Сказки под ивами - Уильям Хорвуд

Не успел Крот наполнить черничной наливкой рюмку друга, как, обернувшись, увидел, что Рэт помрачнел и нахмурился.

— Плохие новости? — спросил Крот.

— Прочти сам, — буркнул Рэт, протягивая ему письмо.

«Дорогой друг

и мой верный собрат по Водной Жизни!

Пришла весна, и мне нужно уезжать. Побывав здесь, я увидел то, что хотел, то, что должен был увидеть. Мой сын отлично устроился у вас благодаря тебе и нашему другу Кроту. Кочевая жизнь мореплавателя будет привлекать его, и, может быть, когда-нибудь он сорвется и, бросив все, отправится в дальнее плавание, но до поры до времени пусть побудет с тобой и научится жить на земле, чтобы когда-нибудь, когда моря и чужие страны утомят его, смог бы вернуться и хорошо обосноваться в родных краях. Я знаю, что оставляю его в самых надежных руках, куда более надежных, чем руки его непутевого отца-непоседы.

Я никогда не забуду наши долгие разговоры о кораблях и о навигации. Навсегда сохранятся в моей памяти прекрасные дни, проведенные с такими друзьями, каких я не встречал никогда в жизни. Мысленно я всегда с тобой, а со мной останутся воспоминания о Реке и аромат ее свежей воды.

Я не мастер на прощальные речи и пышные проводы, но знаешь, я был бы тебе очень признателен, если бы ты смог завтра утром прийти к плотине — один ли, с Кротом (попрощаться с которым тоже было бы для меня большой честью) или с кем-нибудь из друзей, кто, быть может, захочет пожелать мне удачи перед долгой дорогой.

Там мы и попрощаемся, мой дорогой друг, но даже сейчас я готов сказать тебе, что, прощаясь, остаюсь уверен в том, что у тебя все будет хорошо — вплоть до того дня, когда ты станешь на якорь у своего последнего причала, и даже после… А пока что, зная твою страсть к Дальним Странам, я обещаю прислать тебе пару открыток, чтобы ты мог вложить их в свой атлас.

До завтра.

Искренне твой

— Попрощаться мы, конечно, сходим, — помрачнев, сказал Рэт. — Но мне будет больно и грустно, очень больно и очень грустно.

Крот с опаской наблюдал за тем, как быстро гаснет в глазах Рэта так трудно разгоравшийся огонек. Они молча сидели на берегу, хмуро глядя в воду. Настроение было испорчено, и не было смысла притворяться, что это не так.

— Рэтти, я подумал… знаешь… — Крот еще пытался что-то спасти, но вскоре сдался и сказал: — Я прогуляюсь немного по берегу — так просто, чтобы размять лапы. Хорошо, Рэтти?

Оторвав на миг взгляд от помрачневшей Реки, Рэт кивнул и сказал едва слышно:

— Иди, старина, иди. Не обращай на меня внимания.

Крот стал пробираться вдоль кромки воды вверх по течению. Глаза его, почти не отрываясь, смотрели в речную гладь, пронзали ее в глубину… Вскоре Крот нашел удобное место и сел на самом краю берега, все так же пристально всматриваясь и вслушиваясь в Реку. Вода журчала и плескалась, и вдруг… Крот не поверил сам себе.

Неужели? А почему бы и нет? Почему он не может расслышать за мелодичным журчанием что-то еще — что-то скрытое, едва уловимое?

По примеру Рэта он сел поудобнее, свесив лапы над водой. Ветер шелестел в ивовых ветвях, осока осторожно гладила его по спине и бокам.

— Я понял, понял! — осенило Крота. — Я могу слышать Ее, могу понять, что Она говорит — если буду слушать очень внимательно. Только бы услышать, только бы понять! Ведь я так хочу помочь Рэтти!

Деревья ли расступились, чтобы пропустить кого-то, или то был всего лишь порыв ветра? Облака ли нагнали на эту заводь легкую тень? И не рука ли Того, Кто выше самого высокого дерева и старше самого старого камня, легко и ласково легла на плечо Крота, так же легко, как текла в этот первый весенний день Река.

— Слушай, Крот, слушай внимательно, и ты услышишь Ее. Слушай же!

Крот повиновался Его голосу и стал слушать, как, казалось, и не умел. Наконец он услышал. Услышал печальную песню, полную тоски и грусти, песню, в которой звучали слова прощания и вместе с тем пожелание удачи и призыв стойко противостоять всем бедам.

— Помоги ему, Крот. Помоги своему лучшему другу, — звучали для него одного эти слова. — Настала твоя очередь. Я слабею, и у него теперь едва хватает сил, чтобы расслышать меня. Скажи ему ты, что он должен сделать, как поступить. Помоги ему.

— Я помогу, я обязательно помогу ему! — закричал Крот и вскочил на ноги, словно сбрасывая сковавшие его чары какого-то заклинания.

— Крот! Крот, где ты? Крот! Да что с тобой случилось?

Последний вопрос Рэт не мог не задать при виде Крота, сбегавшего к Реке с вытаращенными глазами и почти безумной физиономией.

— Рэтти, Рэтти, это ты! Как хорошо. А теперь слушай…

— Да ты успокойся, старина, переведи дух.

— Нет, нет, я не успокоюсь, Рэтти, и не будет мне покоя до тех пор, пока я не скажу то, что должен тебе сказать. Скажи, ты меня давно знаешь?

— Да уж давненько. Сразу и не сосчитаешь, сколько лет мы знакомы.

— И хоть раз я дал повод усомниться в моей честности? Хоть раз я не оправдал твоего доверия?

— Не было такого — никогда. Пожалуй, в честности и верности в дружбе с тобой может сравниться только Барсук да еще Выдра. Но и среди них ты — мой самый близкий друг. Хотя что об этом говорить: ты ведь и сам все знаешь…

Крот нетерпеливо положил лапу на плечо Рэту, призывая его молчать, а сам сказал:

— Так вот, Рэтти, доверься мне сейчас. Выслушай меня и пообещай, что не станешь отвергать мое предложение, хотя бы не обдумав его хорошенько. Договорились?

— Ну конечно, старина. Как скажешь. Давай выкладывай — что ты надумал?

— Дай-ка мне письмо Морехода.

Рэт протянул ему лист бумаги. Пробежав письмо глазами, Крот ткнул пальцем в одну из строчек.

— Вот-вот, нашел, — торопливо сказал он, словно боясь, что Рэт его не дослушает. — «Зная твою страсть к путешествиям и Дальним Странам…» Это ведь он неспроста написал. Это же чистая правда, ты согласен, Рэтти?

— Да, — негромко ответил тот.

— Тогда доверься мне, послушай моего совета: уезжай завтра утром! Уезжай с Мореходом. Тебе это нужно. Ты наконец увидишь Дальние Края, тебя согреет жаркое солнце Юга и Востока! Перемены помогут тебе оправиться от болезней. Поезжай, Рэтти!

— Да что ты… нет… я не смогу… — совершенно растерянный, возразил Рэт.

— Не понимаю, почему ты не можешь уехать, — сам удивляясь собственной убежденности, продолжал настаивать Крот. — Не вижу причин сидеть здесь. Ни одной!

— Нет, одна причина есть! — дрогнувшим голосом произнес его друг. — И она очень серьезная.

— Что же это?

— Ничего. Просто я не смог бы уехать отсюда — оставить Реку, Ивы, бросить тебя!

Крот помолчал, а затем спокойно возразил:

— Можешь, Рэтти, можешь. И ты уже отчасти не здесь. Что-то сломалось в тебе, Рэтти, сломалось с тех пор, как изменилась наша любимая Река.

— Река, — прошептал Рэт, подходя к кромке воды и вглядываясь в глубину.

— Спроси ее сам: что она советует тебе. Спроси ее, не бойся! Один раз ты уже был готов внять ее призыву, совпадавшему с велением твоего сердца. Тогда я удержал тебя. Сегодня у тебя появился второй шанс. Постарайся не упустить его. Больше такой возможности не будет.

— Я уже слишком стар, — пробормотал Рэт.

— Путешествие вернет тебе силы и молодость.

— Крот, я… я просто боюсь!

Крот подошел к другу и положил лапу ему на плечо.

— Спроси ее, спроси сердцем, и она ответит тебе, — потребовал он и отошел в сторону, чтобы собрать посуду и мусор, оставшийся после пикника.

Рэт смотрел в Реку, а Крот, пакуя свертки и укладывая корзину в лодку, за все это время не решился даже бросить взгляд в его сторону.

— Крот, знаешь… — обратился к другу Рэт, ковыряя носком береговую глину.

— Что, Рэтти?

Крот с трудом сдерживал обуревавшие его чувства: волнение, любопытство, беспокойство за судьбу друга. Он, как никогда, был уверен в своей правоте, но так же тверда была его убежденность в том, что лишь сам Рэт может и должен принять единственно верное решение.

— Неужели ты действительно думаешь, что мне еще не поздно попробовать? — осторожно переспросил Рэт.

— Я уверен.

— И ты полагаешь, что, рискнув, я не разочаруюсь?

— Ни за что.

— А Мореход возьмет меня с собой?

— Наверняка.

— Тогда я согласен. Я попробую, и… и нечего вздыхать с таким облегчением! Можно подумать, ты ждешь не дождешься спровадить меня подальше!

Крот впервые понял смысл выражения «смех сквозь слезы».

— Брось ты, — отмахнулся он от шутливого обвинения. — Сам же знаешь: скучать без тебя я буду так, что словами не опишешь. Но поверь, когда ты думал над моими словами, я даже загадал: если ты не согласишься, уеду я!