Тайна острова Матуа - Владимир Макарычев

Он имел в виду «психолога» Будкина, у которого мать работала в банке кассиром. По его мнению, банковские служащие зарплату таскали домой мешками. Да и сам «штрейкбрехер-психолог» был коренным владивостокцем, что означало наличие заветной квартиры — самого важного элемента в оценке успешности человека в глазах современной флотской молодежи и предмета искренней зависти.

— Товарищи офицеры, оставьте взаимные обвинения, — остановил командир офицеров. — Оба вы правы, в соответствии со своими служебными обязанностями требуйте исполнения необходимых правил от подчиненных и равных по званию. Главное, чтобы вы их сами же и исполняли. Запомните это! А так, я удовлетворен вашей службой и сегодня же подпишу представление о присвоении досрочных воинских званий. Запомните, самого красивого на флоте звания, капитан-лейтенанта.

Штурман добродушно улыбался, с восхищением пяля огромные голубые зрачки на командира, а Будкин кусал кончики губ от обиды. Он желал быть первым и готов был пойти на любую хитрость и даже подлость, лишь бы получить досрочное звание вперед штурмана.

— Контрольное время прибытия на корабль спецгруппы вышло, — неожиданно ошарашил Куринов вновь испеченных «каплеев». — Как прикажете поступить?

По тому, как вопросительно переглянулись молодые офицеры, понял, решения они не знают, но безоговорочно выполнят любой его приказ.

— Получил четвертый привет, — доверительно показал он телеграмму. — В этот раз от министра обороны. Полюбуйтесь.

Будкин, считающий себя главным на корабле после командира, забрал телеграмму, аккуратно развернул и испуганно дернулся. На него грозно смотрело слово, отпечатанное красными заглавными буквами — «Правительственная ТЕЛЕГРАММА».

— Министр обороны Российской Федерации тчк срочно вернуться базу Владивосток тчк до 14.00 местное время тчк неисполнение приказа статья УК тчк, — четким голосом продекламировал он и свысока посмотрел на штурмана. Тот, словно не поверив сопернику, машинально взял из рук командира следующую телеграмму и зачитал своим мягким, кошачьим голоском:

— Начальник Генерального штаба тчк выход эфир ограничен тчк возвращение базу строго после выполнения боевой задачи на суше тчк.

— Что говорит командующий флотом? — Правильно уловив интонацию противоречивых приказов, «психолог» решил сослаться на мнение непосредственного начальника.

— Приказывает немедленно вернуться на базу, но время выхода сверять с погодными условиями, то есть тянуть время, — с сожалением и без тени беспокойства ответил Куринов.

— Товарищ командир, — воскликнул от неожиданной догадки штурман, — все верно! Ха, у нас же погода!

Настала очередь с недоумением переглянуться Куринову с Будкиным.

— Понимаете, погода!

— Ну да, погода, — в один голос поддержали штурмана оба, тоже догадавшись о подтексте телеграммы.

Именно на штормовое море, мешающее выполнить любой приказ, всегда можно сослаться. При этом никакой военный трибунал не опровергнет и не изменит морскую обстановку. Офицеры, впрочем, прекрасно осознавали ответственность, но не свою, а командира. Как могли, старались помочь ему принять правильное решение.

Наступила тягостная тишина. Все трое осознавали, что являются соучастниками важного события, а возможно, и заговора, от которого зависит их будущая карьера, а то и жизнь.

Одновременно с жужжанием дизель-генератора начала терять яркость лампочка под белым плафоном. Свет в каюте померк, но окончательно не потух.

— Не хватало еще поломки дизеля, — в сердцах высказался штурман. Ему в ответ где-то в глубине корабельного корпуса с нарастающей силой радостно заработала машина. С ее увеличивающимися оборотами корабельная электрика снова засветилась, то механики переключили один дизель-генератор на другой.

На пульте командирской внутренней связи замигала красная лампочка.

— Товарищ командир, говорит начальник радиотехнической службы. Только что произошел выход в эфир передающего устройства. С нашего корабля. Сигнал не санкционирован.

— Начальник РТС, — раздраженно отозвался Куринов, — разберитесь со своими подчиненными! Кто еще, кроме вашей службы, мог выйти в эфир и тем самым нарушить радиомолчание? Только привидения или папуасы!

— Разберусь, — буркнул голос, и красная лампочка погасла.

— Видали? — Куринов в знак поддержки обратился к открывшим рты молодым офицерам. При его взгляде они разом подобрались, что время шуток прошло, на скулах заиграли желваки.

Капитан включил громкоговорящую связь: «Вниманию экипажа! Говорит командир! Корабль к бою и походу приготовить. Вахтенной службе заступить по ходовому. Оповестить береговую группу о готовности корабля к снятию с якоря. Объявляю переход режима радиомолчания из первой во вторую степень. О выполнении команд докладывать вахтенному офицеру».

Пока Куринов объявлял команды, снова загорелся красный огонек под зеленой надписью «начальник РТС».

— Товарищ командир, докладываю, — с заминкой проговорил он..

— Слушаю, Сергей Петрович, что обнаружили?

— Неопознанный источник связи снова выходил в эфир, товарищ командир. Только что!

— Это уже не привидение! — воскликнул капитан. — Это рация?

— Так точно, она самая, — уверенно ответил голос в «каштане».

— Засекли откуда идет связь?

— Естественно! В районе погреба артбоезапаса номер один.

Куринов не успел обернуться к офицерам, как те стремительно ринулись в сторону погреба. Через пять минут они снова стояли перед ним. Мокрые и растерянные. Радиошпион пропал; растворился, как в электрическом поле, и передаваемый им неизвестный сигнал. Куринов всерьез задумался о мерах безопасности на самом корабле.

В 14.30 береговой сигнальщик доложил об отходе шлюпки от берега.

— Якорь выбрать! — радостно прогремела по отсекам и боевым постам команда.

Тяжелый стальной корпус корабля натуженно потянулся за выбираемой многотонной якорной цепью, как человек, просыпаясь от долгого сна.

15

Перед съемкой корабля с якоря со второй группой, состоящей из капитана и сержанта, происходили следующие события. Их путь вначале шел к прибрежной скале, в районе мыса Орлова. Ребята вышли на линию хорошо сохранившихся бетонных укреплений. Гористая местность походила на крепость, так плотно располагались заброшенные доты. Примерно каждые сорок метров. Отсюда вулкан Сарычева смотрелся по-особому величественно. Казалось, он гордился своим старшинством над окружающим его миром. Зная силу вулкана, мирно отдыхали под его надежной защитой на валунах у кромки воды тюлени-айты. Дальше, к северу острова тянулись узкой полоской песчаные пляжи. Несмотря на кажущееся спокойствие и безмолвие, окружающую обстановку миролюбивой назвать было нельзя: океан грозно порыкивал, а колючий ветер сгонял с суши все живое. Дополнял безрадостную картину непрекращающийся мелкий дождик на фоне темного неба, закрытого тучами.

Путь среди скал был трудным, потому моряки долго спускались до цели. Перед ними стояла задача найти подводный вход, ведущий в ту самую пещеру под рукотворным холмом. Капитан и сержант, сгибаясь под тяжестью водолазного снаряжения, шли не разговаривая. Таким способом дольше сохраняются силы, а голос не привлекает внимание посторонних. Без труда нашли большую алюминиевую звезду с символикой американской подлодки — SS-223 «Херринг», потопленной японцами вблизи острова. Памятный знак валялся на земле вместе с гнившим деревянным столбиком.

— Наши проамериканцы, наверное, поставили, — пнув почерневший от сырости деревянный обрубок, прошептал капитан, — все у них тяп-ляп.

— Лучше бы погибшим погранцам памятник восстановили! — поддержал командира сержант.

— Вот такой у них кособокий патриотизм. Надеются, купят американцы остров, заметят их угодливость. Может, и премию выпишут горе-копателям старины. Видишь, даже обратную связь оставили, телефон и ФИО, — проговорил с нескрываемым презрением капитан, сняв песочного цвета брезентовую шапку с «утиным» козырьком, чтобы отдать почесть. — Погибшие не виноваты, что им свои памятник не поставили, — одевая головной убор, прошептал капитан и приподнял свалившийся на землю столбик, бережно приставив его к валуну со словами: — Прошлое влияет на будущее, чем лучше заботятся живые о его памяти, тем оно для них добрее.

— Правда, остров сегодня на саммите продадут? — шепотом уточнил сержант.

— Наше дело воевать, а политиков — продавать, — угрюмо ответил капитан.

Одинакового среднего роста, в коричневых брезентовых куртках, они были неразличимы, как близнецы-братья. Только костистое лицо капитана суровее и мощный лоб пересекала глубокая морщина, говорившая о человеке, привыкшем отвечать за свои действия.