Призраки кургана - Денис Чекалов

— Спаси меня, Тригла, спаси Перун, спаси Мокошь…

Гриург развернул плечи, и только теперь я осознал, что все это время, после того, как вышли из избы старика, комендант форта сутулился и стремился выглядеть как можно меньше, — полагая, что тем самым разрядит обстановку.

Подобная задача оказалась непростой для великана, но лишь сейчас, когда он распрямился, я понял, как хорошо она ему удавалась.

Орки славятся своим умением навести ужас на врага. Мне доводилось читать записки одного гнома, который пережил битву на Западном перевале. Автор писал, что наступающие орки внезапно стали в три раза больше, — и почти половина его армии от ужаса обратилась в бегство.

Конечно, мемуарист во многом преувеличил, — а, вернее, это за него сделал страх. Однако теперь я сам видел, как удивительно способны орки съеживаться и увеличиваться в размерах, — и дал себе слово никогда не отмахиваться от невероятных историй, какими бы нелепыми они ни казались.

Внутренние края дырки, что насквозь прошла через тело бродника, были покрыты гладкой ярко-алой плотью, словно человеческий рот. Из нее стремительно начало расти то, что я вначале принял за щупальца. Потом я увидел, что это ветви позвоночника, которые становились все длиннее и толще.

Одно из них обвилось вокруг моих ног, дернуло, сбивая наземь и волоча по пыльной улице. Второе сжало горло, надавив так сильно, что если бы оба отростка действовали слаженно, наверняка сломали бы мне шею.

Снежана прыгнула вперед, ее багряный меч пронзил извивающиеся хребты и глубоко вошел в землю. С каким-то отстраненным интересом, словно речь шла не о моей жизни, а о любопытном алхимическом эксперименте, — я ждал, что раздастся хруст перерубленных костей.

Вместо этого моих ушей коснулся вязкий, чавкающий звук, и тугая струя крови хлынула из рассеченного позвоночника, словно то была гигантская артерия, ведущая прямо от сердца.

Жгучая, резко пахнущая железом жидкость ударила мне в лицо, растеклась по груди, насквозь пропитала мантию.

Я видел, как молниеносно твердели змеящиеся отростки. Их покрывал плотный панцирь, чем-то напоминающий чешую двухголового карпа. Стало ясно, что когда окончится превращение, существо станет неуязвимым.

Гриург оказался рядом всего лишь на одно мгновение позже, но когда его кривой скимитар грянул о второе щупальце-позвоночник, металл только скрипнул по костяной броне.

Я пытался подняться, но непонятная слабость охватила меня, заставляя мысли путаться. Мои ноги бессильно дергались, не в силах поднять тело над землей. Тяжкий ком подкатил к горлу, мир начал плавиться и отекать вокруг, словно картина, на которую плеснули кислотой.

Кровь чудовища — вот что убивает меня, пронеслось в скованной спазмами голове. Тот, кто призвал к жизни это отвратительное существо, позаботился, чтобы любая победа дорого обошлась его врагам.

Я начал судорожными движениями срывать с себя плащ, но руки лишь скользили по вязкой жиже, не в силах достать заколку на правом плече. Мои ладони все глубже погружались в горячую жидкость, и от ее прикосновений мне становилось все хуже.

Вдруг вспомнилась древняя германская легенда о герое Зигфриде, которого мать окунула в кровь дракона, чтобы сделать неуязвимым. Алая влага, в которой я искупался, оказывала прямо противоположное действие.

Теряя сознание, я видел, как крепкий неразрушимый панцирь стекает по щупальцам вниз, к их корням, покрывая изнутри рот чудовища.

Снежана тоже увидела это. Гриург, отбросив в сторону бесполезный скимитар, оттаскивал меня в сторону, — при этом его правая нога, обутая в высокий сапог, наступила на край пропитанной кровью мантии, сдирая ее с меня.

Амазонка скользнула вперед, и багряный меч вонзился во внутренний край алого отверстия, зиявшего в теле монстра. Радуга крови взметнулась над головой девушки.

Клинок вошел в тело существа на четыре пальца, и остановился. Но этого оказалось достаточно.

Чудовище издало резкий, протяжный звук, какого не услышишь ни от зверя, ни от вивверны. Казалось, сам океан плакал над своим умирающим сыном. Ножка гриба дернулась, словно пыталась унести своего хозяина прочь от бойни, но было слишком поздно.

Существо содрогнулось, кровь все быстрее вытекала из него. Вопль его затих, тело перестало биться в конвульсиях, и осело, словно оплавленная свеча.

Горкан дрожал.

Его тело тряслось от холода, зубы стучали так, что ему казалось — этот грохот слышно даже в Кеграмском форте. Он наложил на себя столь мощное заклинание, что теперь оно вытягивало все силы, все тепло из ходящих ходуном мышц, заставляя останавливаться мысли в голове.

Однако шаман не собирался развеивать чары, он даже наложил бы на себя новые, если бы на это осталась хоть капля магической энергии.

То, что произошло, не просто напугало Горкана. Он ощутил, как шагнул к краю зияющей пропасти, и только чудо заставило его остановиться, не грянув вниз.

Теперь, отматывая случившееся назад, он понимал, что поступил слишком беспечно, войдя в меченую волшебством деревню. А уж пробудить здесь Семена ненависти — черных человеко-пауков, что сеяли раздор между людьми, — и вовсе было безумием.

Возможно, надо было сразу бежать, нестись прочь, не оглядываясь, пока чародей льда сражался с многолапым чудовищем. Однако Горкан боялся, что тем самым выдаст себя.

Нет ничего страшнее, чем крысогоблином дрожать под корягой, и не знать, какое из двух решений принесет смерть — оставаться в укрытии, или мчаться прочь.

Он почти завидовал магу и амазонке. Те даже не подозревали о том, с какой опасностью только что разошлись. Им казалось, будто драчливым бродником просто овладел дьявол. Если бы!

Это напомнило ему старую мудрость — легко пройти по доске, когда лежит на земле, и сложно, коли та же доска переброшена через глубокое ущелье.

Чародей льда не видел, какая бездна была только что под ним.

Наверное, после этого я потерял сознание. Не лучшее занятие для благородного героя, но уж что случилось, то случилось. Я пришел в себя только в реке, ощущая всей кожей прохладное прикосновение чистых волн.

— А вот и очнулся, — сообщил Гриург, словно это было для меня новостью. — Я же говорил, надо только промыть.

Он с важным видом покивал головой, и я понял, что пропустил ожесточенный спор между ним и Снежаной по поводу того, как надо меня лечить.

— Хотели в баню тебя наладить, — продолжал орк.

Комендант стоял напротив меня, погрузив в прозрачные волны реки босые ноги, с подвернутыми штанинами. Зачерпывая ладонями воду, он поливал меня, сидящего в ней почти по шею.