Черный выход - Денис Бурмистров

– Конечно слышал, – кивнул Игорь.

– А я – Тоша Херсонец. Усек?

И про Тошу Херсонца Фомин слышал. Не часто и не много, но имя точно на слуху. Причем связано это имя с нехорошими историями.

– Вот и хорошо. Тебя как звать?

– Иго…

– Да насрать! – перебил его Тоша и засмеялся. Ему вторил бандит со шрамом.

Фомин подождал, пока те отсмеются, и как можно спокойнее сказал:

– Убери собаку.

Херсонец, прищурившись, смотрел на него сквозь сигаретный дым. Он не спешил докуривать, нарочито неторопливо делал затяжку за затяжкой. Его друг со шрамом, успевший уже выбросить окурок, просто разглядывал Игоря, сложив руки на груди. Приоткрылась дверь, и показался еще один бритоголовый молодчик с низким лбом и тяжелой челюстью. Он бросил на припертого в угол Игоря равнодушный взгляд, что-то вполголоса сказал товарищам и скрылся.

Наконец огонек сигареты подобрался к фильтру, и Тоша щелчком отправил окурок за забор. Скомандовал:

– Бой! Место!

Овчарка перестала рваться, фыркнула, теряя интерес к Игорю, и потрусила за дом, гремя карабином по шлейке.

– Сюда иди, – кивком головы указал Фомину мужик со шрамом.

Игорь поправил шапку, проводил взглядом ушедшую за угол собаку, с максимально возможным достоинством вышел из угла и пошел к крыльцу.

– Фас! – вдруг рявкнул мужик в тулупе.

Игорь почти успел прыгнуть в спасительный угол, но чертов пес словно ждал команды хозяина, он оказался стремительнее, чем в первый раз. Собака буквально в три прыжка настигла убегающего парня, прыгнула на спину, сшибая с ног, повалила и сомкнула челюсти сзади на шее, глухо рыча. Фомин буквально окаменел от страха, ощущая как передние лапы прижимают его к земле, а затылок обжигает горячее дыхание. Он уткнулся лицом в жесткую плитку, твердил как заведенный: «Все! Все! Все!» Овчарке ничего не стоило захлопнуть свои мощные челюсти и переломать ему позвонки. Но это была обученная овчарка, а потому ждала команду хозяина. Который не спешил ее давать.

Послышался звук шагов, мягкий и шаркающий, – Херсонец был обут в тапочки, он сошел с крыльца и подошел ближе.

– Ты ведь не думал, что я пущу тебя в дом, утырок? – смеясь, сказал бандит. – Не хватало еще, чтобы всякие слизняки мне паркет пачкали. Ты там живой? Промычи!

Фомин хотел сказать, чтобы он убрал собаку, но, как только начал вдыхать, пес сжал челюсти сильнее, и парень только дернул ногой в страхе.

– Короче, – Игорь почувствовал, как Тоша присел рядом. – Я не знаю, что и как произошло при продаже хабара, но я вижу, что вы на свободе, а Лось чалится на нарах. Из того делаю вывод, что вы как-то с красной мастью повязаны. Подставили Лосика, а?

Игорь не стал отвечать, чтобы не провоцировать пса, который уже буквально заливал его теплой слюной.

– Молчишь? Правильно делаешь, – Херсонец поднялся. – В былые времена мой песик уже жевал бы тебя, как голодная бикса кожаную стельку, а ты бы визжал и ссался, разматывая по двору кишочки. Но ваше счастье, что Лось сам давно напрашивался со своими мутками беспонтовыми. Захотел свои дела крутить, так туда ему и дорога. Пусть еще спасибо скажет, что вы его с пера сняли.

Бандит погладил собаку, от чего алабай захрюкал и чуть не сжал челюсти от старания.

– Однако Лосик был нашим Лосиком, – продолжил наставительным тоном Тоша. – Потому никакая тварь поганая не может за нас решать как с ним поступать. К тому же ему подогрев на зону нужен, а «кабанчик» денег стоит. Так что ты сейчас встанешь, соберешь свои яички в кулачок и добудешь нам откупную в пять тысячи бакинских. Сроку тебе до завтрашнего утра. Не добудешь – твой бородатый дружок пойдет на консервы. А за ним и ты. Усек?

Фомин просипел: «Да».

– Надо говорить, что будет, если вздумаешь встать на лыжи и сныкаться в тумане?

Фомин просипел: «Не надо».

– Хорошо. Бой! Место!

Сжимающаяся хватка прекратилась, давление на спину исчезло. Зазвенел карабин, удаляясь. Игорь вдохнул полной грудью и осторожно встал, поднимая упавшую шапку.

– И запомни, – с наглой усмешкой сказал ему Херсонец. – Это наш город, и вы все в нем с потрохами наши. Потому не думай, что сможешь соскочить. Я, как Зона, – достану везде.

Мать опять плакала, это Игорь понял сразу. Женщина, по обыкновению, прятала покрасневшие глаза, но опущенные плечи и слишком звонкий стук вязальных спиц выдавали ее с головой.

Игорь сбросил ботинки, прошагал в комнату и твердо спросил:

– Что случилось?

Ирина Леонидовна отмахнулась, мол, ерунда.

Фомин присел на корточки возле матери, заглядывая в лицо, повторил вопрос:

– Мама, что произошло?

Женщина подняла голову, ее черты сделались жестче и упрямее. Она посмотрела блестящими от недавних слез глазами на сына и ответила:

– Саше суп не понравился.

Игорь посмотрел в сторону плиты, где на выключенной конфорке стояла кастрюля с отодвинутой крышкой. Рядом лежала перевернутая пачка, из которой на стол высыпалось содержимое.

– Я на соль попробовала, вроде нормально, – сказала мать. – Он пришел чем-то расстроенный, ему не понравилось. Ну и… вот.

– Пьяный? – нахмурился Игорь.

– Ну не то чтобы… Это он, наверное, из-за зубов, очень они у него болят в последнее время.

– Он здесь? – Фомин поднялся, обводя взглядом прихожую и подъем на второй этаж.

– Ушел… Игорь, не надо, не ругайся с ним. Он не нарочно, просто накипело, наверное. У него на работе не ладится, вот и расстроился.

– Ма, хватит его защищать! Он к тебе относится как к какой-то крепостной! Убери, унеси, приготовь, постирай…

– Игорек, он нам крышу над головой дал, кормит и поит…

– И теперь нужно терпеть его такое обращение? – завелся Игорь. – Я сам нам заработаю на еду и питье, а также на крышу над головой!

Мать улыбнулась по-доброму, мягко ответила:

– Конечно заработаешь. А пока что не бери в голову, сынок. У других вон мужья пьют до чертиков, а потом им головы разбивают. Саша не такой уж и плохой.

Игорь хотел горячо возразить, благо было что сказать, но сдержался, лишь буркнул:

– Незачем выбирать между плохим и не очень плохим.

После этого разговора на душе стало совсем муторно. В тяжелых мыслях Фомин поднялся к себе в комнату, некоторое время сидел на кровати, уставившись в пустоту. Потом опустился на колени, засунул руку под компьютерный стол, нащупал между системным блоком и стеной небольшую жестяную коробку и вытащил ее на свет. Вновь уселся на кровать, положив коробку на колени, и задумался.

Он помнил тот день, когда в его жизни появился отчим. Мать говорила, что он как-то приходил к отцу в гости, но Игорь запомнил другое – как незнакомый дядя с неискренней улыбкой входит в их небольшую квартирку, где они раньше жили, и дарит ему небольшой игрушечный самосвал с желтыми колесами. А колеса у этого самосвальчика грязные, в песке. Словно этот дядя нашел машинку в песочнице. Или отнял у кого-то.

Потом Игорь вспомнил, как этот самосвальчик летел в стену и колеса желтыми брызгами разлетались в разные стороны. Дядя Саша пьян и крушит мебель, а мать спиной закрывает плачущего от страха сына.

Отчим никогда не старался наладить контакт с Игорем. Если к матери Фомина Восток еще, может, и испытывал какие-то чувства, то пасынок для него всегда оставался чужим ребенком. Игорь отвечал отчиму тем же. Мать одно время пыталась навести между ними мосты, но в итоге смирилась.

Со временем напряжение между мужчиной и подростком усилилось. А когда однажды Игорь нечаянно разбил мячом стекло в теплице, отчим ударил его ладонью по лицу. Спустя время – ударил за еще какую-то провинность. Потом еще раз. И еще. Он делал это без злобы, без криков и ругани. Он просто бил и говорил за что.

Игорь ничего не говорил матери. Мужчина должен сам справляться со своими проблемами, пусть ему даже на тот момент не было и пятнадцати. Потому он терпел и копил злобу.

И неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы однажды Восток не поднял руку на мать. Тогда Игорь взорвался. Он схватил стоящий в коридоре топор и бросился на отчима. Восток без труда обезоружил его, хорошенько приложив кулаком.

После этого мать порывалась уйти, забрав Игоря с собой. Но Восток как-то уговорил ее остаться, извинился, что-то подарил. Даже извинился перед Игорем, хотя тому было плевать.

С тех пор Восток больше никого из них пальцем не трогал. Однако Игорь чувствовал, что это вопрос времени, – своим поведением отчим все чаще провоцировал на ругань и скандалы. Оттого-то парень и не мог съехать, не мог оставить мать один на один с этим человеком.

Поэтому, как только смог, начал откладывать деньги на новый дом, который будет подальше от Востока, от Искитима, от Зоны. И все, что он смог скопить за неполные восемь лет, сейчас лежало у него на коленях в душной жестяной коробочке.

Игорь поддел ногтем крышку и снял ее. Посмотрел на аккуратно сложенные купюры.

Он почти накопил нужную сумму на небольшую квартирку в Новосибирске, куда планировал переехать с матерью. Еще бы каких-нибудь полгода-год… Или же эти деньги можно потратить на оплату ее лечения в Институте.