Доброе утро, Царь! - Анна Мистунина

Я узнала правду о своем рождении и о своем предназначении. Мой Имир был воплощением достоинства и царственной красоты, любовь к нему была моим дыханием. Но Имир, каким его знали подданные, был жестоким правителем, прозванным Кровопийцей; на его руках была кровь множества мужчин, женщин и детей, а теперь она была и на моих руках. Я знала, что это правда. Призрак отца напоминал мне об этом каждую ночь. Имена моих погибших товарищей, Таяна, Саруба и Херуна звучали во мне всякий раз, как я принимала чашу с кровью и творила заклятия. Я не могла избавиться от них, не могу и теперь. Они станут преследовать меня до конца моей жизни. Благодарение Молчащим богам, эта жизнь не будет долгой.

Так мы заключили с Алькумом соглашение, и моя мать скрепила его своим благословением. Имир неподвластен смерти, но Прорицательница Непокорных поведала, как создать для него темницу, в которой он останется навеки. Это знание пришло к ней от Молчащих богов, чтобы она научила мою мать, а моя мать – меня и Алькума. Всю ночь и утро мы готовили заклятие, непосильное для простых смертных. Но мы были Сильными магами, и мы справились. Когда пришел час отправляться на урок, мы были готовы.

Мы явились в тайное место наших встреч, как делали это многие сотни раз за годы обучения. Я пришла первой и в последний раз насладилась объятиями Имира. К приходу Алькума все было готово. Любовь Имира ко мне была сильна, как никогда: он думал, что еще немного, и я навечно стану его. Он думал, что мы вдвоем обманываем Алькума, но в действительности мы с Алькумом обманывали его.

Иарра отложила манускрипт и неохотно подняла голову. Где-то далеко трубили рога – вечер. Рассказ Элетии, женщины, которой она бывала в снах, все больше казался ей вышедшим из-под ее собственной руки, хотя ни разу во сне ей не являлись сцены предательства – только любви. Запертый в древнем подземелье, вмороженный в камень пленник насылал на нее эти сны, надеясь зародить страсть, подобную той, что испытывали к нему и Лада, и Элетия. Хуже всего было то, что ему это удавалось. Все чаще Иарра обнаруживала, что скучает по Имиру, по его лицу, которого ни разу не видела наяву, по власти его голоса, по резкому, как внезапный порыв обжигающего южного ветра, смеху. По невыносимому совершенству его тела, которое так часто обнимала во сне.

Она гнала от себя эти чувства изо всех сил. Но отвергать неестественную, призрачную часть своей жизни ей было бы куда легче, если бы обычный мир оставался надежным и понятным, каким был до смерти деда. Увы, надежного в Арше становилось все меньше, а пониманием не могли похвастаться даже мудрые книгочеи Синих Домов. И даже в стенах родного дома, даже в собственных комнатах было не спрятаться от изменений.

Одним из таких новшеств стали постоянные визиты энсов. При жизни деда подобные посещения были редкостью, за всю Иаррину жизнь не насчиталось бы и десятка. Теперь, что ни вечер, мать либо отправлялась в гости к кому-нибудь из глав Домов, либо принимала их у себя. Из нескольких услышанных разговоров Иарра поняла, что дело здесь не в популярности новой энсы Самурхиль – потесненные правители Арша не имели другой возможности поговорить без посторонних глаз. На заседаниях Палаты теперь обязательно присутствовал Римуш, а с ним несколько десятков Бездомных, выгнать которых не было никакой возможности. Сотни таких же, как они, слонялись по бульварам Среднего города, готовые чуть что ввязаться в драку.

Они обзавелись настоящими доспехами и оружием, но это еще полбеды – многие из них были Бессмертными. Вернувшийся неделю назад энс Карана убедился в этом в первый же день. Его воины попытались очистить Средний город от незваных гостей. Завязался короткий бой. Бездомные дрались, как звери, не знающие ни страха, ни жалости; их раны, даже те, что казались смертельными, не кровоточили, а получившие их только яростнее кидались в атаку. Не поднимались лишь те, кого удавалось обезглавить, но сделать это было не так-то просто. Красные гибли один за другим, и энс Карана распорядился прекратить побоище на улицах города.

В Палате Римуш открыто диктовал свою волю. Законы принимались один безумнее другого. Сдержанный поначалу, он все больше входил во вкус, особенно после того, как двукратное понижение налогов, на котором он настоял, принесло ему симпатии большинства Свободных. Члены Палаты видели в этом исполнение зловещего предначертания и гибель Арша, оставленного богами. Другие, не затрагивая столь высоких материй, предвещали поражение армии, которая вот-вот останется без продовольствия, когда городу не хватит средств отправить очередной обоз, наступление Даратсана вместе с кочевыми союзниками и опять-таки гибель Арша. Прибытия кораблей с эссардскими наемниками ожидали, как спасения, хотя и здесь не обходилось без страхов: задаток был выплачен, но вскоре подойдет срок очередного расчета с Эссардом, и что будет, если город не изыщет нужных средств? Бездомных это, понятное дело, не волновало. Из Свободных и даже из Высших младших семей лишь немногие могли оценить всю серьезность положения.

Иарра узнавала все эти новости обрывками, прислушиваясь к разговорам и слухам. После ужина у Амураты, когда она у всех на глазах заигрывала с Римушем – так, во всяком случае, расценила ее поступок мать – ей было запрещено появляться в обществе. Единственным местом, куда она могла вырваться из дома, осталась разоренная Бездомными библиотека Синего квартала. Из всех семейных занятий собирание книг интересовало энсу Инсину меньше всего, она была только рада препоручить его дочери.

Иарра понемногу приводила библиотеку в порядок, с помощью работников разбирая сваленные под ноги, истоптанные, обгоревшие книги, восстанавливая то, что можно восстановить и составляя список потерь. Когда-нибудь, когда это безумие завершится, они разыщут копии в других библиотеках и восстановят утраченное. Разглаживая оскверненные страницы, оплакивая их, как тела погибших друзей, Иарра забывала все остальные горести, как истинная Самурхиль, потерявшая самое ценное, что есть в мире. В такие моменты Имиру нечем было поживиться в ее сердце.

Пару раз ей удавалось пригласить в библиотеку друзей, и они устраивали в пустом зале невеселые вечеринки. Невеселые потому, что из маленькой компании двое были убиты Бездомными, а Саттия, ближайшая Иаррина подруга, подверглась насилию и осталась едва жива. Она лежала в доме своего отца, смотрителя главной городской обсерватории. К ней никого не пускали…

Иарра смахнула слезу и вылезла из-за стола. Гора бумаг, обрывков рукописей и обгоревших книг из библиотеки на нем уже грозила подняться до потолка. Каждое утро она давала себе слово вечером навести порядок, и каждый вечер махала рукой и оставляла до утра. Подпускать к рукописям слуг ей не хотелось. Устраиваясь читать или работать, она просто освобождала немного места, сдвигая завал. Сегодня тоже не будет времени им заняться: ожидается визит энсов, и даже мать не запретит ей присутствовать, раз уж гости соберутся в их собственном доме.

У нее созрел план, как вырваться из-под надоевшего ареста. Магана приготовила чудный наряд полупрозрачного эссардского материала ярко-желтого цвета, с каймой из искусно вышитых синих нарциссов, дополненный изящными сандалиями с позолоченными ремешками. Быть очаровательной и милой, как никогда, и до вечера получить как можно больше личных приглашений, неважно, от самих энсов или членов их семей – вот, чем она собиралась заняться. Кассия Дильмун, к примеру, обещала научить ее владеть оружием, а племянник глупого Дурма, которого вскоре должны были утвердить на место дяди, уже давно взял манеру строить ей глазки при каждом случае. А ведь есть еще и вернувшийся с войны Карана – Иарра повертелась перед зеркалом, припоминая, и удовлетворенно кивнула самой себе. Если только глаза ее не обманули в их последнюю встречу, от энса Караны она добьется чего угодно. Он будет счастлив принять ее в своем доме, а мать не решится отказать столь влиятельному энсу.

За спиной отражения мелькнула знакомая тень, но Иарра быстро отвернулась от зеркала: даже не пытайся, Имир. Не в этот раз.

Ларец с драгоценностями перекочевал со стола на верхнюю полку, чтобы не мешал. Вытащив дымчато-стеклянный ящик, Иарра подняла украшенную резьбой крышку и удивленно уставилась на содержимое.

Серьги, ожерелья и диадемы лежали в таком беспорядке, словно кто-то случайно высыпал их на пол, а потом впопыхах, пригоршнями, собирал обратно. Сперва Иарра увидела лишь беспорядок. Затем, растерянно перебирая украшения, поняла, что чего-то не хватает. Она могла бы и не заметить, если бы не надевала их совсем недавно: ожерелье и серьги с синими сапфирами, очень официального вида, слишком тяжелые, чтобы наряжаться в них без особого повода. Сперва подумалось – сама забыла убрать на место, с нее станется, но нет. Иарра точно помнила, как с трудом расстегнула замочек ожерелья и сложила его вместе с серьгами в ларец; тогда она и решила убрать его подальше со стола. Невозможно было в это поверить, но – кто-то рылся в ее вещах и забрал драгоценности.