Египетские ночи - Барбара Картленд

Милая и наивная Ивон даже не догадывалась, что ее там ждет. Али же, описывая свой каирский дом, давал безудержную волю фантазии.

Тесные, темные комнаты, где, словно тени, двигались темнокожие женщины, в их числе была и сама старая баронесса, толстая и беззубая. Неудивительно, что молодая жена до смерти перепугалась.

Но что еще хуже, страстные домогательства супруга привели ее в ужас. Впервые в жизни она задумалась о строении собственного тела и вскоре прониклась к нему омерзением, до смерти напуганная и болью, и изведанным удовольствием.

Все вокруг казалось ей грязным, непристойным, все повергало ее в ужас, и вскоре ею овладело одно-единственное желание – как можно скорее вернуться домой.

По сути Ивон была еще ребенком, причем куда более невинным, чем мог предположить Али. Он очаровал ее, уговорил выйти за него замуж, однако не знал, как пробудить в ней любовь к себе.

Когда ему сообщили, что молодая супруга сбежала, он лишь расхохотался, а получив от отца Ивон письмо, в котором тот извещал зятя, что его дочь никогда не вернется назад, лишь пожал плечами. Вскоре он уже забыл о ней, как будто ее никогда не было в его жизни, и вновь повел охоту за другими женщинами.

Али прекрасно понимал, что легкая добыча не способна подарить ему длительное удовлетворение, однако, покуда им владело желание, он проявлял упорство и изобретательность, расставляя свои сети с завидным хитроумием, унаследованным, по всей видимости, от восточных предков.

Он возжелал Энн с самой первой минуты, когда увидел. Поначалу он думал, что она станет легкой добычей. Увы, этого не произошло, зато пока он добивался заветной цели, ее хладнокровие и самоуверенность распаляли его все больше и больше.

Стоило ему подумать о ней, как в нем тотчас просыпался дикарь. Боже, как хотелось ему схватить ее за светлые, непокорные кудри, чтобы заглянуть в ясные голубые глаза, которые смотрели на него без тени смущения, или впиться губами в коралловые губы, которые еще не изведали страсти и поцелуев!

«Никогда, – сказал он себе, – никогда еще ни одна женщина не возбуждала меня с такой силой, ни одну из них я так не жаждал сделать своей». Тем не менее Али был осторожен. Он по опыту знал, что англичанки – крепкий орешек. Нередко они бывают весьма смелы и чувственны в своих фантазиях, однако тело их остается холодным как лед.

Эти хитрые дочери Альбиона умеют в самый последний момент выскользнуть из ловко расставленных силков, когда мужчина уже уверен, что пташке ни за что от него не упорхнуть.

Али мог думать об Энн часами, мысленно представляя ее нежный образ. Он знал, что должен проявлять благоразумие и выдержку – иначе просто спугнет ее. Точно охотник, который насыпает крошки перед силком, он действовал очень осторожно – приманивал, приручал, старался усыпить ее бдительность.

Вероятно, именно страсть, которая скрывалась за внешним спокойствием, и притягивала к нему Энн. Сама толком не понимая, что все это значит, она тем не менее догадывалась, что он прячет свое лицо под маской.

А Али все ждал и ждал той минуты, когда наконец отпразднует победу.

И вот, стоило ему убедиться, что она всей душой в него влюблена, когда уже достаточно было просто протянуть руку, чтобы она наконец стала его, ему было приказано оставить ее в покое.

Лежа на кушетке, Али курил сигарету за сигаретой и из-под полуопущенных век сквозь сизый табачный дым видел обращенное к нему ее лицо и голубые глаза, в которых светилась любовь.

Еще несколько встреч и… Он резко встал, раздраженно пнул вышитую золотом бархатную скамеечку для ног и внезапно замер на месте. Ему в голову пришла одна мысль.

Сегодня с ним обедают еще четверо – все до одного приличные, респектабельные люди, в чьем обществе приятно провести время, но не более того.

Энн они бы наверняка понравились. Впрочем, ему не составило бы труда задавать тон разговору, сделать себя центром вселенной, стать единственным во всей их компании, к кому будет приковано ее внимание. Этот вечер мог бы стать очередным шагом в нужном направлении, добавил бы ему дополнительные очки.

Увы, времени у него в обрез. Возможно, это последний вечер, когда им с Энн удастся увидеться. Он не сомневался, что сегодня она придет, ведь она поклялась всем святым, что есть на белом свете, что никто и ничто не сможет помешать им поужинать в обществе друг друга.

Его просьба прозвучала почти как мольба, однако Али опасался, что утро может сломать все его планы. Когда Энн сказала, что из-за поездки к пирамидам у нее дома возникли сложности, он тотчас почуял опасность.

И сегодня, после того как Джеральд счел своим долгом вмешаться, Энн может вообще не прийти. А если и придет, наверняка это будет последняя их встреча.

Значит, нужно действовать быстро. Али взял телефонную трубку, позвонил двум супружеским парам, приглашенным на сегодняшний ужин, и извинился за то, что вынужден его отменить.

Из гостиной дверь вела в столовую, где он обычно завтракал и куда время от времени приглашал женщин, которые пользовались его благосклонностью.

Сегодня он украсит эту комнату белыми розами. Нужно во множестве расставить их в больших вазах, свить из них гирлянды и увешать ими стены, чтобы те стали почти не видны. Пусть это будет не просто столовая, а драгоценная рама для красоты Энн.

Али не раздумывая отдал распоряжения прислуге и, только когда вновь остался наедине с собой, позволил себе предаться мечтаниям. Нет, он все же добьется своего.

Затем он подумал о Джеральде, и тот возник в его воображении в виде целой армии англичан, выстроившейся в затылок тому самому наставнику, чей удар свалил его с ног много лет назад. Все они стояли у него на пути, все мешали ему сделать Энн своей, все до единого ледяным голосом угрожали и сверлили ледяными взглядами.

Но он бросит им вызов! Сегодня же вечером Энн будет трепетать в его объятиях. Он схватит ее, возьмет силой, сделает своей. И пусть ради этого придется вселить страх в эти ясные голубые глаза, заставить эти коралловые губы изогнуться в крике, зато сегодня он будет праздновать победу.

Барон застыл, глядя на себя в зеркало, и увидел – нет, не зачесанные назад темные волосы, не острый подбородок и не чувственный рот, а только темные глаза египтянина. Это он, живший в нем человек Востока, похотливо желал Энн.

Запад дает своим женщинам свободу, позволяет им гулять в одиночестве, искушая мужчин, Запад придет в ужас, если такая свободная женщина вдруг станет жертвой мужской похоти. Так что пусть сегодня Восток в очередной раз бросит Западу вызов.

– Энн будет моей, – сказал себе барон Себаль.

Он хорошо себя знал и потому понимал: сильнее, чем желание, сильнее, чем страсть, что нарастала в нем с каждой минутой, была жажда отмщения. Сегодня он отомстит Западу.