Шанс даётся дважды (СИ) - Вебер Агата

– Хорошо, моя девочка. Хорошо, моя любимая. Только не плачь. Мы с тобой, родная.  Дочери об этом не стоит говорить. - утешал меня Алан, прижимая к себе ещё сильнее. И сцеловывал слезинки. У меня самый лучший муж. Как же я его люблю.

Глава 22 Перемены к лучшему?

Мужчина, способный на поступки, обречен быть любимым. Коко Шанель

Давид.

Лекса посадили в СИЗО дожидаться суда. Если бы мог, я бы устроил самосуд. Разобрался бы с ним не по-детски. Попросил Владислава, чтоб он мне помог встретится с Кравчуком. Да и сам Олексий готов был со мной разговаривать. Зашёл в камеру свиданий. Окинул взглядом стены. Задумался. Давно надо было его выслушать и задать правильные вопросы, может быть, всего этого и не случилось. А мне бы только горячиться. Присел за стол и стал ожидать, когда приведут Кравчука. Вскоре дверь открылась и завели подследственного.

– Ну что, Лекс, рассказывай. Почему ты на меня так взъелся?

– У нас договоренность с твоим отцом была. Я через его предприятия отмываю деньги, а он делает так, что кто-то из вас женится на моей дочери Альмире.

– Для чего же все это было? - Я посмотрел на Лекса, которого хотелось не то, что ударить. А по стенке размазать. Но я ждал, что же он мне скажет. – Так, а ребёнок тогда чей? Ну, не молчи!

–  У нас с твоим отцом был договор не на бумаге, а на словах, что  после совершеннолетия моей дочери кто-то из вас должен на ней женится. Мне было предпочтительно, чтоб это был ты. Моя дочь Альмира подрастала. Разница в возрасте у вас, конечно, была большая - пятнадцать лет. - Он помолчал собираясь с мыслями и продолжил: -  Але моей исполнилось восемнадцать. Она шла из института поздно вечером. И её напугали придурки в подворотне. Снасильничали, уроды. Я им устроил, конечно варфоломеевскую ночку. Всех поймал, когда узнал, кто это сделал. Всем отомстил. Только я не мог вернуть дочь. Альмира закрылась в себе, лечение не помогало. Несколько лет она не разговаривала. А потом я понял, кто мне в этом поможет. Ей нужен ребенок. И тогда она станет прежней. Договорился с врачами, они сделали ЭКО. И через время родилась Кристина. Аленька изменилась. Но оказывается одного гниду я не добил. Он её поймал недалеко от нашего дома. Поиздевался над ней и бросил в лесу. Её долго искали, но, сам понимаешь, от моей дочери ничего не осталось. Да и Кристи всё время про маму спрашивала.

– Так, хорошо, с этим мы разобрались. А Мила-то здесь причём?

– Она тоже моя дочь. Аля и Мила близнецы.

– Что? И зачем ты тогда мне угрожал. Ты совсем повернулся? Дом её сжёг. Без крова оставил и не только её. Кстати, ты в курсе, что сделал Кошкин? Ребёнка в больнице оставил.

– Я почему-то об этом не подумал. Он ведь отец.

– Да ты, впрочем, тоже хорош. Бросил свою жену беременную.

–  Одну дочь я выкрал. А когда Наденька умерла. То я хотел и Милу забрать. Но её сестра Света запретила мне приближаться к дочери. Сказала, что не отдаст вору и рецидивисту свою кровинку. Пытался какое-то время за дочерью следить. А когда с Альмирой беда случилась, мне не до того уже было. Вспомнил, только когда Али не стало. И меня депрессняк накрыл.

– Лучше бы тебя не то накрыло. Лекс, ты знаешь, что ты реально дебил.

Спустя время я вышел из СИЗО и задумался. Как хорошо, что Мила не воспитывалась у Кравчука. Она выросла такой доброй и отзывчивой. А вот её сестра, уверен, была та ещё стерва. Каждому заслуженно всё прилетело. Но на месте Лекса даже врагу не пожелал бы оказаться. Резко захотелось закурить. Но вспомнил, что никогда не курил. Пойду-ка я лучше к моей девочке. Приду, обниму мою куколку. Чёрт, забыл спросить у Олексия, а он признался Миле, что она его дочь? Надо бы как-то аккуратно у неё об этом спросить. Не хочется лишний стресс ей создавать. Моя девочка беременна. И я скоро стану отцом. Тепло распространилось по телу.

Мила

 Я ходила по квартире и никак не могла собраться с мыслями. Кристина и Глеб ходили со мной из комнаты на кухню и обратно. В студии Давида можно на велике кататься. Я то к окну подойду, то присяду на диван. Внутри нарастало какое-то непонятное беспокойство. И я ничего не могла с этим сделать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ма, - позвал меня Глеб. - Что такое? - Он чувствовал мое состояние. Хотя ему-то хуже. Неделю, как оказалось, сын не получал нужных ему лекарств. У него начала прогрессировать опухоль. Обняла моего сынишку. Малышка тоже прижалась ко мне. Не хотелось, чтоб в дальнейшем дети ссорились из-за моего невнимания. За то время, что я провела с Кристи, я всей душой прикипела к ней. Но и избаловать их совсем не хочется.

– Всё хорошо, мои хорошие. Идите поиграйте. Скоро будем кушать. - Я посмотрела на мелочь и плакать опять захотелось. Но мои гормональные срывы видеть детям ни к чему. Тем более, что Глебу они строжайше противопоказаны.

  Я в который раз посмотрела на настенные часы. Давид ушёл уже давно. И скоро должен вернуться. Интересно, что он узнал от Олексия. Никак не могу его назвать отцом. Хотя за две недели, что я у него провела, мы с ним в каком-то роде даже сблизились. Как-то вечером сидели мы у камина и разговаривали. Он мне тогда признался в этом. Мне сложно его понять да и простить тоже. Зачем он так с мамой поступил?! Он ведь её любил. А о моей сестре Альмире рассказывал с такой теплотой в голосе, что мне становилось больно. Он ещё говорил, что хотел меня забрать. Но навряд ли мы с таким папой ужились. Да и сестрёнка, скорее всего, мне бы не обрадовалась. Поэтому я хотела воспитывать детей так, чтоб между ними не было ссор и ревности.

Успокоилась я только тогда, когда входная дверь стала открываться. Подбежала к Давиду. Я, конечно, знала, что Лекс ничего ему уже не сделает. Но сердце-то всё равно билось словно раненая птица. Глеб подбежал к нему следом. Кристина была, как всегда, насторожена.

– Привет, моя красавица. Как ты у меня? Всё хорошо? - я кивнула, а Давид обнял меня и прижал к себе. И я, как дурочка, расплакалась. Гормоны в действии. - Ну, что ты, моя любимая. – Привет, Глеб, Кристина, - сказал он детям, подхватил меня на руки и понёс к дивану.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ей, я же тяжелая!

– Нет, ты моя куколка, пушиночка. - Сцеловывал слезинки. Одной рукой он обнимал меня. А другая гладила уже появившийся животик.

– Пап, а мама плакала. И опять плачет. - От заботы сыночка я опять разрыдалась. Да ещё и Давида назвал папой. Совсем я расчувствовалась. Нельзя при детях так нюни распускать. Расклеилась я что-то основательно. - Мам, не плачь. Мы тебя в обиду не дадим. - Кристина тоже прижалась ко мне вслед за Глебом, только с другого бока, и тихо всхлипывала.

– Дети, вы идите поиграете, а мы с мамой пойдем в ванну умываться. Она сейчас успокоится, обещаю. А потом пойдём ужинать.

– Хорошо, - сказал серьезно мой сын. - Идем, Кристин. Ну, отпусти маму. Папа же сказал, что маме поможет. - Мелочь убежала играть. Но прежде я получила поцелуй от малышки. Она очень мало разговаривала. Чаще девочка просто жестами показывала, что хотела.

–  Да, я вот хотел спросить у тебя, а ты знала, что Кравчук тебе не чужой человек?  - Он серьезно посмотрел на меня. Я кивнула, так как говорить совсем не могла.

– Я знаю, что он мой отец. Теперь не могу понять, что мне делать с этой информацией.  - выговорила я через какое-то время, продолжая тихо заливать слезами рубашку Давида.

– Нам необходимо, чтоб он признал тебя дочерью документально. Иначе Кристину будет сложно удочерить, - сказал мне на ушко тихо Давид, обжигая своими губами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– А мы можем с ним не встречаться? - Мне не хотелось бы с ним видеться. Я всё равно его не могла простить, что он не познакомился со мной раньше.

– Конечно, мы всё сделаем через юристов. Не переживай, моя родная. Перестань только замачивать мою рубашку, - сказал Давид шутя. Его руки продолжали гладить меня и дарили мне умиротворение. А я обнимала моего любимого за шею и вдыхала запах его парфюма. Моего будущего мужа. Развод с Кошкиным уже почти состоялся.