, что я оставлю после себя, фатально закрыта. А других перспектив я для себя не вижу. Мне остается только уйти, сделав на финальном шаге что-то в плане помощи тем людям, которых я считаю товарищами по ситуации. Есть еще мотив: уходя, громко хлопнуть дверью. Это в общих чертах.

— Док Бен, я услышал тебя. В жизни цели сложнее, чем в шахматах, поскольку люди не условные фигурки. Важно не только поставить мат, важно еще сохранить своих людей. Может быть, если посмотреть глубже, то найдется ход без жертв среди своих?

— Не знаю, — физик пождал плечами, — может, я плохой игрок. Я не вижу такого хода.

— Если ты не видишь, док Бен, то позволь, я попробую рассказать, как я это вижу.

— Да, разумеется. Я внимательно слушаю.

— Сначала я спрошу, — предупредил китаец, сделал паузу, и задал вопрос, — что сделает Администрация, если ты сегодня не взорвешь АЭУ?

Доктор Бенчли ненадолго задумался.

— Что ж, попробую построить прогноз. Судя по тренду и интенсивности эмоций, гипер-лайнер сегодня лишится всех вольнонаемных моряков. А губернатор Реюньона, как я полагаю, неформально предложит капитану Вулфинсону убираться отсюда. Это можно организовать, если перебросить с Каргадоса полсотни девчонок, которые уже прошли стажировку на тренажерах. Теоретически, этого хватит, чтобы отвести гипер-лайнер в другой порт стандартным маршрутом, который имеется в бортовом компьютере. Если исходить из логики, то это будет Туамасина на восточном побережье Мадагаскара. От Реюньона чуть больше трехсот миль. Дальше прогноз зависит от того, будут ли акулы-людоеды преследовать гипер-лайнер до Мадагаскара. Как ты считаешь, Лун-Фен?

— Почему ты спрашиваешь у меня, док Бен?

— А почему бы и нет? — парировал физик, и улыбнулся.

— Если ты спрашиваешь, — сказал китаец, — то я отвечу: акулы не пойдут так далеко.

— Тогда, — продолжил Бенчли, — стратегия Администрации будет пассивно-консервной. Попросту, эта стратегия сведется к выжиданию в надежде, что персонал «Футурифа» справится с проблемой акул, и тогда можно будет вернуться к исходной программе.

Китаец помолчал немного, изучая собеседника взглядом, а затем спросил:

— Ты уверен, док Бен?

— Я уверен, что вероятность выбора такой стратегии на порядок выше, чем вероятность выбора альтернативной стратегии. Решения на гипер-лайнере принимают субъекты, у которых жесткий стереотип в сознании: если что-то идет не по программе, то не надо вмешиваться, а надо приказать нижестоящим субъектам устранить проблему, вернуть ситуацию в русло программы, и доложить об исполнении.

— Ты хорошо объясняешь, — заметил Хуа Лун-Фен, — а ведь это не физика, в которой ты официальный профессионал.

— В этом, — ответил Бенчли, — нет ничего необычного. Еще во времена школы Фейнмана сложилась традиция: физики, будто бы в шутку, занимаются социальной психологией. Многие правила в этой области сформулированы физиками. Так, легендарный Эдвард Мерфи, автор «Законов Мерфи», был профессионалом в прикладной аэродинамике, в ракетной технике, и в прикладной теории безопасности аэрокосмических аппаратов.