Он снова здесь - Тимур Вермеш

– Смотрите сами, мучжина, тем более данный расово здоровый мужчина, мечтает о веселой, жизнерадостной спутнице жизни, о матери для своих детей, о женщине, излучающей здоровый национал-социалистический дух…

– Я такая и есть!

– Разумеется, – ответил я. – Вы это знаете, и я это знаю. Однако взгляните на себя глазами человека в расцвете сил! Этот вечный черный гардероб. Темная помада, цвет лица такой, что мне все время кажется, будто вы его специально бледните… Фройляйн Крёмайер, умоляю, не начинайте снова плакать, но мертвецы, каких я видел на Западном фронте в 1916 году, имели более радостный вид, чем вы! Темный макияж – при ваших-то черных волосах. Вы же очаровательная молодая женщина, почему бы вам не надеть одежду веселых расцветок? Симпатичную блузку или праздничную юбку? Или пестрое летнее платье? Сразу увидите, как мужчины будут на вас оборачиваться!

Фройляйн Крёмайер смотрела на меня неподвижно. Потом от всего сердца рассмеялась.

– Я прям представила, – объяснила она, – как скачу в платьице с оборочками, прям веселая селянка, цветочки в волосах и все дела, и на пешеходной улице напарываюсь на них – на этого гада с его фифанькой, и так узнаю, что гаденыш женат. Выставила б себя еще большей дурой, чем щас, бррр, подумать тошно. Но спасибо, что рассмешили, – добавила она. – Ладно, пора домой.

Она встала, взяла рюкзак и повесила на плечо.

– Речь выдерну из принтера и положу в ваш ящик, – сказала она, уже взявшись за ручку двери. – Хорошего вечера, мойфюрыр! Не, прикол, конечно, – я в платьишке…

С этими словами она вышла.

Я задумался, чем бы заняться вечером. Может, приказать подключить в отеле новый аппарат, котрый мне прислал сегодня Зензенбринк? С его помощью можно было проигрывать на телевизоре фильмы, которые теперь из практических соображений хранились не на катушках, а в тонких пластиковых коробочках – в фирме “Флешлайт” такими были заполнены целые полки. Фильмы я ценил всегда, и мне было очень любопытно, что я пропустил за последние годы. С другой стороны, привлекала идея заняться разработкой будущего берлинского космодрома. По опыту я знал, что в период активного ведения войны руки до этого будут доходить лишь изредка, а потому было бы разумно посвятить себя этому увлечению сейчас. Вдруг дверь открылась, и фройляйн Крёмайер положила мне на стол письмо.

– Лежало в вашем ящике, – сообщила она. – Пришло не по почте, его кто-то просто кинул вам. Еще раз хорошего вечера, мойфюрыр!

Письмо действительно было адресовано мне, однако отправитель написал мое имя в кавычках, словно это было название передачи. Я вначале понюхал конверт, ведь в прошлом дамы не раз таким образом выражали мне свое восхищение. Письмо ничем не пахло. Я открыл его.

Прекрасно помню восторг, когда на самом верху листка я увидел безупречную свастику на белом поле. Я не ожидал так скоро получить положительные отзывы. Ничего другого пока не было видно.

Я развернул письмо. Толстая черная надпись неумелым почерком гласила:

“Харош гавнить, чортова еврейская свенья!”

Давно я так не смеялся.

Глава XIX

Это был прекрасный маленький успех, когда юная дама за стойкой администратора впервые вскинула передо мной руку в немецком приветствии. Я направлялся в зал для завтрака и едва поднял руку в ответ, как она свою уже быстро опустила.

– Я могу это сделать только потому, что вы поздно встаете и холл как раз пуст, – с улыбкой подмигнула она мне. – Уж не выдавайте меня!

– Да, знаю, времена тяжелые, – ответил я приглушенным голосом. – Пока! Но наступит еще пора, когда вы вновь будете приветствовать Германию с высоко поднятой головой!

И я поспешил к завтраку.

Не вся обслуга так же четко разглядела знаки времени, как юная дама за стойкой. Никто не щелкал каблуками, и приветствие ограничивалось ничего не говорящим “доброе утро”. С другой стороны, с тех пор как в одежде я перешел по большей части на костюмы, взгляды людей утратили былую сдержанность. Все это немного походило на веймарское время, когда я начинал сызнова после освобождения из-под стражи, и теперь вновь приходилось подниматься от самых низов, с той разницей, что влияние и привычки изнеженной буржуазии глубже въелись в пролетариат, и потому овечья шкура гражданского платья помогала завоевать доверие лучше, чем в прошлом. И теперь я, пока насыщался утренним мюсли и апельсиновым соком с молотым семенем льна, чувствовал во взглядах всецелое признание моих прошлых заслуг. Я как раз размышлял, а не встать ли мне, чтобы взять еще одно яблоко, как услышал приближающихся валькирий. Уверенным жестом, подсмотренным у молодых деловых людей, я вынул телефонный аппарат и поднес к уху.

– Гитлер, – произнес я образцово сдержанным тоном.

– Вы уже читали сегодня газету? – без всякого вступления спросил голос дамы Беллини.

– Нет, – ответил я. – А в чем дело?

– Так посмотрите. Перезвоню через десять минут!

– Постойте, – сказал я, – что такое? О какой вообще газете вы говорите?

– О той, где наверху ваша фотография, – ответила дама Беллини.

Я встал и подошел к стопке с газетами. Там лежало и несколько экземпляров той самой “Бильд”. На первой странице была напечатана моя фотография с заголовком: “Безумный Гитлер с YouTube: травля по нраву фанатам!”

Взяв газету, я вернулся на свое место и сел. Потом начал читать.

Германия в недоумении: неужели это юмор?

Когда-то он уничтожил миллионы людей, а теперь миллионы восторгаются им на YouTube. Безвкусная программа и сомнительные шутки – с таким оружием “комедиант” в роли Адольфа Гитлера разжигает в шоу Али Визгюра “Приколись, старик” ненависть к иностранцам, женщинам и демократии. Ведомство по охране прав молодежи, представители партий и Центральный совет евреев в ужасе.

Желаете отведать этого “искусства”?

“Турок не творец культуры”.

“Сто тысяч абортов в год – это нестерпимо, мы лишаемся в будущем четырех дивизий на Восточном фронте”.

“Пластические операции – осквернение расы на практике”.

У пожилых немцев нацистские лозунги будят страшные воспоминания. Пенсионерка Хильда В. (92 года) из Дормагена: “Очень плохо. Он же принес столько зла!” Политики глазам не верят, видя его успех. Министр Маркус Зодер (ХСС): “Безумие какое-то. Это же совершенно не смешно!” Эксперт по делам здравоохранения Карл Лаутербах (СДПГ) в интервью нашей газете: “На грани допустимого, это оскорбление чувств”. Председатель зеленых Клаудия Рот: “Чудовищно, я тут же выключаю, как только его увижу”. Дитер Грауманн, президент Центрального совета евреев: “Невероятная безвкусица, мы рассматриваем возможность подачи жалобы”. Особенно странно: никто не знает истинное имя “комедианта”, пугающе похожего на нацистского монстра. “Бильд” расследует. Мы задали вопросы главе канала MyTV Эльке Фарендонк.

“Бильд”: Какое все это имеет отношение к сатире и юмору?

Фарендонк: Гитлер вскрывает экстремальные противоречия нашего общества, его манера экстремально поляризует и потому оправданна с художественной точки зрения.

“Бильд”: Почему безумный теле-Гитлер не называет своего настоящего имени?

Фарендонк: Атце Шрёдер ведет себя точно так же, он тоже имеет право на частную жизнь.

Признаюсь, я был удивлен. Но вовсе не извращенным восприятием действительности в газете, этого добра всегда было вдоволь – как известно, всех главных глупцов страны можно найти в редакциях. Однако именно в газете “Бильд” я чуял родную душу, пусть несколько зажатую, с мещанским лицемерием, которая пока еще немного боится решительного ясного слова, но все-таки идет в том же направлении по множеству содержательных позиций. Ничего подобного в этой заметке не чувствовалось. Вновь послышались валькирии, и я взял телефон.

– Гитлер.

– Я в ужасе, – сказала дама Беллини. – Они нас даже не предупредили!

– А чего еще ждать от газеты?

– Да я не про газету, а про MyTV, – возмутилась она. – Там же интервью с Фарендонк, они могли бы нас хоть предупредить.

– И что бы это изменило?

– Ничего, – вздохнула она. – Пожалуй, вы правы.

– В конце концов, это лишь газета, – сказал я. – Это меня не интересует.

– Вас-то, может, и нет, – отозвалась дама Беллини, – а вот нас – очень даже. Вас хотят прикрыть. А мы кое-что в вас вложили.

– Что это значит? – резко спросил я.

– А вот что, – почти холодно ответила она. – Что у нас лежит запрос от “Бильд”. И что нам нужно поговорить.

– Не понимаю о чем.

– Зато я понимаю. Если они взяли вас на мушку, то перевернут все вверх дном. И я хочу знать, что они могут найти.

Всякий раз забавно наблюдать, когда на наших хозяйственных руководителей накатывает страх. Как только дело кажется им достаточно заманчивым, они радостно бегут за тобой и бросают сколько угодно денег. Если все идет хорошо, то они первые, кто пытается увеличить свою долю на том основании, что они, мол, берут на себя весь риск. Но едва лишь что-то кажется опасным, они моментально пытаются спихнуть этот достойный риск на других.