Не-Русь - В. Бирюк

Часть 63. «Поговори хоть ты со мной…»

Глава 341

Наглый, покровительственный тон Володши вывел меня из себя.

— Что-то он мне много задолжал.

Конечно, я не сказал это вслух. Но фраза постоянно крутилась в моей голове, постоянно тупо повторялась.

Последние дни я снова начал видеть мир, реагировать на окружающее. И тут в моё поле зрения снова вторгалась эта… говорящая самоходная куча дерьма. Пора с этим что-то… А что, есть вопросы? А как…? А голова на что? Молотилка моя со свалкой…

Вечером — очередной «пир победы». Разница с Бряхимовским — за столами, а не на земле. Застолье развернули на свежем воздухе, на склоне этого Лба. Воинский лагерь частью свернули, люди в городок перебрались. Но шатёр Боголюбского и ещё многие — по-прежнему за стенами стоят. А сюда натащили из Янина досок, поставили козлы и лавки.

Дело к вечеру, солнышко садится. Большой буквой «П» стоят столы по некрутому склону. Наверху, в середине «перекладины» — князья. Здоровенная толпа «со-пирников», человек триста — по обе стороны от них. Нас с Чарджи посадили на «правой ножке буквы», с внутренней стороны, в середине. Не из самых верхних, но и не в конец стола, к слугам. Что называется: «попали глубоко в п…». «П», как я уже сказал — большое.

Андрей первый тост толкнул — «за победу». Потом — «за павших»:

— И чтоб им всем… земля — пухом.

Потом он сел, и там многие по старшинству пошли величальные провозглашать. За князей, за родину, за веру… Штатный набор.

А я… Это не было заблаговременно детально распланировано. Просто чувство появилось: «пора давить гниду». Пришло время… ассенизировать и дезинфиктировать. Без подробностей. Но пить я перестал. Так только — «губы помочить за компанию». Чарджи уловил, задёргался… и тоже.

Небо темнеет, народ хмелеет, разговор веселеет… Пошло награждение отличившихся. Похоже — поход к концу подошёл: награды раздают. Презентов уже меньше требуется, часть героев… уже того. Пухом наслаждается.

Или это поддержание воинского духа перед предстоящим побоищем с тремя армиями эмира? Типа: однохренственно всё пропадёт?

Награждают кого — как. Больше — оружием. Сабли, кинжалы. Из одежды разное: дорогие пояса, шапки. Тут бирюч кричит:

— Награждается! Славный боярский сын! Иван Рябина! Из Смоленска! Который своей охотой привел добрую хоругвь под руку… та-та-та… и явил… та-та-та… За что ему даруется княжья милость: перстень с лалами с ручки славного и хороброго князя тверского Володши Васильковича.

Во как! Офигеть. Сам бы Володша, конечно — «не в жисть!». Но Боголюбский сказал «награди» — Володша отрабатывает. Милостивец…

Выхожу в середину этого… «П», которое — пир наш честной, подхожу к княжескому столу, Володша на меня глядит-ухмыляется. Пьяненький, сытенький, нагленький. Развалился на сидении и, сняв с белой ручки своей перстенёк, швыряет его в меня. Так это… гламурненько. Типа: фу, противный, ну так уж и быть…

И лыбится маслянно.

Я-то перстенёк, как муху — на лету поймал. К себе прислушался… Странно — должен же кипеть. Гневом, обидой… Этот хмырь мне мало что не в лицо принародно плюнул. За все мои геройства, соображение и доблести воинские. Ан нет — внутри очень спокойно, сосредоточенно, равномерно и… и безыскусно.

   «Если вас разок ударить —   Вы, конечно, вскрикните.   Раз ударят, два ударят   А потом привыкните».

Привыкаю? — Обязательно. «С волками жить — по-волчьи выть» — русская народная мудрость. Будем… выть по-волчьи.

Поглядел цацку на ладони к свету и ответствую степенно:

— Спаси тя боже, добрый князь Володша Василькович. Уж как я тебе за милость твою, за подарок дорогой благодарствую. А уж жёнка твоя, княгиня Самборина-то, как благодарна-та будет. Как вернёмся в Тверь-то… Ты-то, княже, на ложе-то супружеском… слабоват, не допахиваешь. И вяловат-то у тебя и ростом мал. А вот эта вещица в самый раз для княгининого ублажания будет. Коли забить его твоей жёнке в потаёнку… Воротцы-то — нараспашку, только створки попусту хлопают… А вот с твоим подарочком, с таковым-то набалдашником… Ох и продерёт. Киску до писка. И цветом к тем родинкам, что крестом православным у княгини на сраме — очень даже подойдёт.

Откуда что всплыло?! Когда Рыкса в своей усадьбе над Волгой болтала без умолку, трепалась про свои детские воспоминания, как она у Гданьской княжны Самборины в подружках была, как они вместе в баньку ходили-парились — я себе и представить не мог такое… применение знаний.

«Знание — сила» — кто сказал?! Какой бекон?! А, Френсис. Ну, Бэкон, вот тебе — знания, вот и применяй их… сильно.

Применяю. Фактически — неважно, что Володша мне подарил, неважно, что я в ответ сказал. Важен мой оскорбительный тон и упоминание интимной подробности.

А дальше он всё сделал сам. Как и должно делать мужу доброму.

Андрей сообразил быстро, что накатывает крупный скандал. Но… не успел или не ожидал такого. Всё-таки — не каждый день рюриковича «на весь мир» рогоносцем ославляют. Или — не захотел вмешиваться.

А несколько перебравший князь Муромский Юрий (Живчик), светло улыбаясь, с наивным удивлением спросил:

— А чего? У твоей-то… там и правда крест? Православный? А ты, стал быть, недопахиваешь? Под крестом-то? Ты ж это… елдой будто в храм святой… И как оно там? Окропляется душевно?

Володша мгновение тупо смотрел на спрашивающего. Потом взгляд его переместился на моё, совершенно радостно-любопытное лицо. Он зарычал, завыл и кинулся. Вскочил на ноги, на сидение, на стол, сшибая сапогами посуду, вереща и брызжа слюнями, выдёргивая набегу саблю из ножен, оттолкнувшись резко от стола, прыгнул на меня, подняв клинок…

Я сделал шаг навстречу. Типа: поддержать падающего.

«Падающего — толкни»… О чем вы?! Я же приличный человек! Я же совсем наоборот! Поддержать, помочь, поймать… Поймал. Выдернутыми из-за спины «огрызками». Левым — его поднятый и опускающийся мне на голову клинок. Правым — тело. Точно в рубаху. На выпирающем, из-под застёгнутого только сверху дорогого, шитого тёмно-зелёным травяным узором, кафтана, сытом пузичке.

Левый звякнул, поймав сабельку на рога. И остановился. Правый пошёл хорошо. Мне и двигать его не надо было — Володша сам на него надевался. Только сразу после укола пришлось чуть приподнять, направить остриё вверх и чуть вправо. Судя по его рывку и негромкому аху в конце — мой «огрызок» достал до сердца.

Как быстро-то всё…

Очень гуманно. Как у резника.

Колени у него подогнулись, он стал заваливаться на спину. Тяжеловат, однако. Дерьма кусок. Я не стал упираться, ослабил хват, отпуская и опуская правый, он сполз с моего клинка и рухнул перед моими сапогами навзничь.

Вот что, деточка, запиши ясно, а то кривотолки разные и по сю пору гуляют: тверской князь Володша Василькович всё сделал сам. Сам меня к столу позвал, сам наградил, сам первым клинок достал, сам на меня напал, сам на мои клинки упал. Сдох — тоже сам.

Помнишь, рассказывал я битому волхву Фангу в Рябиновском порубе про невиданного зверя, пришедшего в этот мир, про лысую обезьяну, скачущую на крокодиле, у ног которого бегут князь-волки? Которой страшен не зубами-когтями-хвостами, а умом своим. Что ворог его сам повернётся, сам на сучок берёзовый наденется.

Тут — не на сучок — на «огрызок» мой. Ну, так — не всё сразу, учусь я ещё.

Смотреть на мёртвого врага — увлекательно. Как у него ножка так… элегантно подогнувши лежит, как у него сабелька храбрецово откинувши валяется, как у него глазёнки поганые распахнувши в небеса божие… Но я сразу поднял взгляд на Боголюбского.

Народ вокруг дёрнулся, ахнул и замер. Кто рты пораскрывал, кто с лавок повскакивал. Андрей — не шевельнулся. Смотрел прямо, безотрывно, твёрдо, здраво. Молча.

Первая реплика — моя. А то потом… и сказать не дадут.

— Отдаю себя в суд твой. Князь Андрей Юрьевич.

Вот только тут он мигнул.

Это ж каким надо быть придурком, или отморозком… или хитрецом, чтобы добровольно признать над собой власть одного из самых суровых, «грозных» властителей современности!

Я уже говорил о болезненности и лапидарности здешней юрисдикции. По месту жительства (подданству) я — смоленский. Судить должен князь Роман Благочестник. По месту совершения деяния (военный поход) — совет князей. Княжеский «сходняк» — высший орган. Всего. В том числе — и судебный.

В перечень потенциальных «высших судов» можно даже самого главного на «Святой Руси» приплести — Киевского князя Ростика. Поскольку поход зарубежный — никто из русских «светлых» князей не имеет преимущества своего «феода».

Все понимают, что Андрею на эти тонкости… не очень интересно. Но, признав добровольно его судебную власть над собой, я официально возлагаю на него и полную личную ответственность. Тут не спрячешься за обычную формулу: «князь решил — бояре приговорили». Сам — решил. Сам — и приговорил. С самого — и спрос. Не то, чтобы кому-нибудь из потенциальных «судей» моя судьба сильно интересна, но «право суда», юрисдикция… Не то чтобы так уж существенно, но придётся Боголюбскому всё сделать чистенько, публично, аргументировано, «чтобы комар носу»…