В ловушке гарпий - Светослав Славчев

Я шагаю вдоль парка и мысли мои заняты Костовым, незнакомой видинской деревней далеких лет, тоской, которая измучила его и от которой ему некуда деться. Плохо я вел себя с ним, впору вернуться и продолжить беседу. Если уж помочь нечем, нужно было бы сказать просто пару теплых слов.

Но я не возвращаюсь. Постепенно успокаиваюсь, заставляю себя не вспоминать о том бистро. Мысли мои сосредотачиваются на неизвестном человеке, находящемся в квартире Ленарта: факт, как говорится, неприятный, но бесспорный.

На лестнице комиссариата я сталкиваюсь с Ханке. Судя по всему, он куда-то спешит. Мы здороваемся, и он сообщает, что намеревается присутствовать при аутопсии Пера Матуссона.

— А что у вас новенького? — с любопытством спрашивает он и стреляет в меня своими серыми глазами.

— Шофер грузовика, залечивающий свои раны после несчастного случая, знаком с Матуссоном, то есть, конечно, был знаком.

Ханке поджимает губы.

— Ничего удивительного. В городе многие знали Матуссона. В том числе и ваш покорный слуга.

— Возможно. Но с какой стати Йенсену отпираться и отрицать это знакомство?

— Вот как? Мда-а-а… — цедит Ханке. Потом опускает на колено портфель и начинает в нем рыться. — Вот, возьмите копию! У помощника Матуссона понемногу развязался язык. Это список людей, которым по тайным каналам время от времени доставлялся товар. Я имею в виду героин. Может быть, он вам пригодится. Густав у себя в кабинете.

Мы прощаемся, и Ханке уходит.

Я пробегаю взглядом список, оставленный мне комиссаром, и на мгновение забываю, что собирался подняться к Кольмару. Мне вдруг захотелось догнать Ханке и спросить, нет ли здесь какой ошибки. Потому что в списке значится и имя Хельги Линдгрен.

Хельги Линдгрен из Юргордена.

Прячу список и поднимаюсь к Кольмару.

Густав Кольмар занят просмотром служебной почты. Сак только я вхожу, он вскакивает со стула и вытягивается.

— Прошу вас, господин инспектор!

Мне не по нутру подобная официальность, но не знаю, как бороться с Кольмаром. Поэтому молча усаживаюсь на стул.

— Рассказывайте, коллега, — обращаюсь я к нему.

— В соответствии с указаниями, — начинает Кольмар, — я подобрал подходящий склад. Не знаю, понравится ли он вам, но, как мне кажется, он удобен…

Под удобством он подразумевает возможность незаметно вести наблюдение. Все уже организовано, об этом позаботился Ханке. А Кольмар нанял трайлер и перевез автомобиль Манолова из гаража комиссариата на склад, и, оставив его под одним из навесов, уехал. На месте остался для наблюдения оперативный работник, с которым поддерживается прямая связь по радиотелефону. Эта операция не вызвала ни у кого из посторонних никаких подозрений.

Задача выполнена четко, не нравится мне только эта связь по радиотелефону, потому что тот, кому мы готовим ловушку, тоже не лыком шит. Эфир прослушивается легко и любой разговор, тем более шифрованный, проведенный с территории склада, может насторожить его.

Я делюсь своими опасениями с Кольмаром, но менять что-либо теперь уже поздно. Придется оставить все как есть. Кольмар продолжает:

— Что же касается второй задачи, то мне только что удалось установить, что автомобиль доктора Эрвина Ленарта был погружен на паром и покинул пределы страны.

Так. Автомобиль уплыл. А сам Ленарт?

На этот вопрос Кольмару ответить нелегко. Между соседними странами установлен безвизовый режим. Поэтому Ленарт мог уехать на поезде, самолете, частном гидроплане, катере, яхте. К примеру, на такой же яхте, какой владел Пер Матуссон…

Может, стоит разыскать владельца квартиры, которую снимает Ленарт, и тот сообщит что-нибудь интересное? У меня мелькает даже мысль потребовать ордер на обыск квартиры, но я сразу же отгоняю ее. Это означало бы полностью раскрыть себя перед противником, после чего мне уж не удастся выманить его из засады.

Кольмар получает новые задачи. Я тоже не сижу сложа руки. Надо разыскать Анну Виттинг.

Беру со стола Кольмара городской телефонный справочник и раскрываю его. Стоименов вспоминал улицу Хельмерсгатан. Да, так и есть. Анна Виттинг, Хельмерсгатан, 15, телефон 554–218.

Набираю номер ее телефона и жду. Вслушиваясь в ровные гудки, повторяющиеся с равным интервалом, я нервно покашливаю и обдумываю, как лучше начать разговор. Он должен показаться ей чисто служебным… А может, начать с извинений? Но чего ради мне извиняться?

Все решается само собой. В трубке раздается голос Анны Виттинг:

— Алле?.. Я слушаю…

Я неожиданно начинаю разговор тем тоном, каким говорят с интересной женщиной. Извиняющиеся нотки приобретают оттенок нескрываемого восхищения. То, что я говорю, это полная чушь — якобы у меня есть новости от доктора Ленарта, которые, вероятно, ее заинтересуют. Одновременно сам удивляюсь тому, какую чушь иной раз приходится нести.

Нет на свете женщины, которая была бы безразлична к комплиментам. И Анна Виттинг не исключение. Впрочем, она настолько привыкла и к деланному, и к подлинному восхищению своей особой, к самым разным формам ухаживания, что мои слова воспринимаются ею как нечто само собой разумеющееся.

Конечно, она немного удивлена. Затем пытается увильнуть от встречи. Я настаиваю и чувствую, как она постепенно начинает уступать.

Хорошо. Раз дело касается доктора Ленарта, она примет меня. До половины восьмого она свободна и сможет уделить мне немного времени.

Кладу трубку и встречаю полуизумленный-полузаговорнический взгляд ухмыляющегося в бороду Кольмара. Сиюминутное перевоплощение было замечено и оценено по достоинству. Но мне, сам не знаю почему, делается как-то неловко. Будто я в действительности старался понравиться Анне Виттинг. Хотя, честно говоря, она отнюдь не вызывает во мне неприязни. К чему философствовать! Нет мужчины, который не стремился бы побыть в компании с красивой женщиной…

Ленарт, мысль об исчезнувшем Ленарте не дает мне покоя. Теперь я понимаю, какую ошибку допустил вчера, скорее даже позавчера, не отправившись на его поиски. Нужно было это сделать сразу же, после того как Велчева сообщила о его отъезде, а я, как последний растяпа, гонялся за призраками. Теперь и Эрвин Ленарт превратился в призрака!

Подавляю в себе искреннюю досаду и встаю. Хватит самобичеваний, все же я веду расследование убийства по всем правилам. Хотя мне и не хватило предусмотрительности в первый момент.

Итак, Хельмерсгатан, 15.

Улица находится в старой части города. Она начинается внизу, у порта и, петляя, поднимается по холму. Ее мощеная булыжником мостовая сжата с обеих сторон старыми фасадами домов, вид которых оживляют свежевыкрашенные деревянные рамы окон. На самом верху улица кончается и переходит в лестницу, освещенную мутным желтоватым светом фонарей. За средневековой толщины стенами домов и сегодня живут люди. В окнах горит свет, доносятся голоса. Пахнет свежими опилками.

Я шагаю по вытертому тысячами ног булыжнику мостовой и разглядываю номера домов.

На двери дома под номером 15 нет таблички с именем хозяев. На ней укреплено лишь кольцо, на котором висит позеленевший от старости медный молоточек. Я осторожно стучу им в дверь, но из-за нее до меня вдруг доносится мелодичный звон электрического звонка. Понятно, модернизованное средневековье.

Послышались шаги, над дверью зажглась электрическая лампочка. Проходит секунд десять, но фру Виттинг этого достаточно, чтобы разглядеть посетителя, и дверь открывается. Я невольно отмечаю про себя, как хорошо умеют женщины подчеркнуть свою красоту. Темно-вишневое платье очень идет к ее русой головке. Никакого грима. При вечернем освещении русалочьи глаза будто изменили свой цвет и приобрели еще более глубокий изумрудный оттенок.

— Прошу вас, господин инспектор! — она делает шаг в сторону и пропускает меня.

Она словно дает мне понять, что считает мой визит служебным и устанавливает дистанцию. Это мне не особенно нравится, но что поделаешь? Как-никак мой приход иначе как деловым и не назовешь.

Снаружи каменный фасад дома создает мрачное и холодное впечатление, но интерьер — неожиданно теплый и уютный — рассеивает его. На первом этаже — широкая, просторная гостиная с деревянными колонами, с потолка свешивается керосиновая лампа в старинном абажуре. Стулья из темного дерева — грубые, обтянутые кожей — в северном стиле. Огромных размеров резной комод и камин с кованой, решеткой дополняют обстановку. Горящие в камине поленья отбрасывают мягкий свет и создают еще больший уют.

— Присаживайтесь! — плавным движением руки она указывает на один из стульев. — Виски? Коньяк? Или у вас это не принято?

— Не хотел бы обременять вас, — отвечаю я. Мне сейчас действительно не до виски и коньяка.