Переломный момент - Сюзанна Брокман

Она была беременна.

– Вам нужен доктор? – спросила ее Джина. – Или сестра?

Многие женщины в этой части Кении отказывались от услуг докторов-мужчин. Или, скорее, их мужья отказывались за них.

И отец Бен, и МОС пытались в течение многих лет найти в лагерь врача-женщину. Сестры пошли еще дальше и начали собирать деньги, планируя послать сестру Марию-Маргарет в медицинскую школу. Хотя Джина была абсолютно уверена, что сестра Двойная-М могла преподать профессорам по акушерству и гинекологии в Гарвардском медицинском пару-тройку вещей об обеспечении дородового и послеродового ухода за женщинами в странах третьего мира.

– У нас есть очень хорошая, профессиональная сестра, – продолжила Джина, пытаясь убедить ее.

– О да, я знаю, – сказала девушка. – Мы пришли сюда – мой муж и я – к вашей сестре.

Но мой муж, он без предрассудков, понимаете. Он решил, что меня должен осмотреть доктор, что, к сожалению, означает, что он будет со мной во время осмотра и... – Она приоткрыла дверь и выглянула в щелку. – У меня мало времени. Я сейчас должна отдыхать.

Они принесли меня в палатку и... Вы американка, о которой я так много слышала?

– Я из Америки, – ответила ей Джина, – да, но...

Женщина взяла ее за руки.

– Мне нужна ваша помощь, – сказала она. – Моей сестре Люси исполнится шестнадцать в ближайшую неделю. И когда это произойдет, они скажут, что она согласилась, и сделают с ней то же, что и со мной.

Ох, дерьмо.

– Но это незаконно, – сказала Джина и немедленно ощутила себя идиоткой. Что за глупости, конечно, это незаконно.

– Да, верно, – согласилась девушка. – Попытайтесь, тем не менее, добиться судебного преследования в таком городе, как Нарок. Это большой город, и у дяди там есть ферма, на которой Люси живет до сих пор. Сейчас они с тетей навещают меня, но через неделю после среды должны будут вернуться. Так что видите, мы должны сделать это очень быстро.

– Сделать это? – запинаясь, откликнулась Джина.

– Я собираюсь устроить диверсию, – сказала ей девушка. – В один из ближайших дней. Я уже отдала Люси немного денег, что у меня были, некоторые драгоценности... У нас есть друг на севере в Марсабите, он поможет ей добраться до Лондона. До того, как умер наш отец, мы год прожили в Англии. У нас там остались друзья, которые о ней позаботятся. Она готова ехать, мисс. Пожалуйста, скажите, что вы поможете ей добраться до Марсабита.

– Конечно, – сказала Джина. Святые угодники...

– Спасибо. – Девушка начала плакать. – Будьте благословенны. Женщина, которая работает на кухне у моей тещи, сказала, что вы помогли бежать всем ее семерым дочерям, что вы ангел, рискнувший ради ее детей. Она сказала, что есть такие злые люди, что заставят вас исчезнуть навсегда, если вы осмелитесь выйти за пределы лагеря, но вы все равно поможете мне.

Так вот оно что.

Причина, по которой Молли – единственная другая американка в лагере – неоднократно отклоняла возможность отправиться на сафари или в кенийскую деревушку.

Потому что планировала свою версию подпольной железной дороги двадцать первого века для побега кенийских девушек.

– Возвращайтесь в свою палатку, – сказала ей Джина, провожая обратно к дверям. – Я найду Молли, хорошо? Она та женщина, о которой вам говорила подруга, а я просто... помощница.

По крайней мере, отныне. Она удостоверилась, что снаружи никого нет.

– Скажите Люси найти Джину или Молли, когда она приедет, ладно? Скажите, что мы все подготовим для нее. И безопасно доставим ее в Марсабит.

Кивнув, девушка – черт, Джина не спросила ее имени – ушла.

Джина качала головой, пока ждала в палатке. На всякий случай, если кто-нибудь следил, она не хотела следовать сразу за девушкой. Хотя, если кто-нибудь наблюдал, то не имело значения, сосчитает она до десяти или до десяти тысяч прежде, чем выйдет. Раз у палатки нет черного хода, очевидно, что если два человека вышли из нее друг за другом, они были там вместе.

Так зачем беспокоиться обо всем этом?

Она поступает так лишь потому, что это делали шпионы в фильмах. Довольно глупая причина. Конечно, она худшая в мире лгунья. Увиливание не было ее сильным качеством.

С другой стороны, Молли, очевидно, всех в этом превзошла. Все эти месяцы они дружили, а Джина ни о чем не подозревала.

Какие еще секреты ее соседка по палатке скрывает от нее?

Джина выглянула из двери и – вот дерьмо! – прямо сюда шел Лесли Поллард с полотенцем на плече. Словно он выбрал сегодняшний день для ежемесячного отбеливания.

Инстинкт заставил ее отступить. Инстинкт заставил ее пригнуться и спрятаться за одной из перегородок. Ее гребаный инстинкт. Кинув взгляд назад, – а за полотняной перегородкой эта мысль очень быстро расцвела в голове Джины – она поняла, что вместо пряток ей стоило распахнуть дверь и выплыть наружу. Приветливо помахать шутнику-Лесу Полларду и громко сказать – если его заинтересует – что проблема с трубами уже решена.

Конечно, это все еще было возможно.

А затем в палатке чуть ли не эхом прозвучал звук расстегиваемой застежки-молнии.

Дерьмо, дерьмо!

Но, может, и хорошо, да? Значит, он безопасно разместился в другой огороженной части, погрузившись в медитативные размышления под прикосновения мыла и воды.

Все, что ей надо – на цыпочках пройти мимо этого занавеса к двери и...

Шкр-р-ряб! Если бы ее жизнь сопровождала музыка, сейчас весь лагерь перебудил бы звук иглы, проехавшейся по старомодной долгоиграющей пластинке. Потому что Лесли Поллард, очевидно, не ощутил потребности уединиться за перегородкой, считая, что один в палатке.

Он казался таким же ошеломленным, увидев ее, как и она, увидевшая так много его.

Хорошая новость: пока он не обрел дар речи, чтобы спросить ее, что она делает в душевой палатке, если на двери висит табличка «Мужчины».

Но кому-то из них явно нужно было что-то сказать, поэтому Джина выдавила «Привет», потому что, черт, Лесли Поллард в белых трусах с кармашком спереди был... Не таким уж бледным и цыплячье-тощим, как она вообразила Не то чтобы она много себе навоображала, честно говоря, даже не задумывалась.

Но мужчина оказался куда моложе, чем она считала: ближе к тридцати, чем к сорока.

Мускулистый, с кубиками пресса. Загар почти исчез, но все еще держался. В поле зрения ни кусочка цыплячьей кожи, без всяких сомнений. Хотя его загар почти полностью исчезал у самых вершин бедер и...

И матерь Божья!

Он мог повернуться к ней спиной. Но вместо этого потянулся за полотенцем и обернул его вокруг талии одним гибким движением, от которого мускулы на руках и торсе перекатились, как у киногероя.