Драко Малфой и Солнечный путь - Джуд

Странно… Там, в Каринтии, он еще ничего не знал, но уже оставил надежду. Он не знал, что она будет здесь. Он мог бы предположить, что за учебный год еще сможет затащить Гарри в свою постель. В конце концов, совы от любимой девушки — плохое подспорье, когда речь идет о некоторых физиологических особенностях организма.

Просто ты все понял, сказал кто-то в его голове. Ты понял, что Гарри вернулся к своему статусу. То, что было между вами, было случайностью. Или даже ошибкой. Разве не тебе он говорил, что не хочет быть героем, не хочет быть и не будет последней надеждой волшебного мира? Разве не с тобой он хотел бежать, бросив все — войну с Вольдемортом, людей, которые на него рассчитывали? Эти слова не могли принадлежать Мальчику-Который-Выжил. Это ли не доказательство того, что ваша связь была ошибкой?

Ненавижу слово «связь», возразил Драко. Я любил его. Я оставил надежду, потому что мне не нужен Гарри Поттер в моей постели. Мне нужно сердце Гарри Поттера. Его чувство ко мне. Вот, я это сказал.

Тогда почему ты говоришь, что любил его, спросил голос. Значит, ты любишь его по-прежнему.

Нет, ответил Драко. Довольно. Я хочу с этим покончить. И я покончу. Я уже начал. Я могу обойтись без Поттера. Он не последний парень на земле.

«Тогда почему ты сжимаешь в руке это кольцо?» — прозвучал в голове неожиданный вопрос. Драко разжал ладонь и увидел кольцо — то самое, что в качестве портключа бросил ему Снейп. Острые грани стеблей из черненного серебра, переплетенные с изумрудами в виде листьев, впились в его ладонь, оставив на ней глубокие вмятины.

«А при чем здесь кольцо? — удивился Драко странному повороту мысли собственного внутреннего голоса. — Это кольцо Снейпа».

«Нет, — ответил голос. — Это мое кольцо».

Я сошел с ума, мелькнула в голове Драко не то чтобы грустная мысль. Впрочем, она еще не успела как следует оформиться, как воздух перед Драко сгустился, замерцал, и взору изумленного слизеринца явился Рон Уизли.

Городок на юге Австрии, Каринтия, отель, 1 сентября 1997 года, несколькими часами раньше

Северусу Снейпу не было даровано такой милости, как Авада Кедавра. Потерять сознание ему тоже не дали.

В силу, видимо, природной скромности он полагал, что шайка, пафосно именующая себя «Упивающиеся Смертью», охотится за Поттером или за младшим Малфоем; отправив Драко в Хогвартс, он ждал немедленной смерти и жалел только о том, что не сумел передать с Драко последний привет Сольвейг. Но, с другой стороны, чтобы он мог сказать? «Передай Сольвейг, что я люблю ее»? Наверное, это весьма насмешило бы и Драко, и эту шайку. Или «Скажи ей, что я ее настоящий отец»? Довольно глупо, если собираешься умереть — кому нужен отец-покойник? Пожалуй, надо было крикнуть «Передай Сольвейг, что все деньги в правом углу подвала, в сундуке». Она бы оценила…

Но, похоже, его скромная персона была нужна Темному Лорду сама по себе. После того, как Драко исчез, нападающие не сделали попытки убить Снейпа. Десяток огненных шаров, выпущенных одновременно из десяти палочек, растворил его защиту, и кто-то ударил по нему Круциатусом. Боль сбила профессора с ног; он упал, и чей-то тяжелый ботинок ударил его по пальцам, выбивая из них палочку. А потом Снейп увидел около своего горла трепещущее, как жало змеи, острие тонкого меча.

Пару секунд он соображал, что же это ему напоминает. Память никогда не подводила Северуса Снейпа.

Он знал только одного человека во всем волшебном мире, который предпочитал палочке меч. «Меч, — говорила она, — это совершенное оружие. Меч — продолжение руки, а значит, он часть человеческого тела.

Магглы стремятся переплюнуть самих себя в попытках создать совершенное орудие убийства, но ничто не может быть совершеннее клинка. И чувство, которое испытываешь, когда под твоим клинком расступается плоть, скрипят кости, разрываются кровеносные сосуды твоего врага, не сравнимо даже с твоей первой Авада Кедаврой».

Снейп неторопливо поднял глаза, разглядывая знакомое, еще больше похудевшее и побледневшее, но все такое же красивое и невозмутимое лицо, льдистые синие глаза, о которых так часто напоминали ему глаза его девочки, гладкие черные волосы, блестящие, как лакированное дерево, уложенные в тугой узел на затылке, и самое привлекательное в этом лице — тонкий, хищный, увенчанный легкой горбинкой нос.

— Мисс Паркер, — произнес Снейп.

— Северус Снейп, — в тон ему ответила она. — Ты рад меня видеть?

Снейп невесело рассмеялся.

— Ну, как тебе сказать?.. Безумно!

Хогвартс, 12 сентября 1997 года, вечер

— Клюква в сахаре!

Горгулья неодобрительно посмотрела на Гарри с высоты своего нешуточного роста и поехала в сторону, открывая проход. Гарри мимоходом подумал, что ей, наверное, не нравятся дамблдоровы пароли.

Перед дверью в кабинет директора он остановился, набрал в легкие воздуха, выдохнул и постучал.

Полчаса назад профессор МакГонагалл сообщила ему, что его хочет видеть директор. Вид у декана Гриффиндора был, по обыкновению, суровый, и Гарри моментально почувствовал себя виноватым. Хотя и не мог припомнить, в чем.

Заканчивалась вторая учебная неделя, а Снейп так и не появился. Не было также и Люпина, наверное, он участвовал в спасательной экспедиции. Естественно, не было занятий ни по Защите от Темных Сил, ни по Зельеделию.

Ученики со свойственной детям жестокостью радовались такому повороту событий. Во-первых, не было ненавистного профессора зелий. Во-вторых, возникла масса свободного времени. Вовсю тренировались квиддичные команды, и Гарри разрывался между игрой и Миной.

Визит в кабинет директора не радовал Гарри. С одной стороны, его посещения дамблдорова кабинета не всегда были связаны с проступками. С другой стороны, даже и в этом случае ничего хорошего они не несли.

Интересно, если проступок, то какой? За прошедшие двенадцать дней не было ни одного, чтобы он не поцапался с Малфоем. Точнее, Гарри не хотел с ним ругаться, но слизеринец словно с цепи сорвался и не мог пройти мимо Гарри без того, чтобы не сказать какую-нибудь гадость. Гарри старался не отвечать, старался обратить все в шутку, но Малфой не желал налаживать отношения.

Итак, Гарри постучал, дверь открылась, и Дамблдор, по обыкновению улыбаясь, произнес:

— Проходи, Гарри, не стесняйся. Хочешь чаю?

«Ругать не будут, — пронеслось в голове Гарри. — Значит, что-то стряслось».

Он обогнул одно из кресел с высокой спинкой, но прежде, чем сесть, краем глаза заметил, что в соседнем кресле тоже кто-то есть. Брови Гарри против воли хозяина поползли вверх. Утонув в глубоком кресле всем своим тонким телом и невозмутимо поглощая засахаренную клюкву, там сидел Драко Малфой.