Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот день мы все, собравшись в одном вагоне, до самой поздней ночи пели песни и веселились. Но отъехали мы недалеко. В 22 верстах от Одессы нас поставили на запасный путь, где мы простояли целый день. Мы все время любовались Одессой, которая была великолепно видна с прилегающим к ней голубым морем. Красивый город! Путешествие наше продолжалось неделю – начальство не торопилось, и эшелон двигался медленно.
Расставаясь с Одессой, мы сперва все кричали: «Прощай, Одесса мама!» – но потом заменили слово «прощай» на «до свидания», так как были уверены, что скоро вернемся обратно, но, увы, не всем удалось опять увидеть Одессу и родной корпус…
26 ноября 1917 года на Дону вспыхнула Гражданская война, и кадеты приняли в ней ревностное участие. В конце ноября среди наших друзей и товарищей уже были первые убитые. Поднятые красными на штыки, приняли геройскую смерть Усачов и Недольский… Никогда не забуду нашего малыша, который, ведя после боя пленного красногвардейца, попал ногой в стрелку линии трамвая и вывихнул ногу, но с колоссальным мужеством переносил боль, пока не справился с красным, а потом, сев на рельсы, горько заплакал.
Когда в Ростове стало неспокойно, нас перевезли в Новочеркасск, там тогда еще было мирно. Приехав поездом в Новочеркасск, мы встретили там много молодежи – офицеров, юнкеров, кадет, гимназистов и студентов, бежавших из северной части России. Помню, что мы прошли мимо группы женщин в военной форме, которые в октябре в Петербурге защищали Зимний дворец. Их командиром была Бочкарева[108] и находилась вместе с ними. Тут многие ожидали приезда генерала Корнилова. Мы быстрым шагом прошли через город к зданию Донского кадетского корпуса Императора Александра III, где нас разместили по сотням, – я попал во вторую сотню… Наше начальство не хотело брать на себя ответственности за нашу судьбу и решило распустить корпус, а самим вернуться в Одессу.
На Дону шла уже Гражданская война. Нас переодели, выдали солдатское обмундирование, и мы в одиночном порядке стали уезжать в Одессу. В Ростове я еле влез в поезд, он был переполнен солдатами, бежавшими с Кавказского фронта. Ехать мне пришлось на площадке между вагонами…
В Одессе «родительский комитет» собрал группу кадет и организовал занятия в приходской духовной школе… Но из 120 человек, перешедших весной в 4-й класс, было не больше 15. Форму уже никто не носил, я же ходил в солдатском обмундировании, выданном мне еще в Новочеркасске… Занятия шли очень неаккуратно, не все преподаватели приходили на уроки…
20 января 1918 года в Киеве был расстрелян мой отец[109]. В последнее время он заведовал ремонтированием конского состава армии при Киевском военном округе. Когда большевики в январе заняли Киев, то в первую же ночь расстреляли около двух тысяч офицеров. В том числе было расстреляно и несколько офицеров – кирасир Ее Величества…
Дождавшись окончания учебного года, я уехал в Каменец-Подольск, где жила моя бабушка. В это время образовалась Украинская республика, которую оккупировала германская армия. От бабушки я узнал, что отец жил в Киеве в гостинице «Константинополь». Утром того рокового дня отец собирался идти на службу. Швейцар его предупредил, что в городе неспокойно и лучше оставаться дома. В этот момент в гостиницу вошли два солдата со знаками Красной армии и ружьями. Вмешавшись в разговор, они спросили отца, кто он такой, и, узнав, что он полковник, сказали: «Вот тебя-то нам и надо», – и тут же перед гостиницей он был застрелен в спину… Вечером того же дня наши родственники Бутовичи нашли его труп на мостовой и похоронили на кладбище недалеко от Аскольдовой Могилы.
Младший брат моего отца, дядя Витя[110], – мой крестный, – и мои братья Кока и Миша были вызваны бабушкой в Каменец-Подольск, чтобы всем вместе поехать в ее имение в Рублевцы, где надо было спасти хоть часть вещей из усадьбы. Но все хозяйство было уже разграблено, дом разрушен – стояли только одни стены. Нас встретили крестьяне и обещали возместить убытки, но мы особенно и не настаивали, так как увидели, что это все непоправимо…
Бабушка была очень рада, что мы все собрались вместе и встретились почти уже в зрелых годах… Все мы чувствовали и понимали, что ожидать чего-нибудь хорошего в будущем очень трудно… У нас у всех тогда было предчувствие, что мы все видимся в последний раз. Бабушка осталась в России… Верная спутница моего деда, она говорила: «Здесь я родилась, здесь я умру»…
Наступила осень 1918 года, и я получил от Москалевых известие из Одессы о том, что корпус в Одессе открывается снова. Распрощавшись со всеми своими близкими и со всем тем, что мне было дорого, я уехал из Каменец-Подольска в Одессу и явился в корпус. Я остался в 4-м классе, так как занятия в духовной школе мне не засчитали и пришлось еще сдавать экзамены для перехода в 4-й класс.
Нас одели в кадетскую форму, начальство привезло наше корпусное имущество из Ростова и собрало обмундирование, хранившееся по разным складам. У меня воспитателем стал капитан Мачулин, а ротным командиром – полковник Навроцкий[111]. Директором корпуса был в то время полковник Бернацкий. Из старого моего класса кадет осталось очень мало, большинство уже было из других корпусов со всей Российской империи. Из наших коренных кадет немногие вернулись из Белой армии, многих из них уже не было в живых.
После революции в Германии немцы начали оставлять Украину, и Юг России заняла Белая армия и союзные войска. В Одессе было много французов, греков, англичан и итальянцев. В порту стоял союзный флот. Русское командование было возглавлено генералом Деникиным. Войска Белой армии занимали позиции вокруг Одессы. Красные временами переходили в наступление. В корпусе занятия шли, можно сказать, полным ходом, как и в прежнее время. Как-то смотр корпусу делал генерал Гришин-Алмазов[112], с которым приехал и французский генерал. Нас выстроили в Портретном зале, французский генерал обошел строй кадет и очень остался доволен нашим видом и выправкой. Кадеты старательно учились, но уже чувствовалось, что начальство занимается с нами меньше. Мы тоже больше думали о событиях, происходящих вокруг нас. Прошли
