Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль - Дитрих Айгнер

Особенно с лета 1940 года Рузвельт все чаще рисовал в своих речах картину изолированной и голодающей Америки. Кульминационным пунктом предупреждения было его обоснование объявления безграничного национального бедствия 27 мая 1941 года. Стремящиеся к завоеванию всего мира национал-социалисты планировали покорить как латиноамериканские, так и Балканские государства, а потом задушить экономически США и Канаду. «Американский рабочий был бы вынужден конкурировать в оставшемся мире на принудительных работах. Минимальные заработки, самый длинный рабочий день? Глупость! Заработки и рабочий день были бы установлены Гитлером. О достоинстве, силе и жизненном уровне рабочих и фермеров не было бы и речи. Профсоюзы стали бы историческими пережитками, свободные коллективные тарифные соглашения — просто шуткой. Таможенные барьеры — китайские стены-изоляции — были бы бесполезны. Для нашей экономической системы необходима свободная торговля. Мы съедаем не все продукты питания, которые можем произвести; не сжигаем всю нефть, которую выкачиваем; мы не используем все товары, которые мы изготавливаем. Не было бы такой американской стены, чтобы удерживать нацистские товары за пределами США, была бы нацистская стена, чтобы удерживать в ней нас. Вся близкая нам структура трудовой жизни при такой системе приняла бы уродливые формы».

И концепция безопасности США, распространившаяся до середины 30-х годов на Западное полушарие и восточную часть Тихого океана, расширилась в сознании интернационалистов до масштабной концепции глобальной обороны. Будущая безопасность США может остаться гарантированной, если с поражением Японии и держав оси будет поставлен заслон консолидации агрессивных империй в Европе и Азии. Ограничение интересов Западным полушарием, основное убеждение изоляционистов, является самоубийственным. Без контроля мировых морей англосаксами они походили бы на автострады — любимое сравнение Рузвельта, — которые страны оси и Япония в любое время могли бы использовать для нападения на США. Контроль над морями должен осуществляться не только американским флотом. Такой контроль возможен лишь при условии, что Европа и Азия не подвергнутся оккупации и в руках останутся производственные мощности кораблестроения. Англия и Китай, а с июня 1941 года и Россия должны быть поддержаны, потому что они опосредованно поддерживали США. По мнению Рузвельта первые линии американской обороны расположены на Рейне, французскую армию и британский флот он считал «амортизатором» американской безопасности. И в военном смысле слова, по мнению интернационалистов, у США был жизненный интерес в восстановлении равновесия сил в Европе и Азии. Не позднее как с 1940 года в основе всех стратегических планирований США лежало это глобальное определение ее военного интереса, которое было обосновано тем, что последняя цель Гитлера заключается в покорении мира в буквальном смысле. Без обиняков заявил Рузвельт при обосновании национального бедственного положения: «Первый и фундаментальный факт: то, что началось как европейская война, развилось в мировую войну для покорения всего мира, как этого и хотели нацисты. Адольф Гитлер никогда не рассматривал господство над Европой как конечную цель. Европейское порабощение было только шагом для последних целей на всех других континентах. Для нас со всей очевидностью ясно, что Западное полушарие будет находиться в радиусе действия разрушительного нацистского оружия в случае, если продвижение гитлеризма не будет остановлено силой сейчас».

Третий глобальный компонент в определении национального интереса США был идейный или, если хотите, идеологический. Не уставая повторять, Рузвельт и министр иностранных дел Халл неоднократно заявляли с 1933 года: право народов на свободное самоопределение и долг государств в международной политике подняться до уровня основных принципов права народов неделимы. Конфликт с агрессорами они толковали как эпохальную борьбу за будущее преобразование мира между захватническими и миролюбивыми нациями, между либеральной демократией и фашизмом, между гражданами и преступниками, между добром и злом. Знаменитое слово американского президента Авраама Линкольна было перенесено на глобальные масштабы: мир не может оставаться полусвободным, порабощенным. Это относилось в значительной степени к самому Рузвельту, самосознание которого заметно усиливалось как когда-то у Вильсона, служившего для него всегда образцом. Предупреждая, Рузвельт сказал: «Вместо Библии будут проповедовать слова из книги Гитлера «Майн кампф», как святого писания. Место христианского креста займут два символа — свастика и обнаженный меч. Бог крови и железа займет место Бога любви и милосердия». Для Христа и либерально-социалистического демократа Рузвельта Гитлер был антихристом и просто пороком человечества. Он приобрел свое новое саморазумение «как мессии» демократии в осознанном контрасте с Гитлером.

Без внутриполитических обусловленных ограничений Рузвельта и фундаментального различия в понятиях между изоляционистами и интернационалистами, которое вплоть до Перл-Харбора в жарких дискуссиях разделяло нацию, — это и есть путь во вторую мировую войну, который нельзя понять, который в своем действительном протекании быд похож на «два шага вперед, один шаг назад» и детали которого очень трудны для понимания европейских наблюдателей: старания Рузвельта с весны 1939 года шаг за шагом освободиться от оков законов нейтралитета, чтобы предоставить помощь подвергшимся нападениям нациям; заверения, данные перед выборами в ноябре 1940 года американским матерям, не посылать их сыновей на чужие войны; постоянно поступавшие от правительства заявления, что вся американская помощь «буквально перед самой войной» служили для того, чтобы гарантировать безопасность Западного полушария и сделать вступление американцев в войну ненужным; напрасное ожидание Франции и отчаянные надежды Англии и Китая на американскую помощь; соблюдение тайны британо-американских штабных переговоров в первые месяцы 1941 года, в которых планировалась глобальная упреждающая оборона; возникшее в результате британского бедственного положения и частично вследствие существующих законов о нейтралитете решение предоставить странам, подвергшимся нападению, неограниченные ресурсы великой мировой державы с целью предоставления ссуд и аренды. Наконец, почти шизофреническая нерешительность во второй половине 1941 года, когда застопорилась борьба между изоляционистами и интернационалистами за большинство американского народа. Ибо если 22 октября 1941 года 74 % населения высказались против объявления войны Соединенными Штатами Германии, то, согласно опросу, интернационалисты уже добились большинства для своей интерпретации будущего.