Мозг рассказывает. Что делает нас людьми - Вилейанур Рамачандран

В 2003 году для проверки этих идей о возникновении образа в мозге я начал сотрудничество с Эдом Хаббардом и Джеффом Бойнтом из Солкского института биологических исследований. Эксперимент длился четыре года, но нам удалось показать, что у графемоцветовых синестетов цветовая областьУ4 активируется даже тогда, когда даются бесцветные числа. Эта перекрёстная активация никогда не случится с вами или со мной. Во время недавних экспериментов, проведённых в Голландии исследователями Ромке Роувом и Стивеном Шольте, было обнаружено, что значительно большее количество аксонов («нитей») связывает V4 и область графемы у нижних синестетов по сравнению с популяцией в целом. И ещё более удивительно, что у верхних синестетов больше волокон в непосредственной близости от угловых извилин. Все это соответствует нашим предположениям. Редко, когда в науке гипотеза находит своё подтверждение столь гладко.

Наши исследования прекрасно подтвердили теорию кроссактивации и элегантно объяснили различия в восприятии верхних и нижних синестетов. Но провокационных вопросов масса. Что, если буквенный синестет является билингвом и владеет двумя языками с двумя разными алфавитами, такими, например, как русский и английский? Английское Р и кириллическое П представляют собой более или менее одинаковые фонемы (звуки), но выглядят совершенно по — разному. Будут ли они вызывать одинаковые или разные цветовые ассоциации? Критична ли графема сама по себе или все- таки дело в фонеме? Возможно, у нижних синестетов запускает процесс синестезии зрительный образ, а у верхних синестетов звуковой? А как насчёт заглавных и строчных букв? Или букв, напечатанных курсивом? Будут ли цвета соседних графем сливаться или исключать друг друга? Насколько мне известно, ни на один из этих вопросов ещё не было получено адекватного ответа это значит, что у нас впереди ещё много лет захватывающих исследований синестезии. К счастью, множество новых исследователей, включая Джейми Уорд, Джулию Симнер и Джейсона Маттингли, присоединилось к нам. Изучение этой темы сейчас на взлёте.

Позвольте мне рассказать вам ещё об одном пациенте. В главе 2 мы отмечали, что фузиформные извилины репрезентируют не только формы, например буквы алфавита, но и лица в целом. А вдруг некоторые синестеты видят разные лица в своём цвете? Недавно мы столкнулись со студентом, Робертом, который описывал свой опыт именно так. Обычно он видел цветовой ореол вокруг лица, но в состоянии опьянения ему казалось, что цвет становился более интенсивным и распространялся по всему лицу целиком[13]. Чтобы проверить, говорит ли Роберт правду, мы провели небольшой эксперимент. Я попросил его пристально вглядеться в нос изображённого на фотографии студента из другого колледжа, и спросил, какой цвет Роберт видит вокруг его лица. Роберт ответил, что ореол вокруг студента был красным. Затем я стал давать быстрые зеленые и красные вспышки в разные части ореола. Взгляд Роберта немедленно реагировал на зеленые точки и только изредка на красные; в действительности он пожаловался, что не видел красные точки вообще. Это неопровержимо свидетельствует о том, что Роберт на самом деле видел ореолы: на красном фоне зеленое будет выделяться, в то время как красное будет едва заметным.

Чтобы напустить таинственности, следует добавить, что Роберт страдает синдромом Аспергера, интеллектуально сохранной формой аутизма.

Ему очень сложно понимать людей и «считывать» их эмоции. Ему приходится прибегать к интеллектуальным выводам из контекста, но не интуитивно, как сделало бы большинство из нас. И каждая эмоция вызывала у него конкретный цвет. Например, злость была голубой, а гордость красной. Родители с раннего возраста учили его ориентироваться на эти цвета, чтобы иметь стройную систему эмоций и компенсировать его недостаток. Интересно, что, когда они показывали мальчику высокомерное лицо, он говорил, что оно «фиолетовое и, следовательно, высокомерное». (Позднее до нас троих дошло, что фиолетовый это смесь красного и синего, вызванные гордостью и капористостью, которые в комбинации дают фиолетовый. Роберт прежде не осознавал эти параллели.) Неужели абсолютно индивидуальный цветовой спектр Роберта систематически отображался в его «спектре» социальных эмоций? Если так, можем ли мы на примере Роберта изучить, как эмоции и их сложные сочетания представлены в мозге? Например, разводятся ли как эмоции гордость и высокомерие исключительно под влиянием окружающего социального контекста или они являются по сути чёткими субъективными качествами? Является ли глубоко спрятанная ненадёжность составной частью высокомерия? Не базируется ли весь спектр эмоций, этой тонкой материи, на различных комбинациях, различных пропорциях ограниченного количества базовых эмоций?

Во второй главе упоминалось, что цветовое зрение у приматов имеет крайне полезный аспект, который отсутствует у большинства других компонентов визуального восприятия. Как мы могли видеть, с точки зрения эволюции соединение цвета с эмоцией на нейронном уровне первоначально было необходимо, чтобы привлечь нас к спелым фруктам и/или молодым листьям и побегам, а позднее вызвать у самцов интерес к ягодичной области у самок я предполагаю, что эти эффекты возникают в результате взаимодействия островка Рейля и высших участков мозга, отвечающих за цвет. Если подобные соединения чрезмерны и, возможно, немного перепутаны в мозге Роберта, то это объясняет, почему он видит многие цвета в связи с эмоциями.

К ЭТОМУ МОМЕНТУ я БЫЛ озадачен другим вопросом. Какова связь если она существует между синестезией и творчеством? Уж что их точно объединяет, так это мистическая непостижимость и того и другого. Правильно ли расхожее мнение, что синестезия более присуща художникам, поэтам, писателям и, возможно, творческим людям в целом? Может ли синестезия объяснить способность к творчеству? Василий Кандинский и Джексон Полок были синестетами, был им и Владимир Набоков. Возможно, причины высокого процента синестетов среди творческих людей кроются глубоко в их мозге.

Набоков очень интересовался синестезией и много писал об этом в некоторых из своих книг. Например:

…В зеленой группе имеются ольховое £ незрелое яблоко р и фисташковое t. Зелень более тусклая в сочетании с фиалковым вот лучшее, что могу придумать для w. Жёлтая включает разнообразные е да i, сливочное d, ярко — золотистое у и и, чьё алфавитное значение я могу выразить лишь словами «медь с оливковым отливом». В группе бурой содержится густой каучуковый тон мягкого g, чуть более бледное j и h коричневожелтый шнурок от ботинка. Наконец, среди красных, Ь имеет оттенок, который живописцы зовут жжёной охрой, m как складка розоватой фланели, и я все‑таки нашёл ныне совершённое соответствие v «розовый кварц» в «Словаре красок» Мерца и Поля. (Память, говори. 1966. Пер. с англ. С. Ильина)

Он также отмечал, что оба его родителя были синестетами, удивительно, что отец видел букву к жёлтой, мать красной, а он видел букву оранжевой сочетание этих двух цветов! Из его записей неясно, считал ли он это сочетание случайным совпадением (каковым оно, скорее всего, является) или действительно гибридизацией синестезии.

Поэты и музыканты чаще подвержены синестезии. На своём сайте психолог Шон Дэй приводит свой перевод отрывка из немецкой статьи 1895 года, которая ссылается на великого музыканта Франца Листа:

Когда Лист стал капельмейстером в Веймаре (1842), он изумил оркестр тем, что сказал: «Господа, немного синее, пожалуйста! Данная нота требует этого!» или «Прошу вас темно — лиловый, я вас уверяю! Не так розово!». Сначала оркестранты думали, что Лист просто шутит… позднее они привыкли к тому факту, что великий музыкант видит цвета там, где были просто звуки.

Французский поэт и синестет Артюр Рембо написал стихотворение «Гласные», которое начинается:

А черно, бело Е, У зелено, О сине, И красно…Я хочу открыть рождение гласных.А траурный корсет под стаей мух ужасных,Роящихся вокруг как в падали иль в тине…(Пер. Н. Гумилёва)

Согласно недавнему опросу, треть всех поэтов, писателей и художников признаются, что имели те или иные переживания, связанные с синестетикой, хотя по более консервативным оценкам их испытывал один из шести. Но оттого ли, что у артистов просто более яркое воображение и они более склонны к самовыражению на языке метафор? Или они просто менее сдерживают себя, допуская подобные переживания? Или они просто заявляют, что являются синестетами, потому что творцу «модно» быть синестетом? Если уровень значительно выше, почему? Если частота проявления феномена действительно выше, то почему?

Одна вещь объединяет поэтов и писателей они особенно искусно используют метафору. («Это восход, и солнце в нем Джульетта!») Это как если бы их мозг, лучше чем у остальных людей, мог объединять вещи, кажущиеся несвязанными как, например, солнце и красивая девушка. Когда вы слышите «Джульетта солнце», вам и в голову не придёт думать: «О, неужели она огромный светящийся шар?» Если вас попросят объяснить метафору, вы, наоборот, скажете что‑нибудь вроде: «Она тёплая, как солнце, питает, как солнце, сияет как солнце, рассеивает мрак, как солнце». Ваш мозг мгновенно проводит параллели, выделяя наиболее яркие и прекрасные черты Джульетты. Другими словами, так же как синестезия провоцирует создание произвольных связей между несвязанными объектами восприятия, такими как цвета и числа, метафора создаёт определённые связи между, казалось бы, несвязанными абстрактными сферами. Возможно, это не просто совпадение.