Ход конем - Евгений Николаевич Руднев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тур и Шоколад?
— Да, именно так он и сказал.
«Тур и Шоколад... Тур и Шоколад... Еще, значит, двое. А всего — пятеро. Барон, Валет, Клоп, Тур и Шоколад. Что ж, запомним...»
Карелина повертела в руках карандаш, обратила взор на арестованного.
— Ну, а тридцать первого декабря кто за вами следил?
Михеев пожал плечами.
— Клопа в ту ночь я не видел. Может, кто-то другой. Они ведь, наверно, все знают меня в лицо, а я — только Валета и Клопа. Впрочем, вполне возможно, что тогда никого из них и не было, кто знает. Праздник ведь! Кому охота Новый год в темном дворе встречать?
— Но ведь вы же предпочли именно это!
— Меня втянули... Силой заставили...
— Ерунда! Если человек не хочет, его ничем не заставишь.
Михеев помрачнел, втянул голову в плечи. Неподвижный взгляд его был устремлен в пол. На заросшем редкой рыжевато-серой щетиной лице было отчаяние, злость.
— Вы правы, конечно. Правы... Я — бесхарактерная личность. Дурак и слюнтяй!
— Самобичеванием решили заняться?
— На это я только и способен.
— Не думаю, Михеев. Не думаю...
Он промолчал. Сидел, плотно сомкнув пухлые, в фиолетовых запеках губы, смотрел в одну точку.
Карелина догадывалась, что именно происходит сейчас на душе у Михеева. Пойман с поличным — на месте преступления. Потом — смерть матери, единственного близкого ему человека. Новая обстановка, суровая и однообразная. Другая жизнь — со своими законами и жесткими требованиями, которые необходимо неукоснительно выполнять. И та жизнь, что была еще вчера, кажется сейчас какой-то далекой и нереальной, словно не ты это был, а кто-то другой, страшно похожий на тебя. Нет, не ценил человек того, что было. И вот пришла расплата...
«Но Михеев не потерян для общества. На него, как мне кажется, очень сильно подействовало то, что произошло, оставило след. У него нет равнодушия, и это, по-моему, главное».
Карелина достала из ящика письменного стола целлофановый пакет и положила на стол. Медленно вытащила пинцетом из пакета самодельный металлический брелок в виде кукиша, подняла его над столом. Михеев недоуменно-растерянно, как завороженный, смотрел на брелок.
— Откуда это... у вас?
Ольга бросила на арестованного испытующий взгляд.
— Вам знакома эта вещица, Юрий?
— Да... Это — «талисман счастья» Клопа, так, по крайней мере, он сам его называл... Клоп говорил, что если этот брелок при нем — всегда будет удача...
— А вы не обознались? Именно этот брелок — в виде кукиша?
Он обиженно надул щеки:
— Что я... без памяти? Или глаза не туда смотрят? Еще раз повторяю: эта вещица принадлежит Севе, то бишь Клопу!
Карелина спрятала не спеша брелок в пакет и опустила в ящик письменного стола.
«Итак, круг замкнулся. Разбойничье нападение на пенсионера Нечипоренко и супругов Русиных, убийство профессора Лукьянова — все это дело рук одной и той же банды...»
— Место и время встречи с Валетом и Клопом оговорено?
— Четвертого января в 20-00 я должен быть в подземном вестибюле метро «Университет». Валет сам ко мне подойдет, и мы поедем к Туру...
— Цель поездки?
— Не знаю... Честное слово, не знаю, гражданин следователь!
Карелина поправила галстук, откинулась на спинку стула.
— Куда вы дели шапку Валевской?
— Валет забрал ее у меня. Сказал, что должен показать ее Ивану...
— Кому?
— Ивану.
«На блатном жаргоне «Иван» — это главарь шайки, — отметила про себя Карелина. — Но почему Валет не сказал так: «должен показать ее Барону»? Иван и Барон — это один и тот же человек? Загадка...»
— Итак, Михеев, вы у них уже свой, да? Клоп ведь так и заявил: «Теперь ты наш! Замаранный!»
Он подавил вздох, опустил глаза.
— Выходит, так... гражданин следователь.
— И все же: как это могло случиться, Юрий? Я ходила в школу, где вы учились, в ПТУ... Четвертый класс вы закончили с похвальной грамотой. В пятом и шестом учились без троек. Да и восьмой неплохо закончили — одна тройка по украинской литературе. Хорошие характеристики!.. Более того, и в ПТУ вас хвалят. Ваш макет «Лунохода» до сих пор стоит в актовом зале училища! Ведь вы же — толковый, умный парень!
— Был таким, гражданин следователь...
Карелина осуждающе покачала головой:
— Эх вы, сила есть — ума не надо. Страшная это философия, Михеев! Кощунственная, античеловечная! Куда же дальше, Юрий?
У него судорожно задергались губы, он глухо выдавил:
— Кто же... кто же будет хоронить... мою мать? У нас весь никого нет... все родственники умерли... никого нет...
— Почему это нет? — повела плечом Ольга. — А сослуживцы вашей матери, ее товарищи по работе? Она двадцать с лишним лет проработала санитаркой в больнице! Имеет двенадцать благодарностей от руководства, награждена орденом «Знак Почета»! Дай бог, Юрий, вам работать так, как работала ваша мама... — Карелина выключила магнитофон и добавила: — А ведь вы тоже должны присутствовать при погребении...
Наступила долгая пауза. Было слышно, как в соседней комнате монотонно частила пишущая машинка, за окном позванивали трамваи.
Михеев поднял на Ольгу глаза, ломким голосом проскрипел:
— Вы что же... отпустите меня на кладбище?
— Отпустим.
— А если я... того... сбегу?
— Не советую, — спокойно парировала Карелина. — Во-первых, там будут наши люди. Во-вторых, куда вы убежите. Михеев? Можно убежать от милиции, тюрьмы, можно убежать, наконец, от своих дружков, но от себя, от своей совести — никогда. Рано или поздно, а жизнь все равно заставит вас произвести переоценку ценностей. Вы и так уже слишком дорого заплатили за свои ошибки!
Он нервно заерзал на табуретке, по вискам его струился пот.
— Извините, я не то говорю... Совсем не то говорю... Бежать, конечно, глупо. Очень глупо!.. Я хочу быть на кладбище... во время похорон...
— Как вы считаете, дружков ваших там не будет? Валета, например, или Клопа?
Михеев дернул подбородком.
— Думаю, что нет.
— А вдруг?
— Они ведь ничего не знают, гражданин следователь.
Карелина покачала головой.
— Недооценивать нельзя. Давайте договоримся так: никакой самодеятельности на кладбище! Если увидите кого-то из банды, в разговор не вступайте. Это будет выглядеть вполне естественно — у вас горе, умерла мать. Поздоровайтесь только кивком головы — и все. Остальное предоставьте нам.
— Хорошо. Я понял.
