Побег - Роман Глушков

— Наверху — ничего хорошего, — согласился Кальтер. — Зато у нас станет гораздо спокойнее. Как только вы с Аньелло и Маринеску устроили стрельбу на пятом уровне, все гады с четвертого моментально рванули в вашу сторону. А ведь вы стреляли из автоматов с глушителями. Поэтому представь, как всполошатся твари, когда наверху разразится настоящая война. Больше них обрадуется только Штернхейм, для которого они станут могучими союзниками. Вдобавок это еще больше усугубит хаос, что Отто, безусловно, выгодно. Впрочем, если нам повезет с пакалями, мы туда и не вернемся. Зачем, если можно будет прямо отсюда перенестись в какое-нибудь более приятное место. Например, к тебе на родину, в Чили.

— Почему вы в этом так уверены, сеньор?

— Насчет Чили я, конечно, преувеличил, но подобные фокусы мне раньше уже удавались. И я не вижу причины, почему это не удастся сейчас…

Кальтер лукавил. На самом деле не было гарантии, что пакали сработают в точности так, а не иначе. Или вообще сработают — в последний раз, когда он ими пользовался, они дали осечку. Но теперь, когда Обрубка и артефакты, возможно, разделяли считаные шаги, приятно было помечтать о том, что его ждет та награда, на которую он замахнулся. И ради которой отказался пойти с Дикими Гусями учинять погром и хаос. Что, не исключено, дало бы Куприянову больше шансов выбраться на свободу. Или сложить голову на пути к ней, хотя этот вариант его категорически не привлекал.

Пусть геройствуют и идут грудью на баррикады идеалисты Факельщики или доблестные Синие Одеяла. Перспектива пролить кровь за свободу их возбуждает и приводит в восторг. А лично Кальтер не видел ничего зазорного в том, чтобы пустить этих героев впереди себя. И тоже затем пойти к свободе, но уже перешагивая через их трупы. И где здесь несправедливость? Те же Факельщики постоянно отравляли Куприянову жизнь, вставая у него на пути к его целям. Которые, надо заметить, вовсе не препятствовали целям Факельщиков. Так что пора бы Обрубку взыскать с них компенсацию за причиненные ему неудобства. Честная сделка, с какой стороны ни посмотри. Недруги Куприянова станут расплачиваться по счету, даже не зная, что делают это. А значит, и претензий ему они тоже не предъявят.

— Вы не сказали, как долго нам сидеть и ждать этой самой бури, — напомнил Рамос, снова выглянув в щель и убедившись, что в зале ничего не изменилось.

— Могу поспорить, она разразится в течение ближайшего часа, — прикинул Обрубок. — Если честно, Штернхейм меня удивил. Я не предполагал, что ему удастся так долго сохранять конспирацию. Разгуливать с оружием под носом у охраны два с лишним часа — достижение, которое можно записывать в Книгу рекордов Гиннесса.

— Возможно, их уже схватили, и мы вообще зря ждем, — предположил Эйтор. Такой исход «гусиной» авантюры его вполне устроил бы, поскольку он еще толком не определился, что для него выгоднее: слинять отсюда вместе с Кальтером и заполучить в награду артефакты или все-таки отнести их Ковачу. Было очевидно, что у Рамоса нет опыта и связей, чтобы бесследно скрыться с пакалями от своего бывшего начальника. Но и отдавать ему это богатство чилиец тоже не желал, ведь после гибели Аньелло и Маринеску оно стало принадлежать Эйтору единолично. Обрубок догадывался, какие терзания тот сейчас испытывал. И во сколько раз они усилятся, если его эфемерная мечта вдруг станет явью.

Рамос сомневался, что Диких Гусей до сих пор не поймали, но поостерегся спорить с Обрубком на данную тему. И правильно, потому что через двадцать минут с треском проиграл бы пари. Гипотеза Кальтера подтвердилась. Да так красноречиво, что скептик Эйтор уже ни на миг не усомнился в его правоте.

Сначала наверху прогремели несколько взрывов, очень похожих на гранатные. Затем раздались редкие хлопки, напоминающие выстрелы из пистолета. А спустя пять минут стены шахты затряслись от отголосков такой канонады, что стало ясно: Дикие Гуси добрались до арсенала. И теперь в их руках были не только три пистолета-пулемета, но и пушки покруче.

— Заделывай дырку! — велел Куприянов напарнику. И тот, поспешно закрыв двери, снова поставил блокиратор на запорный механизм.

Вряд ли стена, что отгораживала искателей от монстров, была звуконепроницаемой. Но подстраховаться все равно не мешало — твари должны были идти на шум, долетавший до них с лестницы, а не из шахты.

Грохот между тем и не думал утихать. Теперь, помимо стрельбы и взрывов, в паузах между ними слышался быстро нарастающий гул. Он тоже был хорошо знаком Кальтеру. Так начинала шуметь тюрьма, когда узники понимали, что где-то поблизости разразились крупные беспорядки. И поскольку они не утихали, значит, пока не вовлеченным в них зэкам тоже вот-вот должен представиться шанс побузить.

Было в их гвалте что-то общее с ревом стартующего двигателя. Здесь также имелись свои фазы запуска, прогрева и выхода на рабочие обороты. Как сама эта работа с периодическим форсированием мощности и ее понижением. Любопытно было прислушиваться к такому шумовому процессу издали, когда ты сам не был в него вовлечен и никто тебе не угрожал. Но стоит лишь тебе самому оказаться среди крикунов, как вся эта звуковая гармония в момент пропадала. И от нее оставался только сводящий с ума дикий ор, искать в котором эстетику могло прийти на ум лишь психу.

— Ну что там? — поинтересовался Куприянов у припавшего ухом к закрытой двери Рамоса.

— Точно не скажу, но плещутся и топают они уже не так активно, — доложил чилиец. — Или замерли и тоже прислушиваются, или…

Плеск и топот за стеной неожиданно возобновились. Причем с такой силой, что на время они даже заглушили доносящиеся сверху шумы. Дно шахты задрожало, и на миг Кальтеру почудилось, что сейчас лавина чудовищ протаранит двери, после чего попросту размажет искателей по железному полу, как паштет по корке хлеба…

Однако все обошлось. Грохочущий поток тварей устремился в другом направлении и вскоре схлынул. В наступившем затишье были слышны лишь нечастые всплески. Но издавали ли их отставшие от стаи монстры или это падали разваленные ими стеллажи, определить не удавалось.

— Ну что, сеньор? — в нетерпении заерзал возле двери Эйтор. — Снова открывать или как?

— Открывай. Только аккуратно, — велел Куприянов, тоже понятия не имевший, насколько теперь опасно снаружи. Угроза уменьшилась — это стало очевидно. Но даже если она уменьшилась на девяносто пять процентов, оставшихся пяти с лихвой хватит, чтобы доставить искателям уйму неприятностей.

Да что там — и один монстр из ста, какой-нибудь плевун или гигантский броненосец, могут свести на нет все надежды охотников за пакалями. Но как бы то ни было, их ставки опять выросли, и они могли продолжить игру, финал которой виделся им по-прежнему туманным…