Четверо мужчин для одной учительницы - Ева Ланска

Наташа перевернула страницу, оставив незаселенными несколько нижних клеточных этажей, ведь сказка должна начинаться с чистого листа! На новой странице поставила номер – 67 и написала: «Милый...». Как зовут милого, она еще не знала.... Пусть будет Джузеппе...

Милый Джузеппе...

У нас сегодня проливной, дерзкий дождь стучит с утра... не струны, скорее бесконечные клавиши...

Я сижу у камина.

Белая фарфоровая чашка с кофе, который уже остыл. Я вливаю в него молоко, и получается приятный терпкий вкус... Вкус кофе... как много для меня сегодня красок в этом простом словосочетании... кофе с венецианским бризом... с протяжной мелодией... с единственным, волшебным голосом любимого мужчины...

Представляю сейчас, глядя на огонь, как мы с тобой гуляем по набережной океана где-нибудь в Нормандии, в ноябре в тех краях просыпается особая чувственность, глубина и объем пропорций... Образы отчаянно балансируют на грани фатализма и объективной реальности...

Ещё несколько минут по набережной, прохлада твоих рук передаёт настроение... Слушая тишину, вспоминаю вкус цветочного чая из садов Клода Моне в деревушке Живерни, в которую мы наконец-то свернули по пути, направляясь в... Нет, пожалуй, не тот... этот, вкус уже смешался с ароматами кальвадоса, того, что мы пробовали в Руан несколько часов назад, бродя по развалинам замка Х века, как заправские археологи...

Волны временами затихают, несмело лаская и повторяя друг друга, в них растворяется туман, не успев даже почувствовать стремительного прикосновения... Остаётся лишь мимолётный запах соли и морских водорослей на твоей коже... хочется почувствовать губами... Прикосновения рук, взгляда... Это единственное, что может сохранить память о сегодняшнем дне... Нет ничего приятнее, чем видеть, как твои глаза, ставшие на мгновение чёрными, улыбаются... Хотя что это... какой-то кусочек бумаги... Усталая томная волна после затяжного танца любви выбросила на берег... Похоже на листок календаря, буквы размыты солёной водой... но дату ещё можно прочесть. Кажется, 14 мая...

Наши чувства вторят волнам, движимым океаном... Тот редкий случай, когда мы, как и они, нечего не решаем...

Как это у нее получилось? Она никогда не была ни в Нормандии, ни в деревушке Живерни... Да, читала чтото, кажется... И что это получилось? Письмо? Кому и о чем? О том, что с ней будет? Или уже было? Тому, кто когда-то придет в ее жизнь? Или, может, уже не придет никогда...

Единственное, что не подвластно воле даже самой сильной личности – заставить подчиниться логике любовь... – приписала Наташа и сквозь разлитый в голове аромат кофе и шум океана услышала звон. Она не сразу сообразила, откуда шел этот противный, звенящий звук – откуда-то сверху, с той стороны обложки, из реальной жизни.

Это был звонок телефона, оборвавший сказку для взрослой девочки.

– Хеллоу, мадемуазель! Или синьора? Или мисс? – голос в трубке сразу захохотал.

– Здравствуйте, Виталий Аркадьевич, – ответила Наташа и подумала, что надо бы сменить мелодию звонка.

– Ну, что слышно в мире и его окрестностях? Как наши делишки? – весело спросил Прибыловский. Настроение у него было превосходным.

– Я готова буду полностью отчитаться о проделанной работе в указанный договором срок, – сухо ответила Наташа.

– Нууу, зачем вы так, Наталья Евгеньевна... – протянул голос. – Конечно, отчитаетесь, куда вы денетесь, – снова хохотнул он. – Я ж в смысле помочь чем, спрашиваю. Мы же коллеги с вами и друзья, правда?

– Извините, я устала немного... Конечно, друзья... Мне нужно быть в Аспене на Новый год, но все гостиницы давно забронированы. Я узнавала уже. Не поможете с этим?

– Ну, душечка моя... Я это когда еще тебе сказал! Это твой прокол! Я понимаю, что я чертовски обаятелен, но даже я не все могу в этой жизни, – громко расхохотался он и, отсмеявшись, добавил: – Помогу, но только с визой и билетами. Прилетишь туда, дальше – дело твое, катайся на лыжах, гуляй, дыши воздухом. Там же чудесный воздух! Я тебе завидую! По-хорошему, конечно! Ты катаешься на горных лыжах?

Вопрос был просто издевательским. Последний раз Наташа стояла на лыжах на физкультуре в 10-м классе. Лыжи были школьные, настолько затертые, что от названия на старой деревяшке осталось лишь «...ремя» – то ли «время», то ли «бремя», то ли «стремя»...

– Несколько уроков мне бы не помешали... – уклончиво ответила она.

– Ну, знаешь ли, радость моя! Несколько уроков! У нас с тобой бюджет не резиновый! Мы и так попадаем на кругленькую сумму в эти новогодние праздники с твоей поездкой на самый дорогой курорт! Поэтому давай-ка ограничимся прогулкой по горам на свежем воздухе, – произнес он и опять захрюкал смехом.

– Хорошо, Виталий Аркадьевич, ограничимся прогулкой, – согласилась Наташа.

– Ну-ну, не обижайся! Я с женщинами всегда предельно честен. Я ни разу не сказал «люблю» во имя достижения успеха, хотя этого порой было бы достаточно. Я либо покупал, либо брал то, что мне отдавали по доброй воле. И никогда не обещал и не обещаю более того, что могу сделать! – с самолюбованием проговорил Прибыловский.

Наташа промолчала, хотя сказать какую-нибудь едкую гадость хотелось нестерпимо. Она лишь выпрямила спину и подошла к зеркалу в спальне. Ее еще не смывшиеся после Италии черные локоны струились по плечам, но татушка «V» на левой скуле уже стерлась. Серые глаза (цветные линзы она сняла еще перед вылетом) смотрели прямо и твердо. Весь ее образ излучал достоинство, уверенность в себе и безупречное самообладание. Ее никто и ничто не может сбить с толку.

– Да, кстати, – хрипнула трубка, – я тут видел твоего аристократа. Прекрасно выглядит молодой человек! Спрашивал, нет ли у меня на примете достойной девушки, а то, говорит, устал от фальшивых принцесс... Я обещал посодействовать! А если я что-то обещаю...

– Я все сделаю, Виталий Аркадьевич! – спокойно проговорила Наташа. – После Нового года у вас будет полная информация.

– Вот и умничка, – ответила трубка. – До связи!

25

Виталий Аркадьевич выключил телефон и тоже подошел к зеркалу в гостиной в своей темной, безлюдной квартире. Огромное, в старинной резной раме, оно венчало собой антикварное трюмо. Когда-то ему полагался родной зеркальный триптих, но Прибыловский брезговал старинными зеркалами. Слишком много покойников хранилось в каждом из них. А в трех – их число утраивалось. Он заменил триптих одним новым зеркалом, в котором только и успел отразиться, что пожилой мастер, изготовивший его, и подобрал старинную раму. Рамами он не брезговал. Из-за резного бутона в раме он достал припрятанную там специальную маленькую расческу и медленно, с удовольствием принялся водить ею по своей седеющей щетке усов под носом. Это занятие заменяло ему медитацию. Он был доволен собой, и для этого у него были все основания. Он нашел прекрасную кандидатуру для выполнения задания, которое поручил ему его друг Марк. Через месяц у него будет вся информация об этой четверке, тем самым он выполнит старый долг перед старым другом, да еще и заработает на этом деле! Нет, он все-таки, гений! Ловко он охмурил эту юную филологиню Ситникову с ее идиотской мечтой об элитном генофонде, на которую она поймалась, как глупый карась на манную кашу. Нет, обманывать ее он не собирался! Засидевшийся в «девках» аристократ действительно значился в его знакомцах, но перспектива того, что он «клюнет» на очередную охотницу за его знатной фамилией была туманна, как небо над Лондоном, откуда он только что вернулся после встречи с Марком. Тем не менее для их дела она подходила идеально: молода, привлекательна, умна, организованна, целеустремленна et cetera, как говорят французы. К тому же, как Марк и хотел, родственников, кроме матери где-то под Хабаровском, у нее не было, в Москве была какая-то подруга и вечно занятый Журов, которому, по большому счету, было не до нее. С Журовым он когда-то пересекался, настолько давно, что, встретив его с Наташей в московском ресторане, с трудом вспомнил эту фамилию и обстоятельства их знакомства, хотя на память не жаловался. Зато его спутница заинтересовала Прибыловского сразу. Ему понравилась и ее осанка, и выдержанная манера говорить, и достоинство, с которым она себя держала. Пересев за ближайший к ним столик и прислушавшись к разговору, он понял, что девушка заканчивает филфак МГУ, что у нее «на носу» диплом на тему чего-то англо-французского и что зовут ее Наташа. Представительный мужчина с благородно седеющими усами, обратившийся в деканат филфака с просьбой помочь ему найти хорошего филолога со знанием языков, быстро нашел понимание. Ему дали несколько телефонов выпускников и дипломников, особенно отрекомендовав Наталью Ситникову. Когда он рассказал о своей находке Марку, тот, удивленно вскинув мохнатые брови, воскликнул: «А что, в Москве еще водятся такие девицы?». Реакция была нехарактерной, – удивить Марка было практически невозможно, ибо нечем... Наташа, таким образом, была достаточным поводом для самодовольства, однако, возможности рассчитаться со своим другом детства Виталий был рад еще больше. Его давно угнетало зависимое от него положение. Как он ни старался быть нужным Марку, он не чувствовал равенства между собой и им. Их отношения со стороны выглядели дружбой старинных приятелей, однако это было не совсем так...