Я умру завтра - Микки Спиллейн

Хелен. Нет, Майк... невероятно... просто... невозможно поверить!

Майк. Неужели?

Он холодно уставился на нее.

Хелен. У тебя такой взгляд... не смотри так никогда на меня.

Майк. Верно, Хелен. Я тебя вычислил.

Хелен (смотрит на него широко распахнутыми глазами; тихо). Майк!

Майк. Ты создана для любви, Хелен. Ты - красивая ловкая гнусь. (Хелен, не веря своим глазам, бросает любопытный взгляд на него.) Твоей красоты достаточно, чтобы выйти замуж за плейбоя и навсегда расстаться с улицей. Но проклятая крепко держит. И тебе не покинуть ее, малышка. Она неизменно напоминает о себе, не так ли? Она возвращается снова и снова, она живет в тебе. И твой плейбой, потеряв терпение, дал тебе хорошего пинка, а? (Пауза.) Как ты должна ненавидеть улицу! (Медленно.) Я представляю себе... не ты ли забрала из лечебницы психически больного человека и заставила его убивать всех, кто попадался ему на глаза? У тебя непрезвойденный талант, девочка. Ты так искусна, что едва не заморочила меня.

Хелен. Майк... прошу тебя. Ты не понимаешь... Кармен убивает. Десять минут назад он прикончил Гаса и сейчас...

Майк. М-м-да... (Пауза.) Хелен... он не маньяк. (Пауза.) Им стала ты.

Хелен (оцепенела от ужаса; плачет). Майк... нет... ты же любил меня! Мы собирались... собирались пожениться. Ты...

Майк. Да, мы любили друг друга. Но что это меняет? Четырнадцать трупов... Это ничего не меняет? Ладно, в память о любви я пощажу тебя, Хелен. Никто ничего не узнает. Все будут думать, что с тобой расправился Кармен, а его убил я. Тебя это утешит, Хелен?

Хелен. Нет! Это все Кармен...

Майк. Это был не он, Хелен. Кармен уже полчаса мертв... и последнее убийство - дело не его рук. Тут, на этом самом месте, я всадил в него пулю...

Камера показывает тело, лежащее за спиной Майка.

Голос Хелен. Майк... ты не можешь... (Внезапно горло ее сводит судорогой.)

Майк. Не вытаскивай пистолет. Пока, девочка.

На экране Хелен, на горле которой смыкаются пальцы Майка; у нее подгибаются ноги... она медленно сползает на труп Кармена. Майк опускает ее и щелчком посылает в ее сторону окурок сигареты. Из разжавшихся пальцев Хелен падает пистолет.

Взмывает и затихает одинокий музыкальный аккорд.

Моя месть - секс

Она глянула на меня с кривой усмешкой, продолжая вертеть в руках рюмку.

- Проститутка никогда не поворачивается спиной к обществу, - сказала она. - Она все принимает близко к сердцу.

- Глубокая философия, - оценил я. - Такую мысль непросто усвоить.

Она расплылась в улыбке и на мгновение стала просто хорошенькой.

- Я много думала над этим. В моем деле все видишь четко и ясно. И не позволяешь себе никаких заблуждений.

- Правда?

- Да, - кивнула она. - Правда. Я так чувствую.

- А остальные?

Она бросила беглый взгляд в зеркало на задней стенке бара и машинально поправила прическу.

- Нам доводилось говорить на эту тему. Все чувствуют то же самое.

- Доводилось говорить?

- Теперь перестали. И приберегаем ответы... для клиентов.

Появился официант с нашим заказом, быстро накрыл стол, а когда он удалился, я сказал:

- Но сомнительно, чтобы клиенты... были настолько разговорчивы.

- Вас бы удивило.

- Меня уже ничто не удивляет, девочка, - заметил я. - Но расскажи мне, как же все происходит.

И снова она одарила меня рассеянной равнодушной улыбкой.

- Наверное, люди всегда интересуются, откуда вы берете замыслы тех историй, про которые пишете?

Я кивнул, нахмурившись. Для той игры, которая завязывалась между нами, она была слишком проницательна.

- Ну, есть один и тот же вопрос, который постоянно задают... - она замялась, - нам. - Глаза ее стали пустыми и невыразительными, когда она продолжила: - "Как ты дошла до жизни такой, милая?"

Я постарался отвлечь ее от невеселых воспоминаний, спросив:

- И вы им рассказываете?

- Конечно. О, еще бы! За свои деньги они все получают сполна. Они хотят услышать историю, полную грязи и мерзости, чтобы на ее фоне почувствовать себя чистыми и непорочными - и они ее получают. Мы такое выкладываем... вам и в голову не может прийти...

- И сколько в историях правды?

- Ни капли, - быстро она. - Правды я никогда не говорю.

- А нет ли желания выложить ее мне?

- Кому она нужна?

- Может, быть кому-то и пригодится. Никогда не знаешь заранее. Мы живем в непростом мире...

- Конечно, тебе я расскажу. Но ты должен разговорить меня, задавать правильные вопросы.

Она замолчала, внимательно приглядываясь ко мне. Но я был не глупее ее. Я не собирался спрашивать ее, как она стала заниматься древнейшим ремеслом. Это-то было понятно. Нетрудно было догадаться, что у нее - свои представления о человеческих ценностях.

- О'кей, девочка, - сказал я. - Почему ты стала проституткой?

Она усмехнулась, и я понял, что нашел правильный подход. Я терпеливо ждал ее ответа и наблюдая за ней, смутно предполагая, что она расскажет. Ее внешность ничего не могла подсказать мне. Она была высокой брюнеткой с темными глазами, гораздо красивее, чем большинство ее товарок, и, когда мы с ней вошли в ресторан, мужчины откровенно провожали ее глазами. Голос ее удивлял мягкой серьезностью, в которой порой проскальзывали юмористические нотки. Трудно было представить себе, что ее могут мучить угрызения совести или что она склонна к вспышкам ярости. Но даже если она и впадала в такое настроение, она умела держать это глубоко в себе, чтобы не беспокоить случайных спутников.

Тем не менее не приходилось сомневаться, что она - проститутка. Девушка работала в одиночку, она не была связана ни с какой группой, не была членом "клуба", но и не фланировала по улицам и не ошивалась в барах. Она продавала себя в тех кругах, где "клиенты" носили серые фланелевые костюмы и обращались к ней мягким, но уверенным шепотом. В своем ремесле она вскарабкалась на вершину, где нет ни иллюзий, ни надежд... и откуда можно легко сорваться. Навсегда.

- Мы жили в северной части Нью-Йорка, - приступила она к рассказу, - и все началось, когда я кончала школу. Я была старшеклассницей и водилась далеко не с лучшей компанией. Все были чуть старше меня и куда как хорошо знали жизнь и ответы на все вопросы... После нескольких сумасшедших вечеринок я вступила на тот путь, который завершился статусом невенчанной матери.

- Встретила парня?

- Школьная знаменитость. Приличная семья и все такое. Он все начисто отрицал, и семья поддержала его, хотя к тому времени он уже всей школе успел поведать о своей маленькой победе.

- Он... он что-нибудь предлагал тебе?

Припомнив, она засмеялась:

- О да. И он, и его семья. И еще брат. - Они прямо из кожи вон лезли. Она опять засмеялась, словно у ее истории не было последствий. - Их стараниями я год провела в исправительной школе в Гудзоне, так что никакие мои заявления уже не могли повредить репутации того подонка. - Помолчав, она добавила: - Прошу прощения за столь сильное выражение.

- А твоя семья не помогла тебе?

Какая-то тень скользнула по ее лицу. В первый раз я увидел на нем след горечи и отвращения.

- Предок сказал, что это пойдет мне на пользу. Он избил меня до крови и синяков и, наверно, убил бы, не будь он так пьян. Мне удалось вырваться и удрать. - Ее глаза рассеянно смотрели куда-то мимо меня, упершись в стенку ниши, в которой мы сидели. - Он пил не просыхая. Если я зарабатывала несколько долларов, присматривая за детьми, он тут же отбирал и тратил на очередную бутылку.

- А мать? Она тоже ничего не могла сделать?

- Ровным счетом ничего. Он колотил ее по поводу и без повода. Она смертельно боялась его. Несколько раз соседи вызывали полицию и его забирали, но нам было только хуже от этого. - Сидя напротив меня за столом, она перевела на меня взгляд. - Невозможно передать, когда в семье нет любви... - обронила она.

Как все просто и точно в ее объяснениях. Одна ее фраза - и все стало ясно. Главная проблема бытия... В двух словах! Нет любви. Над этим не часто задумываешься... Мурашки бегут по коже, когда видишь, к каким это приводит последствиям...

Последствия... в них и крылась причина, по которой я и хотел найти противоядие.

- Поэтому ты и стала проституткой?

Она медленно покачала головой.

- Нет. Не только поэтому. Было много и других причин.

- Например?

- Могу ли я позволить себе легкую вульгарность? - мягко спросила она.

Я кивнул.

- Знаете ли, порой я не могу найти верные слова. Мне придется говорить... ну, как бы... на жаргоне, на patois. Понимаете, что я имею в виду? - Я засмеялся, и она пояснила: - Я набралась этих словечек в Гудзоне. Мое единственное приобретение... Там была одна девочка-француженка, из Канады... с очень богатым словарем.

- Представляю себе.

- Предок обзывал меня грязной шлюхой, говорил: если уж мне приспичило этим заниматься, то надо - за деньги. В тот раз он избил меня и вышвырнул за дверь. Мама попыталась остановить его и схлопотала оплеуху. - Замолчав, она перевела дыхание и продолжила: - И дальше сопротивляться она была уже не в силах, предоставив это мне.