Торлон - Кирилл Шатилов

Не будь коня, делавшего его похожим на неприспособленных к лесной жизни илюли, и черных волос, по одежде и вооружению незнакомца можно было бы принять за представителя одного из дальних кланов обитателей Леса, о существовании которых Фраки знали только понаслышке. Но какой обитатель Леса окажется настолько глуп, чтобы в полном вооружении взбираться на лошадь да еще напяливать на голову дурацкую соломенную шляпу? Ветки коварны, а между деревьями можно пробираться быстро только пешком, пригибаясь то и дело к земле и уж конечно не восседая в полный рост на спине неповоротливого животного.

Видя, что незнакомец не спешит нападать первым, Зорк окликнул его на кен’шо — этот язык в той или иной степени понимали все обитатели Леса, хоть ни один клан и не использовал в повседневной жизни: все предпочитали говорить на его многочисленных диалектах, иногда совершенно не схожих друг с другом:

— Черра са дан?[7]

— Дан имма чер?[8] — не меняя вызывающей позы, ответил всадник хрипловатым, будто простуженным голосом и натянул поводья, заставив коня запрокинуть оскаленную морду.

Зорк невольно покосился на своих спутников. Все трое не ослабляли натяжения луков, готовые в любой момент отпустить тетиву. Незнакомец вел себя слишком нагло, чтобы это сошло ему с рук. Первым вопрос задали они, их было больше, и, по правилам Лева, ему надлежало ответить, прежде чем спрашивать самому. Поступать иначе считалось оскорблением — поступком, за который следовало отвечать по всей строгости лесной жизни. Или, может быть, за его спиной в орешнике прячется невидимый отряд таких же сумасшедших всадников?

— Анза ме ира гинч![9] — громко, чтобы все слышали, приказал Зорк, следя за топором незнакомца. Ему совершенно не хотелось распрощаться с жизнью раньше, чем сбудутся его дерзкие мечты.

— Тра,[10] — качнулась соломенная шляпа, и всадник упредительно поднял руку в железной перчатке.

Зорку ничего не оставалось, как исполнить угрозу. В противном случае спутники имели полное право уличить его в трусости. Простой воин еще мог бы взять свои слова обратно, но вождь клана — никогда.

Зорка опередил Кент. Тетива его могучего лука одиноко задрожала, послав стрелу точно в цель. С такого расстояния не промахнулся бы даже ребенок. Однако незнакомец лишь покачнулся на потертой кожаной попоне, служившей ему седлом, и снова выпрямился. Ледяное выражение его глаз не изменилось, когда он вытянул вперед левую руку и показал опешившим воинам стрелу, зажатую в рукавице. В следующее мгновение он легко переломил ее пополам и брезгливо отшвырнул в сторону.

Но это было еще не все.

Рядом с Зорком послышался сдавленный хрип, и все увидели, что Кепт медленно заваливается на спину, силясь обеими руками вытащить из горла неизвестно как и когда пронзивший его кинжал с черной рукояткой.

Три стрелы одновременно вылетели из луков и устремились в одну точку. Их встретила пустота. Всадник пропал. Словно растворился в сгущающемся влажном воздухе, и только топот удаляющихся копыт свидетельствовал о том, что это был не призрак.

— В погоню! — крикнул Зорк и крепко выругался, потому что оба брата, не слушая его, склонились над умирающим Кептом и пытались дрожащими пальцами извлечь смертоносный кинжал.

Махнув на них рукой, Зорк бросился следом за затихающим топотом. Не помня себя от ярости, он пробежал несколько сотен шагов, когда осознал, что в Лесу снова стоит тишина. Таинственный воин, покрывший его, вождя Фраки, несмываемым позором, улизнул от возмездия и теперь, вероятно, отсиживался где-нибудь в овраге или под прикрытием кустов и посмеивался, радуясь своему нечеловеческому проворству.

Обратно он брел понуро, зная, что предстоит нелицеприятный разговор с соплеменниками. Однако то, что он увидел, вернувшись к месту встречи с черным всадником, заставило его остолбенеть и потерять дар речи.

Незнакомец, тот же самый, в соломенной шляпе, только уже без коня, как ни в чем не бывало стоял над поверженными телами Кепта и его братьев и вытирал о неподвижное плечо одного из них окровавленное лезвие топора. Появление Зорка он встретил ухмылкой, не предвещавшей ничего хорошего. Только сейчас Зорк заметил, что глаза у воина — две узкие щелки, хитрые и раскосые, каких ему не приходилось видеть ни у илюли, ни у обитателей Леса.

Он представил себе, как сейчас повернется и обратится в трусливое бегство. В незнакомце чувствовалась страшная сила и решимость, а то, что он сумел только что проделать с тремя лучшими воинами Фраки, доказывало его бесспорное превосходство над любым из них в отдельности. Зорк уже понял, что, как мальчишка, попался на простенькую уловку: соскочив с коня и позволив тому ускакать сквозь чащу налегке, увлекая за собой незадачливого преследователя, незнакомец ловко расправился с потерявшими бдительность противниками и теперь был готов покончить с последним свидетелем своего жестокого мастерства.

Зорк чуть не упал на колени, готовый позорно молить о пощаде, но вовремя осознал, что любое унижение сейчас будет напрасно: настоящему воину легче взмахнуть лишний раз топором, чем утруждать себя судом над безвольной жертвой.

— Ком ви номана?[11] — долетел до его слуха неожиданный вопрос, и Зорк заметил, что незнакомец поменял позу: теперь топор чуть ли не миролюбиво лежал у него на плече, а рука в железной перчатке покоилась на поясе.

— Чим, — зачем-то смалодушничал Зорк.

— Передай вождю этого клана, Чим, — продолжал незнакомец на кен’шо, и в речи его теперь слышался явный акцент, несвойственный обитателям Леса, — что его люди погибли в схватке, как подобает всем тем, кто поднимет оружие на Токи Сину, прозванного в здешних землях Незваным Гостем С Края Мира. Я не питал и не питаю к ним никаких чувств и сожалею только о том, что вы позволяете вашему оружию говорить раньше вас. Надеюсь, когда наши пути пересекутся вновь, ты либо станешь умнее, чем они, либо вообще не увидишь меня, потому что потеряешь последний глаз. А теперь ступай прочь и даже не думай о том, чтобы пустить остальных по моему следу. Всякого, кто отважится на это, ждет мой топор. Иди!

Когда через некоторое время Зорк столкнулся с двигавшимся ему навстречу подкреплением во главе с единственным уцелевшим из четверых братьев, его била совсем не наигранная дрожь, а ноги подкашивались от слабости. Ему не составило особого труда убедительно рассказать соплеменникам душераздирающую историю о том, как на них из укрытия напали подлые враги, вероятно, илюли. И как Кепт и остальные приняли героическую смерть под роем вражеских стрел, а самому ему удалось скрыться, чтобы предупредить остальных Фраки о необходимости затаиться на время и изготовиться к обороне. Не мог же он позволить своим людям собственными глазами увидеть место воображаемой битвы и раны на трупах, нанесенные в рукопашном бою одним и тем же оружием, равно как и колчаны, по-прежнему полные неиспользованных стрел…