Остановка последнего вагона - Кирилл Гольцов

— Ну, наверное. Мне кажется…

— Извините, что вмешиваюсь, но не всё так просто. Шестой — да, но нас там ждут ещё не менее важные дела, которые, боюсь, сделать в Москве невозможно, — пояснил Анатолий, переместившийся за наши спины и, похоже, напугавший обоих.

— Откуда вы знаете?

Я полуобернулся и задрал голову, обратив внимание на его чисто выбритую шею.

— Не знаю, что слышали от теней вы. Думаю, если бы это касалось всех, непременно поделились бы. А мне, думаю, известно чуть больше, но всему своё время.

— Почему так? Кто-то имеет привилегированный статус? А я-то думала, что мы все равны!

— Да, но вы упускаете здесь один немаловажный момент — я первый, кто получил капсулу, — Анатолий нагнулся и элегантно поправил пенсне. — Поэтому я и позволил себе, так сказать, организовать наш небольшой тур. Однако если вам угодно взять бразды правления в свои руки, то я ничего не имею против.

— Да, то есть нет. Я говорю о другом — просто вы что-то знаете и скрываете, вынуждая нас слепо доверять. Вот это меня и беспокоит!

Лена отбросила со лба прядь волос.

— Не волнуйтесь — поверьте, я блуждаю в тенях точно так же, как и вы. Просто у меня есть несколько подсказок, которые, надеюсь, мне удастся правильно интерпретировать — вот и всё. А мои итальянские коллеги по бизнесу оказали мне небольшую услугу, правда, не совсем то, что было бы уместно, но — кто знает. В любом случае это наш шанс и давайте всё-таки не ссориться и мучиться беспредметными подозрениями, а пытаться больше доверять друг другу. Поверьте, раскачивать лодку или тянуть одеяло только в свою сторону не выгодно никому.

— Да, наверное, так будет разумнее всего, — кивнул я. — А чем вы вообще занимаетесь? Признаться, ваш дом, машина и всё остальное не могли не произвести должного впечатления.

— Я по большей части связан со сферой недвижимости, но вообще-то в последние годы скорее несколько отошёл от этих дел и просто стал обыкновенным коллекционером. Вы уже имели возможность видеть некоторые интересные вещицы, которые мне удалось отыскать. Вот, собственно, и всё.

— Наверное, здорово, когда всё есть и можно заниматься исключительно тем, что нравится или вообще ничем? — спросила Лена, глядя руку Анатолия. — Мне даже такие часы, наверное, ни в жизнь не купить, не говоря уже обо всём остальном.

— Вы преувеличиваете, а что касается рода занятий — поверьте, здесь всё зависит исключительно от самого человека. Кто-то гоняется за деньгами и должностями, мало что смысля в этой области, а другие действуют наоборот — определяются с «золотой серединой» или вообще жертвуют всем ради того дела, которому хотят посвятить жизнь. Каждому — своё.

— Да, да…

Моё внимание рассеялось, и я почувствовал, что как-то подустал, несмотря на то, что проспал практически весь путь до Домодедово. Взгляд скользнул в глубины зала и тут же отметил знакомый логотип «Евросети», где точно можно было приобрести фотоаппарат. Однако после кошмара в лимузине, я почувствовал лишь холодок от мысли, что сейчас пойду и куплю нечто подобное. Нет, пожалуй, обойдусь как-нибудь воспоминаниями — и этого будет более чем достаточно. Тем более не было никакой уверенности, что всё там пройдёт гладко и весело.

Я хотел уже посмотреть в другую сторону, когда заметил в толпе какое-то свечение. Прищурившись, я терпеливо подождал, пока люди разойдутся в стороны, и с удивлением увидел знакомую призрачную девочку, которая, порхая над полом, держала за руку Машу, выглядящую совсем страшно и потусторонне. Я сначала даже подумал, что она уже мёртвая, и они обе явились мне откуда-то с той стороны, но вскоре заметил, что люди старательно обходят Машу, но явно не замечают девочку, проходя сквозь неё.

Мои спутники о чём-то непринуждённо разговаривали, и я с облегчением понял, что происходящего не видит никто, кроме меня. Во всяком случае, пока. Тем более что Маша, как-то замедленно приподняв руку, стала делать мне призывные движения, а девочка кивать головой и тащить её в сторону. Видимо, час пробил и, несмотря на то, что мне очень не хотелось покидать только-только становящийся привычным, наполненным планов и жизни мир, окунаясь в нечто странное и страшное, я сделал шаг вперёд и сказал:

— Мне нужно в туалет. Скоро буду.

Даже не слушая ответ Лены, который, возможно, и не прозвучал, я медленно двинулся в сторону Маши, которая успела прижаться к колонне и застыла там, опираясь руками, в странной стремительной позе. А вокруг неё спиралями летала девочка, озаряя нереальным светом бледное лицо и пустые, смотрящие куда-то вперёд глаза. Кажется, единственное, что осталось в девушке живым, была капсула, соблазнительно свесившаяся с наклонённой шеи и, подрагивая, раскачивающаяся, несомненно, с нетерпением поджидая нового хозяина. И им должен стать я, обменяв на жизнь Маши, что пугало больше всего. Однако если быть до конца с собой честным, то где-то внутри я понимал, что это, возможно, избавит девушку от страданий и, в сущности, не будет столь уж плохим поступком, как представляется. Или это лишь слабенькие оправдания для успокоения совести?

Глава VII

НЕ СПРАВИЛАСЬ

Я медленно шёл сквозь толпу, а Маша, постепенно выпрямляясь, отступала куда-то назад, кажется, подталкиваемая призрачной девочкой. Удивительно, но никто из окружающих не обращал ни малейшего внимания на происходящее — даже пара милиционеров, которые стояли чуть поодаль и весело болтали с симпатичной девушкой, сидящей за оранжево-серой стойкой, окружённой яркими рекламными проспектами. Впрочем, наверное, в таком месте, как аэропорт, у каждого столько собственных забот, что постороннее может обратить на себя внимание совершенно случайно или, если уж совсем будет представлять собой нечто экстраординарное. Впрочем, такое положение меня вполне устраивало — не хватало ещё здесь попасть в какую-нибудь неприятную историю, тем более когда вопрос касается собственной жизни.

— Молодой человек, осторожнее!

Меня кто-то толкнул в плечо, но я даже не потрудился посмотреть, что именно сделал и кого этим возмутил, тем более что определить пол говорившего по голосу мне не удалось. Однако эта столь знакомая фраза из фильма «Ирония судьбы, или с лёгким паром» невольно успокоила и даже как-то приободрила. В самом деле, много ли надо человеку, чтобы чувствовать себя нормально в необычной ситуации? Нет, конечно — всего лишь мостик-другой к близким и хорошо знакомым вещам, пусть мало что и значащим.

Пока я добрался до колонны, Маши уже там не было — она, пошатываясь, стояла возле двери мужского туалета и то ли заглядывала туда, а, может, просто падала в первый попавшийся проём стены. Призрачная девочка по-прежнему была здесь — кивала мне головой и энергично подзывала руками, видимо, поторапливая, пока рядом с нами не было нежелательных свидетелей. Именно так и оказалось — туалет был пуст, а запах предполагал скорейшее завершение здесь всех возможных дел и возвращение в общий зал. Хотя я почему-то был уверен, что уж в международном аэропорте, пусть и отечественном, по крайней мере, с этим, можно было как-то разобраться. А то нехорошо получается.

— Кабинка, — прошептала Маша и двинулась вперёд, минуя ряды писсуаров с гулко подтекающей водой и скрываясь за самой дальней поскрипывающей дверью. Я про себя отметил удачность дизайна кабинок, когда загородки достают до пола, что в случае появления случайных свидетелей исключало нездоровый интерес к двум парам ног. Конечно, если Маша не будет там кричать или как-то ещё буйствовать.

— Иди. Я жду, — раздался её хриплый голос и вскоре мои подрагивающие руки запирали шаткую задвижку двери, чтобы поговорить в последний раз.

— У меня ничего не получилось, — Маша глубоко вздохнула, зажмурилась и помотала головой. — Тени наступают, и от них нет нигде покоя. Кажется, они уже давно внутри меня — мысли путаются, я даже не могу толком понять, что происходит. А ты слушай — я должна тебе кое-что передать. Смешно, как последний привет, не так ли?

Я не видел здесь ничего весёлого, но промолчал и лишь ещё немного приблизился к девушке. А мой ангел куда-то незаметно исчез — мы были здесь только вдвоём, и это создавало неприятное ощущение окончательного расставания. Глядя на отсвечивающий бело-серым лоб Маши, я почему-то представил себе, что она лежит в гробу, а при жизни была самим дорогим мне человеком. Остальные же пришедшие проводить её в последний путь, зная это, тактично отошли, оставляя нас наедине перед тем, как крышка гроба захлопнется навсегда. Да, но немного времени у нас ещё есть. Мне даже показалось, что вонь туалета стала походить на запах осенней земли — только что потревоженной и грубо разрытой, чтобы поглотить в себя очередного ушедшего человека. Естественно, торжественно, но точно так же и неотвратимо.

— Вот она, на, держи.