Итальянцы - Джон Хупер

Во всяком случае, весьма вероятно, что где-нибудь поблизости вы обнаружите cornicello или cornetto – талисман в форме рога, часто сделанный из красного коралла или пластика и используемый итальянцами, чтобы отвести дурной глаз. Итальянский католицизм сосуществует с изрядным количеством суеверий. Чрезвычайно популярно гадание на картах Таро[50]. Около главной площади большинства итальянских городов можно найти улочку, где согбенные фигуры сидят на складных табуретках и раскладывают карты для своих беспокойных клиентов. Несколько мелких телеканалов часами показывают только толкование Таро. Столицей суеверий является Неаполь, что вполне естественно, поскольку он постоянно находится под угрозой вулканического извержения. Этот город – родина призраков, известных как munacielli или monacielli («маленькие монахи»), и, вероятно, место, где появилась Smorfia (что означает «гримаса», хотя слово может происходить от имени Морфея, античного бога сновидений). Smorfia – это таблица номеров от 1 до 90, каждому из которых соответствуют разнообразные предметы, существа, части тела, действия, понятия и типы личности. Такие таблицы широко используются в Неаполе, чтобы делать ставки в лотерее в соответствии с тем, что возникает в реальной жизни или мечтах игрока. Например, номеру 88 соответствуют «черное дерево», «гербовая марка», «танец с детьми» и «тестикулы Его Святейшества».

Возможно, некоторые представители духовенства испытывают настоящее отчаяние от того, что католицизм, который преподают согласно катехизису, совершенно не соответствует верованиям нации, которая в подавляющем большинстве определяет себя как католическая. Но в Италии есть и другая проблема: значительное расхождение между официальным учением церкви и его интерпретацией представителями папы на местах. В 2007 году L'Espresso направила в 24 церкви по всей стране своих репортеров, чтобы они исповедались в том, что Ватикан несомненно считает грехом. Журналисту, который представился исследователем, получившим предложение работать за границей с эмбриональными стволовыми клетками, было сказано, что ему «конечно» следует принять предложение. А когда другая журналистка заявила, что позволила доктору выключить аппарат искусственного дыхания, который поддерживал жизнь ее отца, последовал ответ: «Больше не думайте об этом». Единственный вопрос, в котором исповедники строго придерживались линии Ватикана, был об абортах.

Однако не вполне ясно, с чем именно имели дело репортеры – с ослушанием, безграмотностью в вопросах доктрины или с обычным человеческим гуманизмом священнослужителей, столкнувшихся с необходимостью морального выбора, который никогда не встал бы лично перед ними. В общем и целом католическая религия, по сравнению с протестантской, оставляет больше простора для человеческих слабостей и, без сомнения, немало поспособствовала тому, что достойно похвалы в Италии: состраданию, нежеланию судить и готовности простить – всему тому, к чему мы обратимся в последующих главах.

Но католицизм также приводит к инфантильности (и не только в Италии). Своеобразным яблоком раздора в начале Реформации был вопрос, имеет ли верующий право искать спасения, непосредственно читая Священное Писание, или, как настаивала католическая церковь, он нуждается в посредничестве священников. Человек, который в конечном счете ответственен за то, чтобы сказать вам, как следует жить, является личным представителем Бога на земле. И в итальянском языке он известен как il Papa – это слово только ударением и заглавной буквой отличается от слова il papà («отец»). Епископы говорят о своей пастве, подразумевая, что верующие – овцы. А священники обращаются к прихожанам, которые могут быть заметно старше, чем они, называя их «сын мой» или «дочь моя».

Италия подверглась воздействию католицизма больше, чем любая другая страна, поэтому едва ли удивительно, что у итальянцев нет слова, обозначающего ответственность за свои действия, или что фраза на итальянском языке, которая наиболее близко соответствует фразе «Что-нибудь подвернется», – это «Qualche santo provvederà» (Какой-нибудь святой [или кто-то другой] позаботится об этом"). Также неудивительно, что отношения между полами в Италии все еще несут на себе отпечаток, оставленный религией, которая долго диктовала очень строгие представления о роли мужчины и роли женщины.

10. Le Italiane – установки меняются

Италия – восхитительная страна, если ты родился мужчиной.

Когда девочке было семь или восемь лет, родители привезли ее в прелестную горную деревушку, расположенную к востоку от города Тренто, вблизи границы, разделяющей итало– и немецкоговорящих жителей той части севера страны. Семье девочки все еще принадлежал дом, в котором жили ее прабабушка и прадедушка, хотя к тому времени он давно опустел. В коридоре висела фотография молодой женщины. Отец объяснил девочке, что это Клоринда, ее двоюродная бабушка, которая «была убита во время войны». Шли годы, и девочка часто вспоминала эту мимолетную встречу с прошлым, пока однажды в школе она, к тому времени уже почти девушка, не набрала имя сестры своей бабушки в поисковой системе в Интернете. И только тогда она обнаружила, что Клоринда Менгуццато была героиней, посмертно награжденной высшей наградой своей страны за доблесть.

История Клоринды могла бы стать сценарием голливудского кино. Деревенская девушка из живописной деревни Кастелло Тезино, она вступила в партизанский батальон «Герленда» и получила nom de guerre («псевдоним») Велья[52]. В то время как большинство женщин, вступивших в итальянское Сопротивление, были медсестрами или связными, Клоринда действительно сражалась наравне с мужчинами рядом с человеком, которого любила, – Гастоном Вело. Когда его ранили, они вдвоем решили отправиться в деревушку, где жила семья Клоринды. Но по пути их арестовали. То, что произошло потом, не позволит завершить фильм счастливым концом, который так любят голливудские режиссеры.

Немцы и их итальянские приспешники пытали 19-летнюю девушку в течение четырех ночей подряд. Но что бы они ни делали, она так и не выдала местонахождение своих товарищей по оружию. В документе на награждение Клоринды Medaglia d'oro al valore militare сказано, что ближе к концу своих мучений она заявила истязателям: «Когда я больше не смогу переносить ваши пытки, я откушу себе язык собственными зубами, чтобы ничего не сказать». Командир даже натравливал на нее свою немецкую овчарку. Но Клоринда – «партизанская львица», как ее назвали в документе – так никого и не выдала. В конце концов ее полумертвой вывезли из деревни и расстреляли. Тело сбросили с отвесной скалы, и оно упало на ветви дерева. О нем позаботился приходской священник из Кастелло Тезино, который обрядил Клоринду для похорон в пышный наряд, традиционный для ее деревни.

Вклад таких итальянок, как Клоринда Менгуццато[53], в партизанскую борьбу и влиятельность Коммунистической партии в первый послевоенный период не позволили в новой Итальянской республике отодвинуть женщин на задний план так быстро, как этого, без сомнения, некоторым очень хотелось.

Исторически положение женщин в Италии было очень различным в разных частях полуострова, а с течением времени – и в разных социальных классах. Свидетельства XVII века и в еще большей степени XVIII века дают все основания полагать, что женщины высшего сословия пользовались в Италии не меньшей свободой, чем аристократки в других странах Европы. Венецианка знатного происхождения Елена Корнаро Пископия считается первой женщиной в истории, получившей степень доктора философии в университете Падуи в 1678 году. Первая женщина, которой предоставили кафедру в европейском университете, также была итальянкой; Лаура Басси стала профессором университета Болоньи в 1732 году в возрасте всего лишь 21 года. Италия XVII века дала миру и поэтессу, философа и физика Кристину Роккати, а также другую разностороннюю натуру – Марию Гаетана Аньези, имя которой увековечено в верзьере Аньези[54], геометрической кривой. В честь Аньези, как и в честь Лауры Басси, названы и кратеры на Венере.

Одним из самых запоминающихся персонажей, появившихся на страницах «Итальянского путешествия» Гете, стала дерзкая молодая дворянка[55], с которой он встретился в Неаполе в 1787 году, такая же бойкая и самоуверенная, как любая современная феминистка. Но когда другой путешественник, Норман Дуглас, больше 100 лет спустя путешествовал по Калабрии, он составил совсем другое впечатление о положении женщин в Южной Италии, когда решил срезать путь по холмам над Баньярой.

«Мне нужен был носильщик, знакомый с местными тропами, и довольно скоро я увидел группу крепких молодых людей, подпирающих стену и ничем особенно не занятых. „Да, они сопроводили бы меня, – сказали они, – целой компанией, просто ради удовольствия от мероприятия“.