Проклятие Ведьмака - Джозеф Дилейни

Квизитор находился на помосте не один. Позади него, в тени, охранники сгрудились вокруг ожидающих суда пленников, а прямо за спиной квизитора два охранника держали за руки плачущую пленницу. Это была высокая девушка с длинными черными волосами, в рваном платье и босиком.

– Это Мэгги! – прошипела Алиса мне в ухо. – Та, которую кололи булавками. Бедная Мэгги, это нечестно. Я-то думала, что она убежала…

Здесь, наверху, слышно было гораздо лучше, и я разбирал каждое сказанное квизитором слово.

– Эта женщина призналась во всем! – громко и высокомерно объявил он. – На ее теле была найдена метка дьявола. Мой приговор таков: привязать к столбу и сжечь заживо. И да будет Господь милостив к ее душе.

Мэгги зарыдала еще громче, но один из охранников схватил ее за волосы и потащил через дверь в задней части помоста. Не успела она скрыться, как вперед, на свет факелов вытолкали еще одного пленника, в черной сутане и со связанными за спиной руками. На мгновение я подумал, что ошибся, но все сомнения исчезли.

Это был брат Питер. Я узнал его по венчику седых волос вокруг лысой головы, по сутулой спине и плечам. Но не по лицу, потому что из-за следов побоев и пятен запекшейся крови он был сам на себя не похож. Сломанный нос почти расплющился по лицу, один глаз превратился в раздувшуюся красную щель.

Ужасно было видеть этого доброго человека в таком состоянии. Сначала он позволил мне сбежать, потом рассказал, как добраться до камеры, чтобы спасти Ведьмака и Алису. Наверно, под пытками он сознался во всем. Чувство вины переполняло меня.

– Прежде это был брат, верный слуга церкви! – провозгласил квизитор. – Однако взгляните на него сейчас! Взгляните на этого предателя! На того, кто помогал нашим врагам и стал союзником тьмы. У нас есть его признание, написанное собственноручно. Вот оно!

Он поднял лист бумаги, показывая его всем.

Никто, конечно, не имел возможности ничего прочесть – там могло быть написано что угодно. Но даже если сказанное соответствовало действительности, одного взгляда на несчастного брата Питера было достаточно, чтобы понять – признание из него выбили. Это было нечестно. Тут вообще и не пахло справедливым судом. Ведьмак как-то рассказывал, что, когда людей судят в замке в Кастере, там, по крайней мере, происходит настоящее слушание – есть судья, есть обвинитель и есть человек, который пытается оправдать обвиняемого. Здесь же квизитор все делал сам!

– Он виновен, в этом нет никаких сомнений, – продолжал он. – И потому мой приговор таков: отвести его в катакомбы и оставить там. И да будет Господ милостив к его душе!

Внезапный вздох ужаса пронесся над толпой, причем чувствовалось, что больше всех потрясены сидящие перед платформой священники. Они-то точно знали, какая судьба ждет брата Питера – его расплющит Лихо.

Питер попытался заговорить, но у него слишком распухли губы. Один из охранников кулаком ударил брата по голове, квизитор наградил злобной улыбкой. Несчастного потащили к двери в задней части платформы, и не успел он оказаться снаружи, как вперед вывели следующего пленника. Сердце у меня упало. Это был Ведьмак.

На первый взгляд ему пришлось несравненно легче, чем брату Питеру, – на его лице было всего лишь несколько синяков. Но потом я заметил такое, от чего меня пробрала дрожь. Он щурился от яркого света факелов и выглядел сбитым с толку, в глазах застыло отсутствующее выражение. Он казался… потерянным, как если бы у него отшибло память и он забыл даже, кто он такой. Как же, должно быть, сильно его били!

– Перед вами Джон Грегори. – Громкий голос квизитора эхом отдавался от стен. – Апостол дьявола, ни больше ни меньше, который на протяжении многих лет занимался своим богопротивным ремеслом по всему Графству, выманивая деньги у легковерных людей. И что вы думаете – этот человек покаялся? Признал свои грехи и умолял о милосердии? Нет, он проявил упрямство и ни в чем не сознался! Теперь его может очистить лишь огонь, только в этом его единственная надежда на спасение. Но хуже того, не удовлетворившись тем, что заключил сделку с дьяволом, он обучал других. Отец Кэрнс, прошу тебя встать и дать показания.

С одной из передних скамеек поднялся священник и вышел вперед, оказавшись в свете факелов. Он стоял спиной ко мне, я не видел его лица, но разглядел забинтованную руку и узнал голос, который слышал в исповедальне.

– Господин квизитор, Джон Грегори привел с собой в этот город ученика, чья душа тоже уже отравлена. Его зовут Томас Уорд.

Я услышал, как Алиса тяжело задышала рядом. Колени у меня задрожали, и внезапно я остро осознал, как опасно находиться здесь, так близко к квизитору и его вооруженным приспешникам.

– Милостью Господа нашего мальчик оказался у меня в руках, – продолжал отец Кэрнс, – и если бы не вмешательство брата Питера, позволившего ему сбежать, я доставил бы его на допрос. Однако я успел поговорить с ним, господин. Мальчик упрям не по годам и не поддается никаким словесным убеждениям. Сколько я ни старался, он так и не понял, что стал на неправедный путь, и в этом нужно винить Джона Грегори, человека, который не только сам практиковал свое вредоносное ремесло, но и развращал молодежь. Насколько мне известно, через его руки прошло не меньше двадцати учеников, и теперь они занимаются тем же ремеслом и сами имеют учеников. Вот каким образом дьявольская порча распространяется по всему Графству!

– Благодарю тебя, отец. Можешь сесть. Одних твоих показаний достаточно, чтобы осудить Джона Грегори!

Когда отец Кэрнс сел, Алиса сжала мой локоть.

– Пошли, – зашептала она мне в ухо. – Тут слишком опасно оставаться!

– Нет, пожалуйста, – зашептал я в ответ. – Еще чуть-чуть…

То, что здесь упоминали мое имя, напугало меня, но я хотел задержаться еще немного, чтобы точно знать, какая судьба ждет моего хозяина.

– Джон Грегори, ты заслуживаешь одного-единственного наказания! – провозгласил квизитор. – Тебя привяжут к столбу и сожгут живьем. Я буду молиться за тебя. Я буду молиться, чтобы боль помогла тебе осознать ошибочность избранного тобой пути. Я буду молиться, чтобы ты просил Господа о прощении. Тогда тело твое сгорит, но душа спасется.

Во время этой речи квизитор неотрывно сверлил взглядом Ведьмака, но с таким же успехом он мог выкрикивать свой приговор, обращаясь к каменной стене. В глазах Ведьмака не мелькало даже искры понимания. В каком-то смысле это было хорошо, потому что он, похоже, не имел представления, что происходит. Но это же заставило меня осознать, что, если даже каким-то образом я сумею освободить его, он, возможно, никогда не будет таким, как раньше…

Ком застрял у меня в горле. Дом Ведьмака стал моим новым домом, я помнил все его уроки, все наши разговоры, все жуткие сражения с тьмой. Мне будет недоставать всего этого, и при мысли, что наставника сожгут живьем, на глазах у меня выступили слезы.