Против шерсти - Стефан Серван
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В школе дела обстояли не лучше. После истории в парке Сара старательно меня избегала, а если мы все же встречались, смотрела на меня с ненавистью. Фред, да и два других парня не подали на меня жалобы в полицию. Думаю, здесь не обошлось без папиного участия. Он знал всех, кто работает на бумажной фабрике, и, наверное, поговорил с ними, чтобы все уладить.
Этим все могло и кончиться, но Морган и ее шайка из Лиги назвали меня врагом номер один. Морган сняла видео, в котором во всеуслышание обвиняла меня в покушении на убийство.
Как-то утром мы с папой обнаружили, что на нашей входной двери появилась надпись, выведенная красным.
«Здесь живет грязная кошка».
Наши соседи, маленькие старички, отвернулись, когда папа спросил, не знают ли они, кто это сделал. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Это вывело папу из себя.
– Я позвоню в полицию, это ужасно.
Я положила руку ему на плечо.
– Папа, ты же знаешь, что это ничего не даст. Я сотру надпись.
Но папа ничего не хотел слышать.
Он позвонил в полицию. Когда он сказал, почему он звонит и кто он, полицейский на другом конце провода ответил:
– Надо лучше следить за дочерью, месье. Тогда никто и не будет ничего писать на вашей двери.
– Да… да как вы смеете…
В полиции бросили трубку. Папа от бессилия потряс головой.
– Ты была права, Лу. Нам придется разбираться со всем самостоятельно.
– Я ототру надпись, пап, не переживай.
Папе нужно было идти в центр занятости. Он был в ужасно мятом костюме, который был ему маловат, и попытался спрятать лысину, разделив волосы пробором на две равные части.
– Как я тебе? – спросил он.
– Ты прекрасно выглядишь, если намерен получить должность страхового агента в депрессии, который готов прыгнуть с моста. А если нет, то тебе стоит надеть что-то другое.
Папа посмотрел на меня, скуксившись:
– Откуда в вас столько иронии, мадемуазель?
Я пожала плечами:
– Это честность, мой дорогой месье. Незаменимое качество для журналиста.
– Ладно.
Папа пошел переодеться и вернулся в свитере, джинсах, кроссовках и с беспорядком на голове. Это его нормальный вид.
– Так лучше? На кого я похож?
Я улыбнулась:
– На моего папу. То, что нужно.
Я поцеловала его, пожелала ему удачи, и он отправился в центр занятости.
У меня оставалось еще немного времени, прежде чем я должна была вести Сати в детский сад, поэтому я взяла ведро, чистящее средство и щетку и попыталась стереть гадости с нашей двери.
У меня получилось только размазать краску. Через полчаса вся дверь была красная.
Перед садиком Сати стояли вооруженные полицейские. Они не позволили мне войти. При этом я видела, что какая-то женщина вошла в садик вместе с ребенком, поэтому я возмутилась:
– Я же сказала вам, что это мой младший брат!
Они ничего не хотели знать.
– Новые меры безопасности в связи повышенным риском нападения, – роботообразным голосом ответил мне один из полицейских.
Родители, которые проходили мимо нас, смотрели на меня со страхом.
Я окликнула их:
– Вы меня знаете, я Луиза, старшая сестра Сати!
Но у них были непроницаемые лица. И тогда я поняла, что происходит.
Слухи дошли и сюда: уже некоторое время поговаривали, что Кошки воруют детей. Последние исследования подтвердили, что мы бесплодны. Я даже представлять не хотела, какие эксперименты ставили ученые, чтобы это выяснить. Эти слухи были ничем не подтверждены, но сплетни сильнее правды, и те Кошки, которые слишком близко подходили к детям, предавались народному суду.
Когда вокруг начала собираться толпа, я поняла, что до беды недалеко. Мне пришлось попрощаться с Сати у входа. Он не понимал, что происходит.
– Пойдем, Луижа, пойдем! – говорил он и тянул меня за руку.
– Нет, Сати, дальше ты должен идти сам.
Мой брат заплакал.
– Сати, мне больше нельзя заходить в садик.
– Все в порядке, я о нем позабочусь, – сказала мне краснолицая воспитательница. – А тебе лучше уйти поскорее.
Я уже шла прочь, когда она бросила мне вслед:
– И впредь прячь лицо!
Я ничего ей не ответила. Это было бесполезно. Я оставила этой женщине плачущего Сати и пошла в школу. У меня разрывалось сердце, но я не могла поступить иначе. Я знала, что Сати приходится нелегко. Его друзья смеялись над ним, потому что его сестра Темная.
Оказавшись в центре города, я увидела, что и на других дверях появились оскорбления: «Здесь живет скотина», «Здесь – драная кошка», «Здесь – дикая зверюга». Люди даже не попытались стереть эти надписи.
Все Кошки, которые попадались мне навстречу, были с ног до головы укутаны в одеяние. Я чуть ли не единственная, кто его не носил, и, как ни странно, мне почти стало стыдно оттого, что я не прячусь за белой тканью. Я чувствовала себя уязвимой, потому что все могли видеть мою шерсть. Потом я подумала о Томе, о его руках на моем теле, о его теле, которое мне так нравилось ласкать, и решила, что никто не заставит меня чувствовать себя виноватой.
Перед школой, как всегда, стояла толпа из местных журналистов и сторонников Лиги Света. Они размахивали плакатами, кричали и что-то скандировали всякий раз, когда к воротам подходила Кошка в белом облачении. Таких девушек было немного, большинство предпочли вместо школы ходить в «Аврору».
У входа на территорию школы стояли полицейские, которые обыскивали каждую Кошку.
Я подошла к воротам, и женщина-полицейский знаком приказала мне остановиться. Остальные направили на меня оружие.
Женщина взглянула на карточку, прикрепленную к моей черной накидке.
– Почему ты не в одеянии?
– Потому что я не хочу его носить.
– Ты обязана.
Я пожала плечами:
– Нет такого закона.
– Закон – это мы! – крикнула какая-то женщина в толпе. – Мы должны иметь возможность видеть вас издалека! Мы должны понимать, что это вы!
На меня направили камеры.
– Да, она права, – согласился мужчина, стоявший чуть поодаль. – И вообще, мы уже насмотрелись на ваши звериные морды!
– Прикройся, грязное животное!
Я обратилась к женщине из полиции, которая стояла напротив меня:
– Вы позволите им так себя вести?
– Я советую тебе носить одеяние. В городе их раздают бесплатно.
Это вывело меня из себя, и я очень громко сказала:
– Я не буду носить одеяние!
– Тогда проваливай! – раздался чей-то голос из толпы.
Это была Морган. Казалось, она в ярости.
Она ткнула в меня пальцем:
– Проваливай!
Люди в толпе начали выкрикивать вместе с ней:
– Проваливай! Убирайся! Вон!
Вокруг меня теснились приспешники Лиги. Полицейские молча стояли на месте. Я напрасно просила у них помощи: они делали вид, что не слышат. Меня толкали, дергали за руки, кто-то зарядил мне кулаком в висок. Я зарычала, обнажив клыки, и люди с ужасом на лицах отпрянули от меня.
Повисло молчание. Все стояли, почти не дыша.
Камеры запечатлели все происходящее. Сторонники Лиги снимали на телефоны. Все взгляды были направлены на меня.
И вот тогда у меня
