Логово врага - Денис Юрин

Ученого не беспокоило, что крики убитой им ассистентки могли быть услышаны. Все лабораторные и вспомогательные помещения научного корпуса, где проводились эксперименты над живыми существами, были оснащены отменной звукоизоляцией. Не волновало изменника и то, что всего через несколько часов пришедшая на дежурство смена обнаружит не только исчезновение подопытного экземпляра, но и два окоченевших трупа в смотровой комнате да лужицу явно биологического происхождения, хлюпающую у него сейчас под ногами. К тому времени он, а точнее, они вместе с морроном окажутся уже далеко и вряд ли будут пребывать в безопасности. Снятие кандалов с подопытного было лишь первой частью сделки с Коллективным Разумом, вторая же грозила такой опасностью и так должна была взбудоражить всех обитателей цитадели, что о пустяках вроде не уничтоженных за собой трупов просто смешно думать.

Прежде чем запустить механизмы управления камерой, Сонтерий подошел к столу, с которого взял арбалет, и выложил на него меч с кинжалом. Заходить к пленнику с оружием было еще рискованней, чем переступить порог камеры без оного. Только что очнувшийся после восстановительного сна моррон мог проявить рефлекторную агрессию, завидев приближающегося к нему вампира с мечом. У безоружного же тюремщика был хоть какой-то шанс избежать нападения узника. Вообще, Сонтерий слабо себе представлял, как будет объясняться с Фламмером и какие аргументы с доказательствами ему следовало привести, чтобы моррон поверил услышанному и согласился бы действовать заодно с ненавистным ему вампиром, к тому же еще недавно лично руководившим его пытками. Немного утешало, что подопытного содержали в темноте и на глаза ему ученые не показывались, но это было очень слабое утешение. Не исключено, что узник воспринял бы появление в его камере Сонтерия как очередной хитрый эксперимент для выяснения логического хода мысли. Последствия этого могли быть весьма трагичны. В лучшем случае, не желающий быть «подопытным кроликом» моррон, сложив на груди руки, просто уселся бы на полу камеры и игнорировал бы все попытки, как словесные, так и физические, сдвинуть его с места; в худшем же – он прервал бы эксперимент в самом начале, свернув шею или оторвав голову с плеч любому, кто бы к нему подошел и попытался заговорить. Хоть тело врага и заметно ослабло, но Сонтерий знал, что даже весьма снизившиеся за время содержания в плену физические показатели объекта вполне позволяли ему это сделать.

Так и не поборов страха быть убитым еще до того, как что-либо успеет сказать, и весьма смутно представляя, как начнет разговор с бывшим врагом, Сонтерий подошел к главному рычагу и быстро произвел шесть отрывистых, сопровождаемых режущим слух скрежетом перемещений. Металлический стержень уже столько раз двигали туда-сюда, что шарниры в его основании требовали немедленной переборки и смазки. В тот миг страх встречи лицом к лицу с легендарным истребителем вампиров затмила еще более ужасающая мысль, что рычаг заклинит и камера не откроется. В этом случае Сонтерий попал бы в очень незавидное положение. Зайдя в лабораторию не в служебное время, он практически сжег за собой мосты. Для моррона он пока еще союзником не стал, а вот для соклановцев был уже мерзким предателем, заслуживающим долгой и мучительной смерти.

К счастью, перемещения стержня хоть и сопровождались угрожающим скрежетом, но введение комбинации осуществилось успешно, что тут же отразилось в изменении цвета индикаторов с красного на зеленый над всеми остальными рычагами. Прежде всего, обрадованный этим обстоятельством вампир зажег в камере пленника свет, а уж затем открыл в нее дверь и, опустив цепи, разомкнул замки кандалов на всех конечностях узника. Самому Сонтерию освещение не требовалось, но вот морроны, так же, как и люди, были слепы во тьме. Подача освещения могла стать своеобразным проявлением доброй воли и послужить наглядной демонстрацией дружелюбных намерений.

Секунды две вампир подождал, вслушиваясь в тишину, ну а затем все-таки решился подойти к автоматически открывшейся двери и переступить порог камеры. Первое, что он увидел, было лицо, сонное, уставшее лицо только что очнувшегося моррона. За несколько кратких мгновений с момента освобождения Анри успел прийти в сознание и даже уже не лежал, а, тихонько покачиваясь из стороны в сторону, сидел на холодном сыром полу, но глаза его по-прежнему были закрыты.

– Что встал, проходи! – с трудом выговорил пленник, превозмогая резь в сухой гортани и боль сведенных по всему телу судорогой мышц. – Дверь можешь не прикрывать, здесь отовсюду дует!

Реакция освобожденного оказалась настолько непредсказуемой, что ученый даже потерял дар речи. Первым делом Сонтерий подумал, что узник перепутал его с кем-то из своих… с тайком пробравшимся в цитадель собратом-освободителем. Второе предположение, посетившее судорожно заработавший мозг ученого, состояло в том, что моррона столько пытали, что он окончательно перестал ориентироваться во времени и пространстве, то есть, говоря проще, не понимал, ни где он находится, ни к кому обращается. Третья версия, которая наверняка стала бы такой же ошибочной, не успела сформироваться в помутившейся голове. Еще полностью не пришедший в себя Фламмер вновь открыл рот, и слетевшие с его потрескавшихся губ слова расставили все точки над i.

– Сонтерий, что ты там мнешься у порога? – недовольно проворчал моррон, все-таки умудрившийся чуть-чуть приподнять отяжелевшие веки и взглянуть на вошедшего вампира сквозь узкие щелочки глаз. – Ты ж не девица, а я тя чести лишать не собрался!

– Ты меня знаешь? Откуда? – спросил обескураженный ученый и только потом подумал, а стоило ли этот вопрос задавать.

– А ты догадайся, – надсадно прохрипел Фламмер, тщетно пытавшийся рассмеяться. Его борьба с непослушным, онемевшим телом еще продолжалась. – К тебе ж, дурню, через мою башку обратились… Неужто, думаешь, я не в курсе остался, о чем велся разговор и что за предложение тебе было сделано.

– Хочешь сказать, что Коллективный Разум не блокировал твое сознание, когда со мной говорил? – в этот миг в Сонтерии проснулся ученый, и за годы сформировавшееся любопытство исследователя взяло верх над всеми осознанными и подсознательными страхами. – Хочешь сказать, что твой мозг…

– Я вот щас встану да в живот те ногой двину, чтоб не докучал! Как думаешь, твоя голова о том прознает иль в неведении останется?! – своеобразно попытался объяснить моррон взаимосвязь мыслительных процессов, протекавших в его голове, с Гласом Коллективного Разума. – Попусту не трепись, лучше поди одежу приготовь да выпить чаго. Можно воды, только не крови, а то я вас, кровососов, знаю…

– Тебе помочь встать? – спросил Сонтерий и тут же испугался, поскольку посчитавший его вопрос гнусным издевательством моррон очень не по-доброму на него посмотрел.

– Иди уж! – проворчал Анри, разминая кисти кое-как задвигавшихся, отошедших от оцепенения рук. – Назад не возвращайся! Дай пару минут, а туда сам подойду!

Ученый кивнул в знак понимания и согласия и тут же скрылся за дверью. Он был рад, несказанно рад, что их первое знакомство прошло без досадных и весьма болезненных для него недоразумений, хоть все же и не мог понять, как смог узнать Анри содержание посланного ему сообщения. Дело в том, что на момент обращения к ученому Коллективного Разума мозг моррона проявлял нулевую активность. Сонтерий тогда еще перепугался, что подопытный не выдержал пыток и умер. Страх сменился удивлением, а затем возникла смелая гипотеза, что в голове у каждого моррона уживаются два отдельных сознания: одно является личностью хозяина тела, а другое служит создателю. Но разговор с Анри опроверг это предположение и поставил исследователя перед весьма прискорбным фактом. Ученые клана Мартел уже давно знали, как действует мозг человека и как протекают в нем все осознанные и неосознанные процессы, какой участок коры за что отвечает. Вампиры полагали, что познание природы морронов было вопросом лишь времени, но оказалось, что Коллективный Разум Человечества настолько усовершенствовал мыслительные аппараты своих избранников морронов, что их можно было смело считать не продвинутыми особями, не сверхлюдьми, а отдельным от человека биологическим видом, понять и изучить который не представлялось возможным, по крайней мере, в ближайшую пару веков.

Глава 7

Новые лица – новые планы

В руках настоящего мастера дело спорится, и не важно, в чем именно оно состоит, ведь талантливый человек, да еще к тому же относящийся к работе серьезно, с душой, виртуозен в чем-то одном, максимум в двух вещах, а во всех остальных начинаниях просто хорош. Вернувшись из подвала и вновь переступив порог комнаты, бывшей одновременно и спальней, совмещенной с обеденным залом и помещением для приема больных, Дарк тут же понял, что лекарь-великан, бесспорно, являлся талантливым человеком и выдающимся мастером, причем сразу в двух вещах: в битье рож и в лекарском деле. Обоим утверждениям имелись весьма весомые доказательства, причем живые, находящиеся в сознании и в довольно сносном физическом состоянии.