Гибель «Демократии» - Владимир Руга

Тем не менее поручик оставался настороже и, шагая в проем, был готов отразить внезапное нападение. Однако все обошлось. Выполняя обещание, он оставил возле порога ключи, прикрыл дверь, не мешкая, двинулся через обнаруженный между домами проход, который вывел его на незнакомую улицу.

Примерно через час он оказался на окраине. Кончилась мощеная мостовая, сплошняком пошли палисады, отгороженные плетнями; в одном из дворов забрехала собака, почуявшая чужака. Когда дорога привела его на вершину очередного холма, поверх крыш невысоких хаток Карантинной слободы поручик наконец заметил то, что давно мечтал увидеть. На фоне светлеющей части ночного неба четко выделялся силуэт храма в память крещения князя Владимира.

Сюда, на Херсонес, стремился попасть Петр до наступления дня. Никому в голову не придет искать его среди остатков древнего поселения. Оставалось только, не привлекая лишнего внимания, найти профессора Щетинина. Когда Аглая представила поручика отцу, тот отнесся к новому знакомому более чем прохладно. Очевидно, решив, что офицера скорее интересуют женские прелести дочери, чем черты жизни античного общества, Никита Семенович без всякой охоты согласился показать раскопки. В надежде поскорее избавиться от докучливых посетителей, он повел рассказ в лучших традициях древней Лаконии. Однако после первых же вопросов Шувалова, обнаруживших в нем знатока истории, археолог сменил гнев на милость.

После нескольких часов общения они стали испытывать достаточно сильную взаимную симпатию. Никита Семенович не только показал самым подробным образом всю коллекцию музея, но даже завел Петра в свою святая святых – комнату, где проводились разбор и чистка находок.

Пробираясь сейчас к Херсонесу, Шувалов рассчитывал не только обрести надежное убежище. Он всерьез надеялся, что профессор поможет ему в установлении связи с Жоховым.

Забирая в сторону от проезжей дороги, офицер надеялся выйти к балке, где археологи вели раскопки древнего некрополя. Там он планировал встретить рассвет и, дождавшись удобного случая, переговорить со Щетининым без свидетелей.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

– То, что вы мне здесь рассказали, напоминает какой-то авантюрный роман, – сказал Жохов. – Несчастный узник – жертва неведомых злодеев, записка в хлебе, неожиданный побег. Пока не хватает лишь счастливого конца: спасенная вами прекрасная графиня раскрывает объятия, а рядом сундук с золотом, доставшийся герою по наследству от поверженного врага. Советую не терять времени и взяться за перо. Издатели будут на коленях умолять принять от них тысячные гонорары.

Шувалов не обиделся на явную иронию. Он давно обратил внимание – чем серьезнее становилась обстановка, тем насмешливее делался капитан-лейтенант. Сейчас Алексей Васильевич скрывал за шуткой напряженную работу мысли. За короткое время требовалось не только обдумать доклад поручика, но и найти единственно верный выход из сложившейся ситуации. Они сидели в комнатке, где Петр не так давно приводил в порядок черепки греческой вазы. Чтобы эта встреча с глазу на глаз все-таки состоялась, ему пришлось изрядно помучиться.

После кражи золотых вещей, найденных археологами, при херсонесском музее бессменно находился сторож. Чтобы не выдать своего присутствия, беглец, страдая от голода и жажды, провел на месте раскопок некрополя остаток ночи, а также все утро. Когда стало припекать солнце, ему пришлось забраться в нишу, выложенную плитами черного мрамора – бывшее место захоронения богатого жителя Херсонеса. Там Шувалову удалось подремать до тех пор, пока он не услышал голос профессора, водившего по раскопкам экскурсию.

Щетинин настолько обрадовался, увидев молодого человека, что совсем не обратил внимания на подозрительное состояние мундира своего гостя. Поручику не пришлось долго объяснять профессору, что от него требуется. Через час сторож был услан в город со строжайшим наказом – передать запечатанный конверт исключительно в руки капитан-лейтенанта Жохова. Для надежности Никита Семенович, действуя по указанию поручика, обрисовал гонцу внешность адресата. В довершение, из раскопа Шувалов вышел, переодетый в старые брюки и холщовую рубаху, оставленные в кладовой одним из бывших ассистентов профессора. Укрывшись в музее, офицер наконец-то смог вдоволь напиться воды и подкрепиться немудреной снедью, найденной у сторожа.

Начальник контрразведки появился около шести часов вечера. Отчасти задержка объяснялась тем, что посланец Щетинина долго не мог застать капитан-лейтенанта на месте. Сторожу пришлось несколько раз наведываться в штаб флота, пока не посчастливилось прямо в дверях столкнуться с Жоховым, на минуту заехавшим в отдел. Чтобы не терять времени даром, поручик взял у профессора несколько листов бумаги и со всеми подробностями описал случившееся с ним. начиная с момента посещения Морского собрания. Естественно, в рапорте не нашлось места ни слову о ночи, проведенной наедине с Аглаей.

Отдельный документ поручик посвятил тщательному разбору так называемых улик, на основании которых строилось обвинение в убийстве Мирбаха. Но и в нем Шувалов решил не упоминать о своих подозрениях в адрес оперативника Комитета общественной безопасности Блюмкина, Попади эта бумага не в те руки, комитетчики получат юридическое основание наравне с милицией принять участие в охоте на офицера, подозреваемого в тяжком преступлении. Обвинят в создании помех сотруднику КОБа, находившемуся при исполнении обязанностей, а заодно в клевете на государственный орган защиты демократического строя – тогда число охотников, идущих по его следу, возрастет в несколько раз.

Прежде чем приступить к разговору, Петр протянул Жохову исписанные листы и терпеливо дождался, пока тот закончит их изучение. Дочитав до конца, капитан-лейтенант принялся изводить Шувалова дотошными вопросами, старательно уточняя каждую мелочь. Правда, имя дамы, в обществе которой поручик провел ночь, уточнять не стал. Его вполне удовлетворило честное слово, данное офицером, что в ночь убийства тот занимался более приятным делом. Сообщение о Блюмкине моряк выслушал, сохраняя полное спокойствие на лице.

– Порадовали вы меня, Петр Андреевич, не скрою, – объявил он с прежней веселостью. – Главное – тем, что живым вышли из этой передряги. Еще вы молодец вдвойне, поскольку не стали на тюремной койке просто бока отлеживать, а занялись мыслительной работой, которая принесла неплохие плоды. В конечном итоге ваш арест сыграл положительную роль.

– Неужели? Вот бы никогда не подумал, – удивился Шувалов.

– Нет худа без добра, – пояснил капитан-лейтенант свою мысль. – Наши противники с усердием, достойным лучшего применения, вырыли вам яму, но в итоге оказались на самом ее краю. Они недоучли железный закон оперативной работы: чем активнее действует агент, тем больше ему приходится оставлять следов. Кто-то же вез Мирбаха и его убийцу к месту преступления, кто-то из гостиничной прислуги помогал подбросить браунинг в ваш номер. Мы располагаем описаниями нанимателя босяков и милиционеров. Если бы сегодня ночью вас убили при попытке к бегству, все указанные обстоятельства не имели бы значения. А теперь каждое из них – копчик нити. Мне бы людей побольше, я в два счета размотал бы этот клубок. Кроме того, одно ваше сообщение о предателе в отделе дорогого стоит. Честно говоря, я с недоумением воспринял ваши слова о «прорехе в отделе», которые передал Иона Калинович. Но после сделанных вами комментариев понимаю, что положение действительно серьезное. Вы уверены, что на той записке стояла моя подпись?

– Выглядела весьма натурально. Она-то поначалу и сбила меня с толку.

– Жать, не удалось сохранить послание, – посетовал начальник контрразведки. – Хотя понимаю – в случае вашей неудачи оно могло стать уликой против меня. Конечно, фальшивку разоблачили бы, но тогда пришлось бы потратить впустую драгоценное время. Эх, нет возможности досконально проверить каждого сотрудника. Подозрительное поведение делопроизводителя – еще не доказательство. Однако якобы моя подпись в сочетании с тем фактом, что автор послания знал о нашей с вами связи, прямо указывает на кого-то из наших. У меня нет привычки где попало оставлять автографы… Ничего, я придумаю, как выявить мерзавца. Один справлюсь.

– Да, теперь я вам не помощник, пока нахожусь в таком положении, – огорчился Петр.

– Естественно, в нынешнем качестве беглого преступника вам в Севастополе делать нечего, – согласился Жохов. И, хитро улыбнувшись, огорошил собеседника: – Зато, перебравшись в Москву, думаю, вы принесете несомненную пользу. Ну, как, готовы к путешествию?

Шувалов, забыв обо всех правилах хорошего тона, уставился на Алексея Васильевича, широко раскрыв рот. Через мгновение он овладел собой, но густо покраснел от смущения. Избегая насмешливого взгляда моряка, поручик встал, прошел к дальнему концу стола, налил из кувшина воды, залпом осушил кружку.