Золотое руно (сборник) - Сойер Роберт

С мальчишками, которые при их двух‑с‑половиной‑метровом росте и двухстах килограммах веса пробирались через толпу без всякого труда, тоже вышло как нельзя лучше. Они выросли вместе с Джиллиан в доме, который купил для них Коди Мак‑Гэвин — в Виннипеге, поскольку осторожность подсказывала, что это лучше делать поблизости от биолаборатории с четвёртым уровнем изоляции, причём единственной в Северной Америке оборудованной для работ с рогатым скотом и другими крупными животными. Сотни экспертов следили за происходящим в доме через веб‑камеры и давали всевозможные рекомендации.

Но Дон и Ленора были родителями мальчиков, и, как и все родители, больше полагались на собственные инстинкты.

Дон тронул рычажок, открывающий задний пассажирский салон. У фургона — «дракомобиля», как прозвали его журналисты — был достаточно высокий потолок, чтобы под ним поместились мальчики, неспособные сидеть: их две передние ноги и толстая задняя были просто не предназначены для этого. Когда все оказались внутри, Дон загерметизировал их салон и позволил поглотителям углекислоты делать своё дело. К тому времени, как вернулась Джиллиан, неся гигантский ком розовой сахарной ваты, зажёгся зелёный огонёк на приборной панели, и мальчики сняли дыхательные маски.

Дон никогда не думал, что будет водить такой большой фургон, однако дни беспокойства о галлонах на милю уже давно прошли. Это заняло какое‑то время, но в конце концов ему надоело провозглашать, как Робин в фильмах 1960‑х про Бэтмена, «Атомные батареи на полную мощность! Запустить турбины!» каждый раз, как он забирался в него. Ленора заняла переднее пассажирское сиденье, а Джиллиан с Гунтером — Джига, как называли эту парочку в семействе Галифаксов‑Дарби — устроились на задних сиденьях.

— Когда начинается церемония? — спросил Дон.

— В девять вечера, — ответил Гунтер.

— Отлично, — сказал он, выруливая с обочины. — Ещё полно времени. — Он мог бы посадить за руль МоЗо, но, чёрт возьми, везти свою большую семью на старом семейном автомобиле — это одна из прелестей отцовства.

— Ну что, — сказала Ленора, оглядываясь через плечо, — всем понравилось?

— О, да! — сказал Амфион, и его гребень возбуждённо заволновался. — Потрясающе!

У мальчиков не было проблем с произнесением английских звуков; их вокальные возможности были шире, чем у людей. Однако, несмотря на лучших преподавателей языка они, похоже, были физиологически неспособны пользоваться пассивным залогом. Кое‑кто высказывал мнение, что то был фундамент драконианской морали — неспособность вообразить действие в отрыве от того, кто его производит.

— Демонстрация ремонтного тумана была особенно впечатляющей, — добавил Зеф.

Конкурс имён для драклингов объявили сразу после их рождения; победили Амфион и Зеф, сыновья‑близнецы Зевса, которых растили на Земле приёмные родители.

Дон кивнул. Нанотехнический туман был невероятным зрелищем, но ему самому больше всего понравились летающие машины — ему удалось наконец‑то дожить до их появления.

Прошедшим летом Канаде исполнилось двести лет, и вторую сотню отмечали так же, как и первую: организацией всемирной выставки‑ярмарки. Дон помнил, как ребенком ходил на столетнюю выставку и как был поражён гигантскими лазерами, кнопочными телефонами, монорельсом и огромной геодезической сферой, заполненной спускаемыми аппаратами американских космических кораблей. Та выставка, как и эта, называлась «Экспо‑67», с указанием лишь последних двух цифр года; прошло две трети столетия, и уроки Питера де Ягера оказались прочно забытыми. Но, так же, как и сто лет назад, выставка была по крайней мере частично посвящена демонстрации лучших и новейших технологий, некоторые из которых уходили корнями в чертежи искусственной матки и инкубатора, присланные на Землю драконианцами.

Дон встроился в поток машин. Некоторые водители приветливо сигналили и махали руками — Амфион и Зеф были знаменитостями, а громоздкий зелёный дракомобиль было трудно не узнать, да и номерные знаки Манитобы с надписью «STARKIDS»[159] не давали ошибиться.

Дону было шесть лет, когда Канаде в 1967 исполнилось сто. Тогда правительство разыскивало людей, родившихся в тот же год, что и страна, и организовывало встречи школьников с теми из них, кто ещё был на это способен. Даже сейчас Дон отлично помнил, как впервые в жизни увидел сентенария — невероятно дряхлого мужчину, прикованного к инвалидной коляске.

Но теперь прошло ещё сто лет, и сам Дон стал сентенарием — точнее, ему было сто шесть лет, и скоро станет сто семь. Люди младше его — те, кто родился в 1967 году — теперь встречались со школьниками, и среди них — Памела Андерсон. Она была первым ребёнком в её родном городке в Британской Колумбии, родившимся в день столетия Канады, и после её собственного роллбэка, выполненного всего несколько лет назад, когда цены упали достаточно, чтобы простые телезвёзды могли себе его позволить, стала такой же красивой, как и в тот день, когда она впервые появилась на страницах «Плейбоя».

Дон уже не выглядел особенно молодым: физически ему было сорок четыре или около того. Он снова почти облысел, но не слишком переживал из‑за этого. Сейчас он чувствовал себя лучше, чем когда ему было столько же в превый раз; прошло шесть десятков лет с его первого и единственного инфаркта.

Леноре тоже было за сорок — но то ни в коем случае не был средний возраст. Цена роллбэка продолжала падать; уже семь миллионов человек прошли через эту процедуру. К тому времени, как она ей понадобится, они будут способны оплатить роллбэк ей, и — мысль была ошеломляющая, но так, скорее всего, и будет — им даже станет по карману второй роллбэк для Дона.

Пока они ехали, Амфион препирался с Джиллиан, а Зеф смотрел в окно на запруженные народом улицы Торонто. Несмотря на то, что они носили имена близнецов, драклинги выросли очень разными. У Амфиона была иссиня‑чёрная кожа и два маленьких трубчатых гребня на затылке, тогда как Зеф был сине‑зелёно‑серебристым и с тремя гребнями. Характеры мальчиков тоже отличались. Амфион был общителен и смел и неспособен спустить даже малейшую насмешку, тогда как Зеф был осторожен и застенчив с незнакомыми людьми, но игры в слова любил не меньше отца.

Дон взглянул на них в зеркало заднего вида.

— Амфион, — сказал он, — перестань дразнить сестру.

Амфион повернул два из своих четырёх глаз к Дону.

— Она первая начала!

Каждый из драконианских глаз имел свой уникальный диапазон восприятия: два в разной степени воспринимали ультрафиолет, третий мог видеть инфракрасное излучение, четвёртый видел и то, и другое, но не в цвете; от того, какими глазами мальчики смотрели на объект, зависело не только каким они его видят, но и выражало их отношение к нему. У них также было чувство, не имеющее аналога на Земле — оно позволяло им обнаруживать тяжёлые объекты, не видя их.