Чаша и Крест - Вера Семенова

Женевьева метнулась к клинку и стиснула его до боли в ладонях. Она мгновенно забыла все уроки фехтования. Она тяжело дышала, выталкивая воздух со свистом и всхлипами. Почему никто не защищается? Где отец? Где гарнизон замка?

— Эрни! — закричала она громко и отчаянно. — Эрни!

В рот сразу набился дым, который приносил ветер с соседней башни, и она отчаянно закашляла, а крик исчез в треске перекрытий, когда башня начала медленно оседать внутрь себя. Пол под ногами Женевьевы вздрогнул и чуть качнулся, и в диком ужасе она бросилась вниз по лестнице. Она вылетела во двор замка со слезящимся от дыма глазами, с трудом осознающая, что происходит вокруг. В конце двора несколько солдат в красных мундирах взваливали на лошадь какого-то человека, его голова с кудрями такого же цвета, как у Женевьевы, свесилась на грудь, а она даже не понимала, кто это.

— Эй, вон рыжая девчонка! — раздался чей-то крик. — ее тоже взять живьем! Приказ монсеньора! С остальными делайте что хотите!

Один из гвардейцев, показавшийся ей ужасно огромным, встал наперерез и растопырил руки, намереваясь ее схватить. Она наотмашь хлестнула его Гэрдой, удивившись тому, что он закричал и отступил с дороги. Сзади ее схватили за волосы и рванули, несколько человек, толкаясь, одновременно выкручивали из ее руки шпагу, так что ей на мгновение показалось, что все вокруг стало белого цвета. Позабыв надменную уверенность в своих ста восьмидесяти с лишним предках, Женевьева выла в голос, одновременно лягаясь свободной ногой. Наконец чей-то кулак в кожаной перчатке., показавшейся ей сделанной из камня, проехал по ее скуле так, что в следующее мгновение она почувствовала щекой грязный камень двора, своим холодным прикосновением невольно принесший ей облегчение. Но сопротивляться она уже не могла — ее держали сзади за вывернутые локти и куда-то тащили, так что ее ноги бессильно загребали по камням грязь и кровь, а в глазах потемнело от тошноты.

— Открывайте подвалы! — орал все тот же хриплый голос. — Какие там бабы еще живые, волоките их сюда! Эх, хорошо денек начинается. Слава его светлости!

Женевьеву бросили животом поперек седла. В этот момент перед ее глазами все стронулось с места, и она на какое-то время исчезла из этого мира, рухнувшего внутрь себя, как сгоревшая башня, и придавленного мощным сапогом хохочущего гвардейца. Хорошо, что она больше ничего не видела — как солдаты палили из мушкетов в разбежавшихся по двору гончих, и как несколько человек, стоя в окне, выбрасывали во двор перины и подушки, ловко вспарывая их ударом шпаги. Ей и без того хватало крови — прилившей к глазам, и оглушающего шума — в голове, в такт скачке бьющейся о мокрый бок лошади.

В себя она пришла окончательно, когда ее стащили с лошади и попробовали поставить на ноги, но она не удержалась и упала вперед, вытянув руки. Ладони ощутили влажную землю и мелкие камни, но падение удалось смягчить, так что она оказалась на четвереньках. Судя по всему, она находилась уже за стенами замка, на одном из окружающих его холмов. Мокрые от лошадиного пота волосы свисали ей на лицо, но даже сквозь прилипшие пряди она видела, что все вокруг остановились и склонились в глубоком поклоне. Потом она увидела пару подошедших сапог — изящных, дорожных, слегка заляпанных пылью и пятнами крови. На почтительном расстоянии от этих сапог остановились еще несколько.

— Разрешите вам представить, монсеньор, — раздался вкрадчивый голос, — вот и сама законная наследница графства де Ламорак во всей своей красе. Жалко, что ваши доблестные гвардейцы еще мало потрудились над ней. Но никогда не поздно позволить им продолжить, не правда ли?

— Не торопись, Лоциус, — протянул второй голос, слегка запинаясь. — Давай сначала я посмотрю на нее поближе.

Женевьева подняла голову и выплюнула изо рта волосы. По всему ее телу пробегала крупная дрожь. Она ясно чувствовала, как натягивается кожа на распухающей щеке.

Перед ней стоял человек невысокого роста — это было хорошо заметно даже с ее положения на четвереньках. Его волосы когда-то были светлыми, но теперь от них осталось совсем немного, и остатки были зачесаны назад. Он носил маленькую бородку, наверно, для того, чтобы скрыть неприятный рисунок тонких губ. Он внимательно разглядывал Женевьеву с ног до головы, и она завороженно подняла глаза, не в силах пошевелиться.

— Надо отметить, что у моих врагов довольно красивые дети, — так же с легкой запинкой сказал невысокий. — Думаю, если ее отмыть и причесать, а также переодеть в приличное платье вместо этих рваных штанов, то на нее будет еще более приятно посмотреть.

— Помилуйте, ваша светлость, — отозвался Лоциус. — Она же совсем дикая, и приличного платья почти никогда не носила. Она не стоит вашего внимания.

Стоявший перед Женевьевой остановил его нетерпеливым жестом.

— Посмотрите, какой красивый цвет волос.

Лоциус только почтительно хмыкнул, но выражение его лица было далеко от согласия с этим утверждением.

Человек подошел к Женевьеве совсем близко.

— Ты боишься меня? — сказал он, и наверно даже улыбнулся. Но улыбка была совсем непривычной для его губ, и к тому же в его маленьких глазах ясно читалось что-то неприятное, на первый взгляд слащавое, но не сулившее ей ничего хорошего. Она раньше никогда не видела таких мужских взглядов, обращенных на себя, и хотя не понимала до конца, что это может значить, но в ней проснулся смутный ужас.

— Если ты будешь послушной, то тебе не причинят вреда, — продолжил человек. — Ну же, посмотри на меня, — он слегка приподнял ее за подбородок, — Ты знаешь, кто я?

Она помотала головой, не в силах произнести ни одного слова. Непонятно почему, но от простого прикосновения ужас внутри нее только вырос, и она закричала бы, если бы оставались силы.

— Мое имя Морган, — сказал невысокий. — Твой отец изменник, но ты ведь ничего не знала о его планах? Пожалуй, я возьму тебя с собой в Круахан, это будет любопытно.

"Морган считает, что можно указывать круаханскому дворянству, что оно должно делать, а что нет, — прозвучал в ее ушах голос Жоффруа. — Но мне безродные червяки не указ".

Внезапно Женевьева громко фыркнула — стоявший перед ней действительно слегка напоминал червяка или бледную рыбу со слегка водянистыми глазами и изогнутыми губами. Продолжая стоять на коленях, вытирая рукавом кровь из носа и сочившуюся царапину на грязной щеке, она засмеялась, по-прежнему не сводя глаз с Моргана. Наверно, это была просто истерика, но ее смех прозвучал чисто и настолько непривычно, что гвардейцы за спиной первого министра невольно переглянулись.