Я смотрю на тебя - Ирэне Као

Я выдаю заготовленную заранее реплику.

– Не могу, завтра рано вставать на работу, – говорю ей притворно сонным голосом и даже показательно зеваю.

– Я бы поспорила на мои «маноло бланик» [33], что ты именно это скажешь!

Хорошо. Значит, мое притворство было убедительным.

– Но пообещай мне, что как только придешь домой – включишь компьютер и позвонишь Филиппо по скайпу.

– Ладно. Если он еще не спит…

Мы прощаемся на углу моста. Обнимаю Гайю и благодарю за вечер. Прохожу несколько шагов в направлении моего дома, но, как только она пропадает из вида, сворачиваю на вторую улочку направо и бегу в направлении искушения, которому не могу больше противиться.

Вдоль Гранд-канала добираюсь до площади Сан-Паоло, лишь в некоторых из окружающих ее палаццо еще горит свет, остальные уже погрузились в полутьму.

Темнота кажется еще насыщенней благодаря тому самому легкому туману – предвестнику зимы: он сглаживает острые углы и затемняет цвета. Мне холодно, руки заледенели, но внутри меня бушует огонь. Я сняла цепочку и шарф, которому больше нет смысла оставаться у меня на шее. Теперь я хочу принадлежать Леонардо каждым сантиметром кожи.

Ресторан закрыт. Звоню Леонардо по мобильному. Не отвечает, но я сразу же вижу его тень на веранде у входа. Открывает дверь и появляется на пороге со своим обычным помятым видом – видом человека, который не слишком доверяет окружающему миру и надеется в основном на собственные силы. Он затаскивает меня внутрь, взяв за талию, и награждает глубоким поцелуем в губы.

– Добро пожаловать!

Льну к его спине, как к надежной скале. Он истомил меня, уехал, не оставив следа, но теперь он здесь, в моих объятиях, и я уже обо всем забыла.

Уверенными шагами Леонардо ведет меня среди столов в зале в свое царство – на кухню. Это место вызывает во мне легкое чувство страха, такое чистое и аскетичное, погруженное в полутьму: кто знает, какой ад здесь творится в то время, когда гости удобно расселись в зале, ожидая свой заказ. Это было бы похоже на лабораторию, если бы не накрытый на двоих край барной стойки, выхваченный снопом оранжевого света. Далее, на той же столешнице, расставлено несколько блюд, накрытых серебряными крышками. Приборы, тарелки и бокалы настолько блестящие и утонченные, что кажутся высокотехнологичными инструментами. Действительно, все это больше похоже на подготовку к эксперименту, нежели на ужин.

Это место вызывает во мне легкое чувство страха: кто знает, какой ад здесь творится в то время, когда гости удобно расселись в зале, ожидая свой заказ.

– Вот это твое место, – Леонардо снимает с меня накидку и усаживает на стул, потом садится сам.

– Мне никогда не приходилось есть на кухне ресторана. Вообще, если подумать, то я даже никогда не бывала на кухне ресторана, – говорю, осматриваясь по сторонам с любопытством.

– Ты бы видела ее днем, полную людей, звуков, движения! Но я предпочитаю ее ночью, когда она пуста и безмолвна.

Окидывает взглядом мое платье.

– Ты очень элегантна, – замечает он с удовлетворением. Взгляд останавливается на шее. – А это что?

– Это осталось от тебя, – инстинктивно прикрываюсь рукой.

Леонардо сдвигает ее и, наклоняясь ко мне, накрывает след от засоса своими мягкими и горячими губами.

– Ты голодная? – спрашивает, предлагая мне аперитив из шампанского с клубникой.

– Немного, – отвечаю, и наши бокалы соприкасаются с легким звоном. На самом деле мой желудок сжался в судороге. Я хочу Леонардо, а не еду. Пригубливаю чуть-чуть и ставлю бокал на столешницу.

– Это ты должна выпить до дна, – укоряет он, мрачно и вместе с тем угрожающе.

– Не могу, у меня уже после второго глотка кружится голова.

– Отлично, придется отнести тебя домой на плечах еще раз.

Улыбается, но по его взгляду понимаю, что не могу отказаться. Задерживаю под языком глоток аперитива, но, как только проглатываю его, желудок скручивается в трубочку, словно сухой лист. Обжигающе, но, должна признать, вкусно.

– Не такая уж это и жертва, правда? – спрашивает он, выпивая в свою очередь.

Киваю и продолжаю отпивать шампанское. Леонардо берет из корзинки кубик льда и проводит по моей шее, потом доходит до округлости грудей и проводит языком. По моему телу мгновенно пробегает дрожь, соски затвердевают, взывая к касаниям языка, зубов, которые бы томили их. Но этот момент еще не наступил, мое желание должно подождать. У Леонардо что-то другое на уме.

– Сегодня вечером, Элена, твое желание будет руководствоваться вкусом, – шепчет он. – Я хочу, чтобы ты забыла собственные вкусы и привычки и попробовала всё, даже блюда, которые тебе не нравятся или не нравились до сегодняшнего дня, – говоря это, он поднимает серебряную крышку с блюда, полного маринованных устриц.

Так вот что у него на уме – он хочет разру-шить мои табу за столом. Но на сей раз у него не выйдет.

– Пожалуйста, нет, – умоляю его с полузакрытыми глазами.

Не думаю, что смогу сделать это. В какой то момент моей жизни, еще будучи подростком, я начала воспринимать все то, что прежде жило и двигалось, как несъедобное. В общем, с тех пор для меня съесть мясо любого животного – это как умертвить собственный желудок. Возможно, я слишком сентиментальна, но для меня это действительно так.

– Я уже пробовала устрицы. И уверяю тебя, меня от них тошнит, – говорю я в надежде умилостивить его.

Он качает головой, неприклонный.

– Прошлый опыт в данный момент не имеет значения. Позволь своим чувствам оценивать происходящее здесьи сейчас.

– Прошлый опыт в данный момент не имеет значения. Позволь своим чувствам оценивать происходящее здесь и сейчас.

Леонардо решительно берет одну устрицу и подносит к моим губам. Осторожно беру моллюска зубами и чувствую, как вязкая плоть растворяется между языком и небом. Он кажется еще живым. Вкус не мертвый, как я опасалась, а морской – бесстыдно женский и интригующий. Глотаю с изумлением и только теперь чувствую привкус цукатов.

– Сочетание с цукатами – это мой секрет, – он смотрит на меня, как будто понимает все, что я чувствую, а затем тоже съедает одну. – Ну вот, видишь, ты пережила это. Давай возьми еще одну.

В нерешительности беру еще одну ракушку и на этот раз подцепляю моллюска языком, словно даря распутный поцелуй. Я чувствую себя поглощенной его магнетическим взглядом, но меня это не сдерживает, а только больше возбуждает. Не переставая на меня смотреть, Леонардо берет открытую бутылку «Вальполичеллы» [34]и наливает в два высоких бокала.

– Теперь попробуй вот это, – говорит, протягивая один бокал мне.

Пью вязкое темное вино. Оно крепкое, ароматное, разогревает сердце и затем поднимается в голову, внося сумятицу. Пока я соскальзываю в приятное опьянение, Леонардо поднимается, чтобы взять два других блюда. Наблюдаю, как его крупное тело двигается с удивительной ловкостью, бессмысленная улыбка появляется у меня на губах. Когда он оборачивается, пытаюсь замаскировать ее, опуская подбородок на руку.

– Ты уже опьянела… Но мне ты нравишься и такой. И не пытайся скрыть это, – упрекает он меня с видом родителя, который поймал ребенка, запустившего руку в банку с конфетами. Леонардо ставит тарелки на столешницу и изучает меня. – Ты такая красивая с покрасневшими щеками и блестящими глазами.

Инстинктивно смотрюсь в отражение на серебряной крышке, покрывающей блюдо, и понимаю, что он прав: мой цвет лица приобрел красноватый оттенок, особенно на скулах, а взгляд светится странным отблеском, похожим на переливы жидкости. Но меня это веселит. Я все еще смотрю на свое отражение, когда Леонардо поднимает крышку: тартар из красного мяса появляется во всей своей вызывающей монструозности. Я застываю в ужасе, потом отшатываюсь, стараясь скрыть гримасу отвращения: запах крови, смешанный со специями, заполняет мои ноздри. Смотрю на Леонардо в растерянности. Он кивает с невозмутимым видом:

– Да, Элена. Ты должна съесть это. Сырым.

Отпиваю глоток вина для храбрости, мне она понадобится, чтобы пройти это испытание. Сглатываю слюну.

– Даже и не пытайся представить, какой у него вкус, – советует мне Леонардо, – просто узнай это, и все!

Он вонзает вилку в тартар и пробует, слегка обмакивает два пальца в соус из имбиря и смазывает мне губы, вытирает, проводя языком мне по губам, через мгновение проникая в мой горячий от желания рот. Вместе с его вкусом чувствую легкий и настойчивый вкус мяса и имбиря.

Леонардо берет вилкой мясо из порции на моей тарелке и подносит к моим губам. Пытаюсь противостоять, но этот жестокий, кровавый вкус уже у меня во рту. Почти рефлекторно жую и проглатываю, но желудок протестует и сжимается в судороге. Быстро запиваю все еще одним глотком вина. Он следит за каждой моей реакцией.