Пока мы не встретились - Карен Рэнни

– Неужели это так приятно? – спросила она.

На минуту в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием лампы. Кэтрин сама испугалась своего вопроса. А Монкриф? Монкриф смотрел на свою смущенную жену и улыбался.

– Уверяю тебя, приятно. Кэтрин была потрясена.

– Но только я предпочитаю женщин, – поправился Монкриф, усмехнувшись.

– И женщина может такое сделать?

Кэтрин потянулась к книге, быстро ее перелистала, нашла нужную картинку и ткнула в нее пальцем.

– И это тоже? – с изумлением спросила она. Монкриф опустил взгляд на лист с изображением двух молодых людей, один из которых ласкал второго языком.

– Да, – просто ответил он. – И это тоже. Кэтрин во все глаза смотрела на картинку.

– Но зачем им это? Неужели это кому-нибудь может понравиться?

Его смех несказанно удивил Кэтрин. Он вернул книгу обратно в витрину и мягким движением повернул Кэтрин лицом к себе.

– Кэтрин, – в самое ухо прошептал он, – страсть, как наркотик. Когда ты в нее погружаешься, то хочешь касаться партнера везде и всеми частями тела, хочешь доставить ему удовольствие всеми возможными способами.

Мысль о том, что кто-то прикасался к нему именно так, лишила Кэтрин дара речи.

– И я всем сердцем надеюсь, что наступит день, когда ты это поймешь.

Кэтрин густо покраснела, развернулась и опрометью бросилась вниз по лестнице, как будто ее преследовали демоны.

Глава 12

Кэтрин очнулась от беспокойного сна за час до рассвета. Она не стала звать Мэри, а взяла одно из повседневных платьев, привезенных из Колстин-Холла, и оделась сама. Монкрифа в спальне не было, и Кэтрин была благодарна ему за отсутствие.

Муж очень странно себя вел после того, как вчера обнаружил ее в библиотеке. Весь обед странно улыбался и вечером тоже не сводил с нее глаз. А Кэтрин никак не могла выбросить из головы увиденные иллюстрации, ее щеки то и дело вспыхивали от непрошеных воспоминаний.

Все утро она занималась делами Колстин-Холла, а когда закончила и пошла, отдать письма Уоллесу, чтобы тот отправил их в Колстин-Холл, то вдруг услышала раздраженный голос Джулианы.

– Что я слышу? Ты приказал Мансону подготовить южное поле? И увеличить мощность винокурни? Ты должен был сначала посоветоваться со мной, Монкриф!

Кэтрин остановилась, не желая идти мимо распахнутой двери. Ей не хотелось видеть Монкрифа в такой момент. Встречаться с Джулианой тем более не было ни малейшего желания. Кэтрин осталась в холле и невольно подслушала дальнейший разговор.

– Не вижу в этом никакой необходимости, – спокойно ответил невестке Монкриф.

– Пока ты играл в войну, я самостоятельно управляла Балидоном.

– Недостаточно мудро, Джулиана.

Кэтрин легко могла вообразить, как гримаса исказила лицо Джулианы.

– Монкриф, приехав, ты отменил все меры экономии, которые я здесь ввела. Мы истратим сумасшедшие деньги, а что получим взамен?

– Лучшие условия жизни, мадам. Благодарных слуг. Людей, которые захотят, именно захотят работать в Балидоне, а не торчать здесь по необходимости. Джулиана, я не желаю, чтобы Балидон превратился в каторжную колонию для бедняков. Нам всегда служили преданные и верные слуги.

– Но деньги!

– Да, деньги. Их у нас много. Больше, чем сто человек могут истратить за всю жизнь. Почему ты экономишь их с таким усердием, Джулиана?

– Потому что иначе денег может не оказаться, когда ты их хватишься.

– Или потому, что у тебя есть другие способы их истратить? Неужели ты думаешь, я не заметил, что твои друзья – якобиты? Я, как и мой отец, не позволю, чтобы Балидон превратили в дойную корову ради воплощения идиотских мечтаний.

– Твой отец был убит из-за своей неверности делу. Ты хочешь, чтобы с тобой случилось то же самое?

Наступила гробовая тишина. Кэтрин сделала шаг назад. Потом ей захотелось зайти в гостиную.

– Что тебе известно, Джулиана?

– Ты не хуже меня знаешь – твой отец верил, что его ограбили воры, пока он был за границей.

– Это действительно были воры? Или якобиты? Опять тишина. Кэтрин отчаянно хотелось заглянуть в гостиную.

– Джулиана, я приказал своим поверенным проверить все гроссбухи, и я искренне надеюсь, что ты не тратила мои средства ни на что, кроме Балидона.

– За эти годы ты, Монкриф, превратился в англичанина, ты забыл, что ты шотландец, забыл свое наследие.

– Я пытаюсь его сохранить, Джулиана, а ты хочешь пустить его по ветру вместе с идиотами, у которых в голове пустые мечтания о славе.

Через мгновение Джулиана пулей вылетела из комнаты и даже не взглянула в сторону Кэтрин, и тут же в дверном проеме возник силуэт Монкрифа.

– Она очень зла на тебя, – проговорила Кэтрин. Монкриф отступил в сторону, чтобы пропустить жену в гостиную. Потом уперся ладонью в косяк двери и, не глядя на Кэтрин, сказал:

– Она живет в прошлом, а я – нет.

– Ты действительно стал англичанином?

– Наверное, я – и то и другое. И шотландец, и англичанин. Я всегда считал, даже до того, как вступил в полк, что восстание Претендента было плохо подготовленным актом законченного эгоиста. В этом я был согласен с отцом. Но я никогда не забывал, кто я и откуда родом.

Кэтрин не приходилось встречать людей, подобных Монкрифу. Герцог всегда оставался самим собой, его уверенность проявлялась во всем, что он говорил или делал.

– Увлечения Джулианы опасны?

– Нет, просто очень дорогостоящи. – Монкриф улыбнулся. – Все друзья Джулианы – родня тех, кто поддержал восстание. Ничего удивительного в том, что они сплотились и оплакивают минувшие дни.

– Тогда почему бы, не отослать ее из Балидона?

– Лучше знать, что делает противник, чем оставаться в неведении. Я предпочитаю, чтобы Джулиана, замышляющая восстание под флагом Балидона, была рядом со мной, а не где-то без наблюдения.

– Ты с ней очень терпелив. Монкриф пожал плечами.

– Я могу понять ее разочарование. Ее положение изменилось. Власть утеряна. Изменилась вся ее жизнь, но я думаю, она еще не осознала этого до конца.

– Моя жизнь тоже изменилась, – сказала Кэтрин.

Монкриф прошел к окну и стал смотреть на раскинувшиеся внизу поля. Утреннее солнце осветило яркими лучами мускулистую фигуру и орлиный профиль.

– Я как раз полагаю, что твоя жизнь совсем не изменилась, – наконец произнес Монкриф. – Ты носишь с собой свое горе, как черепаха – панцирь. Единственное, что изменилось, это место, где ты горюешь. Я вижу, как с каждым днем твое горе растет. Гарри больше нет, но смерть не сделала его святым, а ты почти молишься на него.

Кэтрин прижала руку к груди. Она не ожидала этого нападения.

– Монкриф, я считаю, что твои обвинения несправедливы. Я стараюсь выполнять свои обязанности. Я обсуждаю дела с поварихой, слежу за пошивом новой формы для слуг, занимаюсь полной инвентаризацией мебели в Балидоне.