Дело о ядах (ЛП) - Торли Эдди

— Да. Я делаю то, во что верю. И ты должна поблагодарить меня за это. Без меня ты не добилась бы и половины.

— Я убедила тебя пробраться в Лувр! Ты потребовал, чтобы я пряталась в этой пыльной лачуге.

— Я? — он машет рукой. — Я ведь не имел в виду вечность.

— Ясное дело, — отзываюсь я. Но мои губы подрагивают в намеке на улыбку. Он немного похож на щенка: буйный, возбудимый и очень взволнованный, но такой бойкий и энергичный, что нельзя не похлопать его по голове. Эта мысль делает мою улыбку шире, и я поворачиваюсь к стене, чтобы скрыть это, засыпая.

* * *

После полуночи звучит тихий стук в дверь, и я поднимаюсь на ноги. Йоссе вскакивает, но я отмахиваюсь, жестами прошу его скрыться за стойкой. Грис мог не узнать его сразу, но Йоссе и его большой рот что-нибудь раскроют, а Грису нельзя знать, что королевичи живы. И нельзя знать, что я работаю с ними. Может, он и готов не замечать меня, тайно варящую лечебные средства, но он никогда не упустит из виду то, что я на стороне королевских детей. Бастардов или нет.

Я приоткрываю дверь и смотрю в темноту.

— Грис?

— Кто еще будет доставлять припасы в такое время? — высокая фигура в плаще снимает капюшон, и алебастровый лунный свет превращает песочные волосы Гриса в золото. Он поднимает рюкзаки.

— Входи, входи, — говорю я.

— Не самое модное заведение, да? — он хмурится, глядя на затянутые паутиной углы и изъеденные молью занавески. Я слежу за его взглядом и с ужасом вижу треуголку Йоссе, свисающую с края прилавка. У меня сжимается горло, и я изо всех сил пытаюсь придумать оправдание, но взгляд Гриса скользит по шляпе, как будто она не является чем-то необычным.

Так и было в магазине шляп.

С моих губ срывается нервный смех.

— Что тут смешного? — спрашивает он.

— Ничего такого. Ничего.

Грис приподнимает бровь.

— Просто… этот магазин намного лучше той высасывающей души лаборатории в подземелье во дворце.

— Не могу с этим поспорить, — Грис поднимает два других мешка на прилавок и начинает выгружать склянки.

— Не беспокойся. Время позднее. Я сделаю это.

— Я не против. Как ты сказала, было бы неплохо снова делать лечебные средства для разнообразия.

Он обходит стойку рядом с местом, где прячется Йоссе, и я кричу:

— Нет!

Грис спотыкается, ударяется бедром об угол стола, затем поворачивается и смотрит на меня.

— Я у-устала от проникновения во дворец, — объясняю я. — Я не в состоянии что-то варить. И было бы глупо забирать тебя из Лувра надолго. А если кто-то заметит, что ты ушел?

— Середина ночи.

— Когда это останавливало матушку? Ты ее знаешь, — я беру его за руку и мягко тяну к двери. — Я не хочу, чтобы она задавала вопросы.

Челюсти Гриса двигаются.

— Я все еще не понимаю, почему…

— Всего слишком много. Ты-то понимаешь, что я пережила от рук королевичей. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, — я судорожно вдыхаю и выдыхаю с бульканьем.

Лицо Гриса тут же смягчается, как я и рассчитывала. Он прижимает меня к своей широкой груди и засовывает мою голову себе под подбородок, шепчет успокаивающие слова, гладя мои рваные пряди волос. От этого хочется плакать, потому что я самая жалкая лгунья во всей Франции. И самый жалкий друг на свете. Использую его. Манипулирую им. Но какой у меня выбор? Я бы сказала ему, если бы могла, если бы подумала, что есть шанс, что он поймет. Но он видит израненное и разбитое лицо своего отца, висящего на виселице, когда смотрит на любого члена знати. Все они кавалеры Лотарингии. И мама спасла его. Он всегда будет защищать ее, и я не могу его винить в этом.

— Отдохни, — мягко говорит он. — Я сохраню твой секрет и буду оберегать тебя, пока ты не будешь готова вернуться.

Я слезливо улыбаюсь ему и следую за ним до двери, не напоминая ему, что я никогда не вернусь.

Как только он исчезает за углом, я бегу к столу и открываю мешки, стремясь заполучить припасы. Настойки и тоники успокоят ворчание моей совести. Это позволит мне помогать людям. Это ответ на все. Так было всегда.

Йоссе появляется из-за прилавка, качая головой.

— Вот почему тебе нельзя доверять: в один момент ты плачешь, а в следующий хихикаешь от радости. Бедный пацан, — он смотрит на дверь и цокает языком.

— Я должна была позволить Грису найти тебя, — ворчу я, развязывая пучок листьев ежевики и начиная нарезать их на идеальные квадраты. — И все же по какой-то причине я обманываю ради тебя своего лучшего друга.

— Не для меня. Ради «дела». Которое важнее, чем все мы. С чего же нам начать? — Йоссе наклоняется через прилавок и открывает гримуар моего отца, пачкая его грязными пальцами, листая страницы, как будто они содержат общие кухонные рецепты.

У меня звенит в ушах, и во мне поднимается волна гнева. Я врезаюсь в него и вырываю книгу из его рук.

— Не трогай!

— Можно было просто так сказать, — он отряхивает штаны и смотрит на меня, словно я попыталась его укусить. — Я просто… — он тянется к мешку, и в этот раз я сдерживаюсь. С трудом.

— Не надо!

Он взмахивает руками и раздраженно выдыхает.

— Как мне помогать тебе, если мне ничего нельзя трогать?

— Ты не помогаешь.

— Но я думал…

— Ты ошибся.

Он проводит пальцами по волосам.

— Как нам объединить людей, если мы не можем объединиться между собой?

— Просто. Ты исполняешь свою сторону сделки, а я — свою. Как только ты убедишь Людовика относиться к простому народу так же, как к знати, я начну работать над противоядием от Яда Змеи. А пока буду делать лекарства. Как и хотела.

— Если ты помнишь, я предал своего брата и лучшего друга, чтобы вытащить тебя из канализации, а это значит, что мне не стоит возвращаться в ближайшее время.

Я устанавливаю котелок в камине и собираю грустные остатки полусгоревших поленьев. Затем я ударяю по кремню, чтобы разжечь огонь.

— Тебе все равно придется столкнуться с ними, если наш план сработает.

— Я знаю это. Но я думаю, что они будут более склонны слушать, если мы сначала заложим фундамент — если мы сможем показать им, что простолюдины открыты для идеи восстановления королевской семьи. Я не знаю, почему ты так все усложняешь. Я думал, мы все это прошли.

— Ты думал, мы все это прошли? — я поворачиваюсь к нему лицом, скрестив руки, и понижаю голос. — Всего несколько дней назад меня связали в канализации, и ты был готов убить меня.

— Но я этого не сделал. И мы были…

— Затем, когда я предположительно стала «свободной», ты последовал за мной, потому что все еще не доверял мне, хотя я дважды проявила себя, исцелив твоих сестер и Дегре. Прости, но я не готова передать свое самое ценное имущество и секреты своего дела. Доверие идет в обе стороны.

Йоссе открывает рот и тут же закрывает его. Бьюсь об заклад, впервые в жизни он потерял дар речи.

— Если я не могу тебе помочь и не могу вернуться в канализацию, что ты от меня ждешь?

Я достаю чайник из мешка и протягиваю ему.

— Мне нужна вода. Я видела корыто за одним из игровых залов. И как только ты это сделаешь, можешь собирать дрова.

— Что-то еще? — его голос становится холодным, он забирает у меня чайник.

Вина втыкает палец в мой бок, когда он выходит из магазина. Было подло с моей стороны дать ему роль слуги, но и он не относился ко мне, как к равной. Почему я должна первой подчиняться?

Я начинаю нарезать кресс-салат и листья фенхеля для тоника от голода, ожидая, что знакомая работа затмит мир и убаюкает меня своими чарами, как всегда, но мой взгляд все время возвращается к двери. И невидимый палец продолжает тыкать меня в ребра.

В конце концов, Йоссе возвращается, стучит по столу полным чайником и бросает охапку дров у маленького камина. Затем он проходит к дальней стене и с глухим стуком опускается.

— Это достаточно далеко? Или я все еще слишком близок?

— Ничего страшного, — говорю я. Затем добавляю мягче. — Я не против, если ты будешь смотреть.