Оборотная сторона НЭПа. Экономика и политическая борьба в СССР. 1923-1925 годы - Юрий Жуков

«Если во главу нашей правильной партийной политики нужно положить кровь — то я говорю, конечно, лишь о политическом явлении, то кровь должна пролиться».

Но не пояснил, чья кровь должна пролиться — Сталина, Куйбышева, или обоих вместе.

Раковский использовал выступление только для того, чтобы вновь потребовать то, на чём он настаивал последние полтора года — прежде всего украинизации партийного и государственного аппаратов УССР.

«Вновь поступающие на государственную службу, — указал он, должны в течение шести месяцев изучить язык… Украинизация партии должна начаться тем, что в наших партийных школах мы вводим обязательное преподавание на украинском языке».

Затем перешёл к столь же волновавшим его вопросам, также ведшим к обособлению Украины (как, впрочем, и других союзных республик). «Мы вошли в комиссию ЦК РКП, — поведал он собравшимся, — с предложением о переводе трёх объединённых (союзнореспубликанских. — Ю.Ж.) комиссариатов в состав самостоятельных (то есть только республиканских. — Ю.Ж.). Речь идёт об РКИ, Наркомпроде (вскоре переименован в Наркомат земледелия. — Ю.Ж.) и Наркомтруде. С другой стороны, предложили перевести из слитных (общесоюзных. — Ю.Ж.) в объединённые, то есть из первой во вторую группу, комиссариаты Внешторг и Наркоминдел»{161}.

Тем Раковский пытался сохранить пусть и несколько ограниченную, но всё же самостоятельность Украины во внешних сношениях и внешней торговле. Ту же, сепаратистскую цель преследовал Раковский, предложив разделить президиум ЦИКа СССР, то есть постоянно действующий орган высшей власти Союза, на два самостоятельных — отдельно для предполагавшихся Совета Союза и Совета национальностей, и предоставив «республикам гораздо больше прав в финансовом хозяйстве и большую инициативу в распределении таких кредитов, каким является сельскохозяйственный кредит»{162}.

Взяв же слово во второй раз, не преминул ударить Сталина по самому больному месту. Ехидно заметил:

«Сказано (четыре республики. — Ю.Ж.), заключают договор об одном союзном государстве — Союзе социалистических советских республик. Это одно государство или союз советских государств? Скажите мне, пожалуйста, если мы станем действительно подходить с формальной точки зрения, нельзя ли сказать, что это абсурд? Где вы видели государство, части которого могут отделяться, как у нас сказано в одном пункте (статье 4-й проекта конституции. — Ю.Ж.)?.. Части, которые могут выделяться, как предусмотрено в конституции, скажите, товарищ Сталин, где имеется такое государство?»{163}.

Сталин не стал напоминать Раковскому, что тот участвовал 6 октября 1922 года в заседании пленума ЦК РКП. Том самом, на котором и предполагалось утвердить предложение генсека о вхождении независимых республик в состав РСФСР как автономных. Однако из-за внезапного выступления Каменева, сославшегося на непреклонную волю Ленина, членам ЦК пришлось отвергнуть план «автономизации». Принять решение образовать СССР, то есть конфедерацию, да ещё с непременным правом союзных республик на свободный, ничем не обусловленный и не оговоренный выход из нового государственного образования.

Лишь после реплики Скрыпника о том, что «суверенность республики», точнее — СССР, «не отнимет суверенности республик» союзных, иначе на смену «единой неделимой России» придёт «единый неделимый» Советский союз{164}, Сталину пришлось вмешаться. Напомнить и Раковскому, и Скрыпнику, и всем участникам совещания давнее объяснение. Данное ещё на 1-м всесоюзном съезде Советов: РСФСР, УССР, ЗСФСР и БССР «объединяются в одно союзное государство». Тем самым исключил все дальнейшие возможные толкования термина «Союз»{165}.

Гринько поспешил поддержать своих земляков. Также обратился к конституционным вопросам, практически повторив требования Раковского. «Если мы, — сказал Гринько, — на опыте трёх лет подходим к необходимости оформить наши конституционные взаимоотношения, то не из любви к конституционной чёткости, а из-за необходимости облегчить развитие хозяйственной инициативы, которой такая большая республика, как Украина, должна обладать 'полностью и реально. Мы будем настаивать на конституционном закреплении наших конституционных прав»{166}.

Противоположную точку зрения, то есть поддержали Куйбышева, высказали глава СНК Крымской АССР С. Саид-Галиев; председатель ЦИК Башкирии Г. Шамигулов; слушатель Коммунистического университета им. Свердлова, а незадолго перед тем секретарь компартии Туркестана А. Икрамов; председатель комиссии ВЦИКа и СНК РСФСР по делам Крыма Ш. Ибрагимов; секретари Башкирского обкома Б.Н. Нимвицкий, Закавказского крайкома С. Орджоникидзе, Юго-восточного бюро ЦК, охватывающего Северный Кавказ и Донецкую область, А.И. Микоян, член ПБ компартии Украины Д.З. Мануильский.

Так, Саид-Галиев, не смущаясь присутствия в зале заседания членов ПБ РКП, потребовал «то место в резолюции, где говорится о реакции (национальном уклоне. — Ю.Ж.) как ответе на великорусский шовинизм, если его неудобно выбросить, то во всяком случае здесь, на совещании, необходимо подчеркнуть, что это не реакция, а результат природного национализма, который без всякого великодержавного шовинизма был бы всегда таким же национализмом, ибо пантюркистское движение, которое хочет создать Тюркскую федерацию, это движение есть, его отрицать нельзя, оно связано с панисламизмом». А затем попытался дать ещё одно объяснение — жестокого противостояния на совещании. «Сейчас на местах, — указал Саид-Галиев, — как раз те люди, принадлежащие к течению, возглавляемому Султан-Галиевым, и активно с ним вместе участвовавшие во всех его делах, заявляют, что теперь их защитник — это товарищ Троцкий, и что теперь они будут поддерживать всюду и везде товарища Троцкого»{167}.

Вот так, впервые вслух была произнесена фамилия наркомвоенмора как главного защитника интересов «униженных и оскорбленных» национальных меньшинств. Видимо, подразумевалось — нуждавшегося также, в свою очередь, в самой активной поддержке в борьбе за лидерство в стране и партии.

Ибрагимов согласился с Куйбышевым в главном. Напомнил: пантюркизм и панисламизм впервые заявили о себе в России в ходе революции 1905 года. Заявили как о форме национального самосознания. Правда, осознаваемого лишь предельно узкими кругами интеллигенции Татарии и Башкирии, тесно связанными с религиозными деятелями. Теми, кто отнюдь не испытывал какого-либо притеснения со стороны самодержавия. И тут же Ибрагимов поспешил смягчить своё заявление. «Необходимо, — сказал он, проводить… борьбу с великодержавным шовинизмом и местным национализмом, ни налево, ни направо не пересаливая». И пессимистически заключил: «национализм в окончательном виде ликвидируется тогда, когда будет экономическое равенство на окраинах»{168}.

Шамигулов также углубился в прошлое. Сказал для забывчивых: «создание единого мусульманского государства» на территории бывшей Российской империи обсуждалось РКП не раз — и в 1918, и в 1919 году. Поэтому предупредил, что «если в дальнейшем нам придётся встретиться с тем же положением, то оно примет гораздо более широкий масштаб, может охватить все восточные окраины»{169}.

В поддержку резолюции, предложенной Куйбышевым, прозвучали голоса представителей не только поволжских и среднеазиатских республик, но и Украины, Кавказа.

Один из них, Мануильский, раскритиковал позицию Рыскулова, Халикова, Енбаева, чётко сформулировав позицию их противников: «Решение XII партийного съезда, которое все мы приветствуем, которое сейчас на местах проводим, развязало у нас национальную стихию… Очередная боевая задача, стоящая перед нами, окраинными коммунистами, это борьба со своим национализмом»{170}.

Столь же бескомпромиссно выступил и Орджоникидзе. «Те товарищи, — заявил он, — которые хотят объяснить выступление Султан-Галиева только нашими ошибками в национальной политике или хотят сказать просто, что это плод великодержавничества, упускают из виду то обстоятельство, что в борьбе за влияние на мусульманские массы мы имеем очень сильного конкурента — кемалистскую Турцию, которая при всякой нашей политике будет бороться против нас». Подтвердив высказанное далеко не одним примером событий в Бухаре, Туркестане, Азербайджане, Дагестане, Чечне, заключил:

«Совершенно и своевременно указание и резолюция товарища Куйбышева, что нам абсолютно необходимо выращивать на окраинах действительных и преданных партии коммунистов-интернационалистов… Мы ясно и определённо должны сказать, в особенности те из нас, которые вышли из мелких национальностей и работаем среди них, что если товарищи великороссы имеют полное право и должны бичевать великорусский шовинизм.., мы должны бить своих националистов. Пример султангалиевщины ещё раз подтверждает нам, куда мы пришли бы, если бы мы в этом отношении предоставили полную свободу нашим националистам»{171}.