Великий притворщик. Миссия под прикрытием, которая изменила наше представление о безумии - Сюзанна Кэхалан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стэнфордский университет уже готовился к созданию всемирно известного факультета психологии и потратил достаточно средств, чтобы воплотить это в жизнь, приглашая на работу самые лучшие, самые светлые умы. Для демонстрации своей вновь приобретенной важности факультет психологии перебрался в Джордан-Холл, прямо в центре кампуса, как раз в то лето, когда приехал Розенхан. Среди этих умов были детский психолог Элеанора Маккоби – влиятельная личность, которая первая исследовала половые различия и гендерное развитие; когнитивный психолог Амос Тверски, чья более поздняя работа с Даниелем Канеманом о когнитивных искажениях и рисках бросила вызов экономике, философии, бизнесу и медицине; Уолтер Мишель, чья работа «Личность и диагностика»[42] встряхнула психологию, утверждая, что личность не определена; и, конечно, великий Ли Росс, снарядивший меня в эту экспедицию.
«Наверное, там было одно из самых захватывающих научных мест той эпохи», – сказал Дэрил Бем, создатель теории самовосприятия, при которой отношения формируются из наблюдения собственного поведения (скажем, вы постоянно в плохом настроении, когда к вам приходит в гости подруга, из чего вы можете заключить, что она вам не нравится). Бем работал в Стэнфорде со своей женой Сандрой, известной своими работами о гендере и самоопределении. «Все были сильно заинтересованы в своих исследованиях. Как говорится в старой еврейской поговорке, есть только два возможных ответа на вопрос “Что ты делаешь?”: “Я изучаю Тору” и “Я не изучаю Тору”, – сказал он. – Именно так профессора Стэнфорда относились к своим исследованиям. Они или проводили их, или нет». Больше ничего не имело значения.
В переезде был и другой плюс. Как пишет в своей книге Розенхан, одной из главных мотиваций в новой работе было продолжение изучения больниц. Стэнфорд предложил ему то, что не смог Суортмор, – доступ к аспирантам. К этому времени в эксперименте приняли участие уже семь псевдопациентов, и он понимал, что ввязывается во что-то серьезное. «Легкость, с которой мы можем проникнуть в психиатрические больницы, оставшись незамеченными, ставила вопрос передо мной и моими коллегами… Разве нельзя считать счастливой случайностью, что нас госпитализировал не столь одаренный персонал?»
Ему нужно было больше данных, а значит, и больше добровольцев.
Розенхан упоминает рыжебородого аспиранта Билла Диксона из Техаса, которого он описывал как чрезвычайно нормального. Но он с энтузиазмом присоединился к исследованию и, разумеется, провел семь дней в государственной больнице Альма, где ему диагностировали шизофрению.
Точно неясно, как и когда Розенхан привлек к эксперименту Карла Вендта, псевдопациента № 7, – бизнесмена, ставшего психологом. Он недавно защитил докторскую и планировал заниматься клинической психологией в психиатрических учреждениях. Интерес к тому, чтобы стать участником исследования, возник из желания получить знания из первых рук. «Каким бы распространенным ни было требование к будущим психотерапевтам пробовать лечение на себе, – писал Розенхан, – Карлу было важно своими глазами увидеть, что представляет собой госпитализация, прежде чем рекомендовать ее своим пациентам». Карл провел в лечебнице намного больше, чем кто-либо из участников эксперимента. Семьдесят шесть дней.
Первая госпитализация Карла в больницу Мемориал Каунти была самой сложной. Новоиспеченного клинического психолога смутила беседа с психиатром, продлившаяся всего двадцать минут. Скучающий психотерапевт приправил ситуацию следующими вопросами: «Что вы ели на завтрак?», «Вы когда-нибудь хотели убить своего отца?», «Вы выросли на ферме?», «Вам доводилось заниматься сексом с животными?», «Вы часто чувствуете, что люди следят за вами?». Карл узнал вопросы из Миннесотского многоаспектного личностного опросника. Этот психологический письменный тест используется для оценки моделей поведения и мышления, отклоняющихся от нормы. Его различные версии сегодня используются повсюду, от отбора кандидатов на работу до судебных разбирательств.
Свою первую ночь в больнице Карл провел в открытой спальне, переполненной пациентами и шумом их тел. В сцене, напоминающей первое утро Джона, Карл накрылся одеялом и увидел, что под ним уже лежит огромный мужчина, успевший крепко заснуть. Санитар отправил Карла в испачканную кровать этого уснувшего человека. Единственной свободной койкой (или тем, что ей считалось) оказался пластиковый диван в дневной палате, разделявшей две большие спальни. Карл укрылся и закрыл уши руками, чтобы не слышать ворчания, криков и смеха, отражавшихся эхом в его комнате. Той ночью он так и не заснул.
Есть только два возможных ответа на вопрос «Что ты делаешь?»: «Я изучаю Тору» и «Я не изучаю Тору», – сказал он. – Именно так профессора Стэнфорда относились к своим исследованиям.
Согласно записям Розенхана, на следующий день Карл написал в своем дневнике: «Я невероятно устал. Кажется, здесь одни зомби».
На третий день он написал всего два предложения: «Я словно камень. Никогда не чувствовал себя таким вялым».
Карл провел тринадцать дней в больнице Мемориал Каунти, прежде чем покинул ее вопреки рекомендациям врачей. Диагноз – параноидная шизофрения в ремиссии.
Как только он выбрался из психлечебницы, депрессия ушла, и Карл (как и Джон) решил отправиться в государственную больницу Райса, оттуда его выписали через тридцать один день с тем же диагнозом. Затем он снова лег в больницу, на этот раз в Годвин, где он провел 19 дней. В четвертый раз отправился в государственную больницу Монтадеро, но к этому времени энтузиазм Карла начал беспокоить Розенхана.
«Как это ни странно, меня беспокоило то, что этот, хоть и неприятный, опыт мог вызвать у него что-то вроде привыкания. Для той цели, ради которой он начинал участие в эксперименте, он уже достаточно узнал о психиатрических больницах, по крайней мере пока», – писал Розенхан. Через тринадцать дней Карла выписали, и вновь с параноидной шизофренией в ремиссии.
Но центральное место в исследовании, возможно, совершенно случайно занял именно
