Зачистка - Николай Иванов

— Ну, что?

— Унитазы всего полка — бритвенным лезвием и зубной щеткой. И чтобы как у кота…

— Какие мы грубые…

— Все плевательницы в курилках — тоже твои.

— Она попросила чего-то невозможного? Нарушить твою девственность?

Боксировавшие между собой лейтенанты остановились, с интересом прислушиваясь к моим распоряжениям. А вот это вы зря, ребята: любопытной Варваре нос оторвали.

— Работаем, — сбросив куртку, становлюсь в стойку против их двоих. Молодежь в недоумении замирает, и я практически одним замахом достаю до скул обоих. Урманов, оступившись на палке с привязанными по краям танковыми траками, падает, не успев звякнуть даже колокольчиком. Орешко отпрыгивает за вторую такую же деревянно-танковую штангу, все еще не веря в серьезность схватки.

— Работаем, — приказал я обоим вновь принять стойку.

Бокс, самбо, бои без правил, деревенская драка — в ход шло все, лишь бы выпустить злость. И только когда сам почувствовал во рту привкус крови, остановил бессмысленную молотиловку. Посмотрел на часы. Бауди зеркально — потому что левша, повторил мой жест. Тем более, у обоих на руках висели «Командирские» с одинаковой гравировкой: «От Министра обороны РФ». И дата — «Апрель 1996 г.» Для людей сведущих знаковый месяц — время гибели Дудаева. Около пяти лет мы ждали, когда нагуляется Джорик на нашей кровушке, тысячи пацанов с одной стороны и еще больше с другой полегли, прежде чем власть наконец-то осмелилась произнести одну-единственную фразу:

— В организме Дудаева мало железа.

Кому надо, услышали и все поняли. А Бауди потом придумал и навесил журналистам на уши лапшу про самолет и самонаводящуюся ракету, которая среагировала на мобильник в руках у Президента Ичкерии. А на самом деле мы в тот апрельский вечер мчались на «Ниве» за президентским джипом, на котором через агентуру Бауди удалось установить радиомаячок. Надвигалась ночь, мы безнадежно отставали, и когда сигнал уже стал ослабевать и теряться, случилось чудо. И преподнесла его нам жена Дудаева, захотев прогуляться до ближайших кустиков. И подзадержалась она в них ровно настолько, чтобы мы выскочили на расстояние прямого выстрела, и развернули гранатомет, и засадили в зад джипу гранатой по самые не балуйся. А то осталась бы жива Алла от ракеты из самолета…

Сейчас нам с Бауди вкупе с молодежью надо сморозить новую легенду, завязать два конца в два кольца и вбить гвоздик. В крышку гробика «ястребиному» гнездышку со всем выводком. При этом чтобы съезд в Гудермесе состоялся без опозданий.

Но во все, что повторяется, спецназ ГРУ не играет. Только эксклюзив, только изюминка, только Нобелевская премия в области литературы за оригинальность сюжета.

Но думать мешает Надя. Нет бы прийти ей чуть-чуть позже. Квартира нужна… Квартира нужна многим. И что теперь, всех тащить в горы?

— Что? — вмешивается в ход моих мыслей Бауди.

Ничего. Это к операции не относится. Надю отодвинуть в угол, «Фламинго» стереть из памяти, утреннюю встречу зарыть в землю. Не меньше! Зарыть в землю, как это делает сейчас с окурком посыльный. Зарыть в землю…

— Что? — не перестает теребит Бауди, но на этот раз уловив на моем лице озарение.

А ему есть, есть с чего появиться, озарению-то!

— Зарываем в землю! Парашют!! Сбитый летчик!!!

— Мы — вместо них, — мгновенно включается в работу над Нобелевской премией разведчик.

— Сбит наш самолет…

— Лучше «вертушка».

— И не сбита — главари потребуют подтверждения от всех групп на ведение огня. Лучше, если потерпела аварию. Упала в горах. Сама.

— Первыми должны пронюхать новость журналисты. Начальная затравка должна пойти от них. Им боевики верят.

— А их самих за разглашение секретных сведений лишить аккредитации и выслать из региона…

— Ай, я бы вообще всех выгнал.

— А народ будет плеваться и верить, что в армии бардак с техникой…

Урманов и Орешко, словно за мячиком от пинг-понга, переводят взгляды от одного к другому, еще мало чего соображая в завязавшейся игре в поддавки. Ничего, ребята, придет и ваш черед, мы здесь застряли надолго. Но пора и их втягивать в игру, в разведке статисты не нужны.

Специально для них разглаживаю на столе карту, подзываю.

— Ну что, дорогие мои разведзвери. На шестое число у нас запланирован подвиг. Прошу всех к раздаточному столу.

Лейтенанты вглядываются в паутинки дорог, квадратики жилых домов, коричневые овалы горных вершин, зелень ущелий, словно среди этого нагромождения уже есть записи в их наградных листах. Там смерть, ребята, сначала она. Ее обмануть — вот задача. А еще более первостепенная — выполнить боевое задание, которое самим себе и надо придумать.

— Задача нашей группы, — для них, напрягшихся, и поясняю, — работать наживкой. Вытягивать на себя, как на наковальню, банды, а в первую очередь — их главарей. А уж молот опустят другие.

— «Ястреб» — мой кровник, — добавляет значимость предстоящей операции Бауди. И как бы ненароком предупреждает всех: контрольный выстрел по главарю остается ему. Но рано, ох, рано делить шкуру неубитого медведя. Даже если это и пернатая тварь. Сначала думать, хорошо думать…

— Итак, на чем мы остановились? — приглашаю молодежь к обсуждению.

Бауди напоминает:

— Спасшийся экипаж, трое…

— Лучше двое, один погиб, — на эту операцию брать Орешко и Урманова пока не хочу, не готовы… — Двое выходят на связь, которая пеленгуется «Ястребом» или «Акробатом»…

— Я по-чеченски выхожу в эфир, сзываю своих «сторонников» на поиски и захват пленных…

— Но сбитые вертолетчики ближе всех окажутся именно к «Ястребу». Аккурат накануне сбора в Гудермесе. Они будут готовы к захвату города, поэтому взять дополнительно и нас, достаточно приятную мелочевку, им должно быть приятно.

— И денежно, — не забыл подчеркнуть Бауди идеологию всей этой войны. Здесь боевики и наши журналисты нашлись как сиамские близнецы. Одни за баксы воюют, другие за такую же «зелень» сочиняют об этом оды и страшилки.

— Я люблю Надю, — отдал я должное танцовщице, пусть совершенно опосредованно, но выведшую на идею с крушением вертолета.

— Уже? — Бауди не знал, откуда растут ноги у нашей легенды, и легко переключился с возможного боестолкновения на реальную женщину.

— Какой-нибудь экипаж все же спрятать, — не дал я другу отвлечься на постороннее.

— Машину вообще перегнать на другой аэродром, — грустно, но согласился продолжить военную тему мой чеченский поводырь.

— А может, все же лучше десант бросить? — вступил-таки в разговор Орешко. Выбросить десант — это им в Рязани вдолбили хорошо. Это легко: парашют за спину, и с неба — на землю — в бой. Или об землю…

— И потерять его еще в воздухе, — хмыкнул со знанием дела Бауди.

Десантник обидчиво поджал губы, и я метнул взгляд на друга: не накаляй обстановку, пусть выговорятся. Или забыл, что сам в первой операции предлагал нечто подобное?

Зато Урманов принял предложенный вариант с ходу:

— Обязательно назначить комиссию по расследованию причин катастрофы.

Скорее всего, он переложил калькой ситуацию с аварий подводных лодок, которых у моряков в этом году было пруд пруди. Но угодил в точку.

— Прислать москвичей, это авторитетно, — указал я на него пальцем. Это было просто согласие с решением, хотя от указующего перста старший лейтенант отпрянул, словно ему и предстояло назначать эту самую комиссию. — А прятать не парашюты, иначе нужны обломки вертолета. Им должна попасть в руки окровавленная летная куртка. С погонами полковника…

— И на груди дырочки от наград, — продолжал давить на слабые стороны единоверцев Бауди. — Герой. За него много дадут.

Устранив сбой с Надей, мы вновь легко просчитывали, набрасывали, предугадывали нюансы, которые бы выдавали муляж за сдобную булочку с изюмом.

— Запустить «вертушки» над возможным районом аварии…

— Активизировать радиообмен, — боясь опоздать и остаться в роли обиженного, включился в разговор Орешко.

Указываю и на него пальцем — принято. Жест теперь понимается всеми правильно и десантник довольно улыбается, не забыв скосить глаза на чеченца: учись, салага, только десять минут на войне, а уже даю ценные советы. А что будет, когда вместо карты ляжет под башмаки реальная местность…

Мне начинали нравиться прибывшие на замену ребята, и стоило мысленно поблагодарить тех, кто отыскал для меня этих лейтенантов. Можно даже было помолиться и на те ситуации, которые заставили именно их приехать на войну. Будь иные — давно потеряли бы Кавказ. И я готов готовить их к бою за Россию!

— Каких же мы пиндюлей получим, если у «Ястреба» целая сотня головорезов! — Я потер руки в предвкушении драчки так, словно нас ждали в ущельях под Гудермесом накрытые столы при радушных хозяевах, а не хорошо обученные боевики. Уж не говорю о том, что мне от нагнетаемой опасности бальзам на душу и по иной причине: ну, и куда в такое пекло брать Надежду? Самим бы унести ноги… — Но надо брать, брать его на нашу наживку и крючок. Чтобы не пришлось кормить чьих-то детей.