Тридцать один - Роман Смеклоф

— У оборотней свои пути. — гордо сказал я и, встав с четверенек, прошел вперед.

Решив не морочить себе голову, и не терять даром времени, я поднялся по трапу на борт.

— Ни хрена себе! Кого я вижу! Заморыш, собственной персоной! — услышал я до боли знакомый голос.

Оливье стоял на мостике, облокотившись об штурвал.

— Я, между прочим, уже выпил за твое упокоение. — радостно сообщил он.

— Вы даже не попытались меня спасти! — оскорбленно проговорил я.

— Как? — удивился дядя. — Я что, по-твоему, должен объявить войну целому миру? Я приплыть туда, и то не смог бы. Там нет ни морей, ни рек, ничего. Одни горы и пустыни. Как ты вообще оттуда выбрался?

Он сбежал вниз по лестнице и подошел ко мне.

— Вот! — крикнул я, приподнимая цепь ошейника. — Меня приговорили к лишению права на одиночество и отпустили. Теперь у меня свой собственный, карманный голем!

— Поздравляю! — ощерился дядя. — Классное украшение. Скажи спасибо, что его уменьшили до карманных размеров. На мой взгляд, было бы гораздо интереснее, если бы ты болтался у него на шее. Короче говоря, ты легко отделался.

— Я должен официально заявить, что отделываться, не юридическая формулировка. — высказался голем.

— Да, хорош! — махнул рукой дядя. — Ко мне, есть претензии?

— Мастер Оливье, я должен официально заявить, что обвинения в браконьерстве с вас сняты. Высший судья Тринадцатого Темного Объединенного мира перенес ваше наказание на Люсьена Носовского!

— Я уже понял. — проговорил Оливье, не глядя на Евлампия.

Проигнорировав, продолжавшего бормотать голема, дядя придвинулся ко мне вплотную и уставился в глаза.

— Чего приперся-то?

— Куда? — не понял я.

— Ко мне! Ты думал, я тебе сопли буду вытирать, крысеныш? Дам поплакать в свою жилетку и пожалею? Хрен! Нет у меня жилетки!

— Я вернуться хотел. — обиженно проговорил я.

Вышло скорее жалобно. Даже оскорбленно молчавший голем прочистил горло, но Оливье не дал ему встрять. Отодвинувшись от меня, он деловито сообщил:

— Очень жаль. Я поверил, что нашел истинного ученика. Того, кто посвятит свою жизнь служению вкуса! Именно того, что мне нужен. Но ты слишком долго возвращался, я нашел нового ученика.

— Нового?

— Конечно, а что тебя удивляет? Я виртуоз, художник! Я маэстро! Ученики становятся в очередь, чтобы овладеть моим искусством.

Я обрадовался хоть и не подал виду. Чуть не сказал куда он может запихать свое искусство, не развернулся и не ушел, но вовремя вспомнил о письме.

— Извините, учитель. У вас было письмо от моего отца. Перед тем, как я покину ваш корабль, не могли бы вы его отдать?

— Письмо? — Оливье задумчиво покрутил ус. — Конечно!

Он повернулся и зашагал к себе в каюту, продолжая на ходу.

— Когда ты сбежал вместе с големом…

Я последовал за ним. Вот как это теперь называется. Я-то думал, что меня похитили, а оказывается, я сбежал в чужой мир для того, чтобы меня осудили.

— …я хотел прочесть письмо, но не смог. Оно написано какими-то каракулями. У вас что, есть своя собственная письменность?

Я кивнул.

— Кто бы мог подумать. — усмехнулся дядя.

Входя в свою каюту, он выразительно посмотрел на меня, и я остался у двери.

Дядя вышел через минуту с конвертом в руках.

— Держи! Только не пойму, зачем оно тебе понадобилось?

— Хочу узнать, как дела у отца. — соврал я.

Оливье заковылял обратно на мостик, а я остановился у фальшборта и, раскрыв письмо, прочитал.

Любопытный голем сунулся было, но ничего не поняв в наших иероглифах, снова залез на плечо.

«Дорогой сын. Ты единственный, кому я могу доверить самую ответственную миссию. Ты особенный, пусть ты еще и сам об этом не знаешь. Ты достойный приемник правителей прошлого, судьба оборотней и всех тридцати миров в твоих руках. Поглотители магии подымают голову. Новое вторжение не за горами. Кроме нас никто не защитит тридцать миров. Как ты знаешь, все маги с их боевыми заклятиями ничто против поглотителей. Мы единственные способны противодействовать им, но благодаря стараниям императора ошейники не дадут нам сражаться. Совет посылал прошение, но император не верит в угрозу вторжения и не хочет даровать нам свободу. Боюсь, когда он примет верное решение будет слишком поздно. Оставь академию, ты не сможешь добыть маску, директор обменял ее на очередной колпак бородатого чароплета. Ты бессилен. Бросай все и поступай в ученики к Оливье. У него вечные проблемы с последователями, поэтому он тебе не откажет. Старый мерзавец, за годы скитаний по мирам раздобыл огромное количество магических артефактов. В его руки попал символ свободы. Не смотря на нашу дружбу, Оливье упорствует. Совет старейшин пытался выкупить артефакт, но он отказался. Ты должен добыть его любой ценой. К сожалению, я не знаю, как он выглядит, но мне известно о его свойствах. С помощью символа свободы мы снимем ошейники. Это наш единственный шанс!

Все оборотни надеются на тебя, а я верю.

Твой отец.

p. s. Письмо уничтожь.»

Послание меня потрясло. Как мне добывать артефакт с таким четким описанием? Найди то, неизвестно что. Да еще и отбери его у самого противного и несговорчивого мерзавца во всех тридцати мирах.

Мысли лихорадочно крутились в голове, но не одна из них и близко не походила на хотя бы отдаленный план.

Сложив письмо, я запихал его в потайной карман рубахи и с тоской посмотрел на берег. Потом на мостик. Что же делать?

— Ты сходить будешь? — закричал Оливье. — Нам отправляться пора!

Я подошел ближе к мостику, стараясь справиться с охватившим меня волнением. Даже ладони вспотели.

— Учитель! — просительно протянул я. — Можно мне остаться?

— Зачем? — не понял Оливье.

— Ведь я хороший ученик. — заканючил я. — Я открыл книгу рецептов. Я делал все, что вы говорили. Я достал тролличью ногу.

Оливье наклонился через перила, вглядываясь в меня.

— Ты притащил на мой корабль кощея! Ты привел в мой лагерь боевого голема! — проревел он. — Что будет в следующий раз?

— Но ведь ничего плохого не случилось? — жалобно проговорил я.

— Потому что я всегда настороже. — уже спокойнее сказал он. — У меня уже есть ученик, мне не нужно два!

— Пусть победит достойнейший. — прошептал мне в ухо Евлампий.

Пригодилась каменюка. Дело говорит, другого выхода нет. Придется устраивать соревнование.

— Два ученика, конечно много. — собравшись с духом начал я. — Но я первый и не собираюсь отказываться от своего ученичества. Я за него срок схлопотал.

Оливье ухмыльнулся и покрутил запястьем, мол продолжай. Воодушевленный, я развил тему.

— Будет справедливо, если мы устроим состязание между учениками. Кто победит тот и останется.

— Согласен! — крикнул дядя. — Я буду каждый день давать задания, а после того как мы вернемся из плавания, решу кто из вас останется!

— Справедливо. — согласился я.

— Ты возмужал, крысеныш! Я бы сказал, вырос! — он снова усмехнулся.

Я кивнул, словно похвала из его уст обычное для меня дело, но все же постарался скрыться с его глаз, чтобы он не увидел предательский румянец на щеках. Вариантов отступления оставалось не много, поэтому я решил ретироваться на кухню.

— Правильно. — весело прокричал Оливье. — Иди, знакомься с противником.

Я снова кивнул, будто он меня видел и открыл дверь на камбуз.

— Отдать концы! — тем временем кричал дядя.

Я собрался с духом и вошел. На корабельной кухне почти ничего не изменилось. Те же столы, приборы, посуда. Только у котла, кипящего над огнем, парила фея.

Признаться, я не ожидал увидеть не то что фею, а вообще девушку. Почему-то в моем понимании ученик исключительно мужского пола.

Я стоял в дверях не в силах что-либо сделать или сказать. Как всегда, в такие минуты, ситуацию под контроль взял голем.

— Здравствуйте, мадемуазель! — громко произнес он.

Фея вспорхнула вверх, обернувшись искрящимся облачком.

Тоже мне, досталась соперница. Зачем Оливье вообще взял ее в ученики? Какой из нее повар или он из вредности. Чтобы поиздеваться?

— Что тебе? — фыркнула фея, превратившись в миниатюрную девушку.

— Говори! — прошипел голем мне в ухо.

— Я ученик мастера Оливье. — представился я.

Лицо феи исказилось.

— Бывший. — выкрикнула она и полетела в нашу сторону, сжав кулаки.

Я прикрылся руками, а эта бестия схватила висящую на стене у двери косичку лука и вернулась к котлу. Взяв нож, фея принялась кромсать лук. Именно кромсать, потому что так его не режут. Она размахивала ножом с такой силой и энергией, что кусочки лука разлетались по всему камбузу. При этом выражение лица, которое в другое время я бы назвал привлекательным, исказилось до звериного оскала. Хотя нет. Глаза, не смотря на кипящую в них злость, остались соблазнительными.