Ведьмина дорога (СИ) - Феверс Анита

Холодный весенний ветер игривым щенком ворвался в дом и закружился вокруг нас, наматывая мою юбку на длинный хвост. Порыв свежести вымел колдовскую дымку прочь, и я шагнула назад, разрывая прикосновение. За спиной раздался голос Аники, спрашивающей, не желают ли господа еще чего-нибудь откушать, и сейчас я была готова от души ее расцеловать за столь своевременное появление. Дарган тут же отвлекся на восхваление искусных ручек девушки, сотворившей такой пир. Тяжелый зеленый взгляд Мария тоже переместился с меня на Анику, и я глубоко вздохнула, радуясь свободе.

Аника вышла прочь, но я стояла уже вне пределов досягаемости Мария. Он как ни в чем не бывало вернулся на свое место и закутался в тень.

- Эх, хороша у тебя дочка, пан Артемий. Готовит – сама Сауле бы позавидовала! Так вот. Лунница! О тебе речь веду. Мы обязаны доложить в Школу о неизвестной знахарке, уж не обессудь. Пан голова убедил нас, – убедил же, Болотник? – вот, убедил, что без твоих способностей приреченцам придется туго. Поэтому мы с Болотником сделаем доброе дело сразу многим людям. Останемся в Приречье и посмотрим, как ты лечишь, и за что тебя тут так хвалят. Когда узнаем достаточно, вернемся в Школу с отчетом и сами тебя в списки внесем.

Вдруг расслабленный добродушный облик Громобоя исказился, будто по воде прошла рябь, и на меня глянул холодным, трезвым, как стекло, взглядом огненный колдун. В его черных глазах плясало багровое пламя.

- Но если рассказы о твоих умениях преувеличены, мы привезем в Школу Дейва тебя саму. И советую в таком случае очень хорошо подумать и вспомнить, какие причины помешали тебе явиться раньше.

Дейвас отпил из стакана, чуть поморщился и взмахнул рукой, давая понять, что разговор окончен. Я поклонилась, не поднимая головы, развернулась и почти бегом покинула дом Артемия.

Они знали, кто я такая. Но зачем-то решили поиграть.

Лучше бы я уехала зимой.

Глава 13. Подарок Мастера

Несмотря на крепнущее весеннее тепло, после разговора в доме головы я все время мерзла. Говорят, страх выжигает изнутри. Мой страх оказался иным: он будто задался целью выстудить всю мою кровь, чтобы я перестала чувствовать что бы то ни было. Едва проснувшись, я куталась в теплое одеяло, вцеплялась в кружку с исходящим паром настоем и садилась так, чтобы с улицы меня увидеть было никак нельзя. Выглядывать наружу тоже не хотелось. Следы неизвестной ночной твари не исчезли вместе со снегом, но стали появляться реже. Теперь они вели к калитке. И никогда – от нее к дому. Будто нечисть выходила из избы в одном облике, а возвращалась в совсем другом.

Уж не знаю, Артемий ли накаркал, чересчур расхваливая меня перед дейвасами, или то была случайность. Но через пару дней горячка настигла-таки одного из горластых мальчишек, вечно носящихся по деревне пестрой стайкой. Его мать робко постучала в мою дверь. Когда я открыла, в ее глазах мелькнул страх, быстро сменившийся замешательством. Конечно, она наверняка ожидала увидеть грозную ведьму, а тут я – с красными от постоянного недосыпа глазами, небрежной косой, в теплом цветастом халате и вязаных носках (спасибо Марьяне).

- Ну, чего встала? Ты или туда, или сюда, я сегодня особенно мерзлява, и в связи с этим невыносима, – я раздраженно махнула женщине рукой, призывая ее все-таки зайти внутрь, но она покачала головой и даже отступила на шаг.

- Простите, пани Ясмена, – так тихо, что я едва расслышала, сказала она. – Мой сынишка заболел… Вы, должно быть, его знаете, он вам котеночка принес в начале груденя.

А, кошачий спаситель. Забудешь тут, когда каждую ночь огромный белый котяра так и норовит улечься на грудь и сунуть хвост в нос. За прошедшие месяцы Одуванчик вымахал в настоящее чудовище. Но только рядом с ним я могла спать спокойно, точно зная, что смогу выбраться из любого кошмара. И даже то, что иногда, когда я касалась белой шерсти, перед глазами вставал облик Серой Чащи, не заставило бы меня расстаться с этим необычным то ли зверем, то ли нечистиком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Травы заваривала? – я на ходу принялась выпутываться из домашнего облика. Женщина покачала головой и горестно вздохнула:

- Все делала, как вы велели, только он все время шапку теряет. И варежки малышам отдает, если те свои забывают. Он добрый очень, мой Никола, никогда мимо чужой беды не пройдет.

- Понятно. Опять по холоду, значит, загулял без теплой одежки, – я застегнула плащ, на который недавно сменила любимую серую куртку с клевером, и кивнула смущенно мнущейся гостье.

- А…вы что же… со мной пойдете? – интересно, это она удивилась или испугалась? Я пожала плечами и кивнула:

- Это же не чай посоветовать. Мне надо осмотреть мальчика. Лечить то не знаю что – не в моих правилах.

- А вы не прогневаете, ну… дейвасов? – последнее слово женщина прошептала, подавшись вперед. Будто стоило помянуть служителей, как они появятся из-под земли, плюясь огнем и изрыгая проклятия. Я призадумалась.

Дейвасы поселились у Артемия, и Марьяна поначалу ходила сама не своя от соседства с чернокафтанниками. Но постепенно она оттаяла и снова стала собой. А заодно приносила мне самые свежие истории о служителях. От нее я узнала, что Дарган любил поспать до обеда, Марий же вставал засветло. Зачастую помогал Артемию с работой по хозяйству, потом либо закрывался в своей комнате, либо покидал Приречье – когда на пару часов, а когда и на весь день. Дарган же после обильного завтрака предпочитал прогуливаться по деревне и говорить с людьми. Он много знал о том, как устроена жизнь простого села, и люди, поначалу сторонившиеся огненосца, отвечали ему все охотнее и улыбались смелее. Некоторые, самые смелые, решались и на обед зазвать служителя, а он никогда не отказывался.

Марий же предпочитал трапезничать только в доме головы. Зеленоглазый дейвас не стремился расположить к себе людей, как Дарган, зато внимательно слушал и дотошно расспрашивал всех о Серой Чаще.

Но ни один из дейвасов ни разу не заглянул ко мне на двор.

Рассказывать несчастной матери о своих размышлениях я не собиралась и просто качнула головой:

- Мне не запрещали лечить. Напротив, пан Болотник желает посмотреть, насколько хорошо я помогаю всем вам, и доложить о своих наблюдениях в Школу Дейва. Так что, думаю, он будет только рад, что возможность представилась ему так быстро.

- Это что же, он и к нам домой может явиться? Так надо же подготовиться, стол накрыть, – женщина забормотала себе под нос, высчитывая что-то на пальцах. Я чуть поморщилась: она мигом забыла про бьющегося в горячке Николу, увлеченная мыслями, как лучше принять дейваса. Впрочем, она пришла ко мне, а значит, все-таки волнуется. Может, просто она не умеет переживать разом о нескольких вещах.

Шли мы быстро. Елена (так ее звали) показывала дорогу, а я старалась от нее не отставать. На полпути нам встретилась Аника. Она как обычно одарила меня уничижительным взглядом, но говорить ничего не стала, видя, что я тороплюсь к хворому.

В маленьком Приречье долго скрывать правду о том, что я рагана, конечно, не удалось. Марьяна не ошиблась, говоря, что ее односельчане относятся к таким, как я, без лишнего страха или ненависти. Что ж, из любых правил есть исключения. Первое время я каждый день ждала, что откроется дверь, и кто-нибудь – тот же Василий или Аника, а может, Брегота – укажут на меня пальцем и крикнут: «Вот она, лаумово отродье! Вяжите ее и тащите на костер!». И следом зайдут чернокафтанники.

Но время шло, а огненосцы так и не появлялись. Василий плевал мне вслед. Аника огрызалась на каждое слово и постоянно отговаривала Марьяну от дружбы со мной. Брегота шумно ругался и грозил вилами. Все это было неприятно, но и только. Простым людям сварливые старушки – сплетницы порой больше жил вытягивают, чем мне – неприязнь этих троих. Поэтому и сейчас я просто кивнула сестре Марьяны, не сбавляя шага, в благодарность за то, что она не стала меня задерживать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Елена мелко перебирала худенькими ногами, показывая дорогу. Она вообще была вся какая-то тонкая, прозрачная, как птичка. Суетливо теребила завязки одежды, оглаживала волосы, втягивала голову в плечи и вздрагивала каждый раз, когда я к ней обращалась. Когда мы остановились напротив старого плохонького домика, понимание начало закрадываться в душу. Забор и калитка явно были сделаны недавно, еще смола просохнуть не успела. В то же время одно окно было по-простому заколочено, а доски входной двери рассохлись. Из печной трубы шел ровный столб дыма, показывающий, что и печь, и труба сложены на совесть. Странный контраст кричал на разные голоса, что взрослого мужчины в доме нет. Судя по всему, Елене помогал кто-то из приреченцев, отсюда забор и труба. Сама она выглядела слишком хрупкой, чтобы возиться с топором и досками.