На день погребения моего (ЛП) - Пинчон Томас Рагглз

 —  И вы думаете, кто-то действительно...

 — О, простите, думаете, это ответ на мой предыдущий вопрос? Бога ради, мистер Базнайт, у вас большой опыт следственной работы, вы отличаете зерна от плевел, и если вам попадется один из таких студийных снимков, что вы подумаете?

 — Прежде всего, подумаю, что они попытаются его украсть. Памятуя, что в этом городе «кража» всегда предусматривает оплату наличными, и это может оказаться кругленькая сумма.

—  Но для них может оказаться не достаточно того, что все снимки исчезнут, — сказал Розуэлл.

— Что заставляет вас думать, что они что-то выяснили? Эти записи зарегистрированы? К вам приходил юрист по вопросам патентных заявок?

— Хаха! Если вам встретится юрист, которому вы можете доверить пятицентовик из бубна слепого, это просто волки в лесу сдохнут, но мы возьмем их с собой на гастроли и сколотим состояние.

  —  Кажется несколько рискованным.

 —  У вас есть какой-то другой план действий?

 — Могу бросить клич среди громил в округе, но даже те, кто не является членами Профсоюза, некоторое время спустя начинают требовать больших денег, так что нам нужно подумать о более долгосрочных решениях.

 — Но, черт, тут неограниченные запасы негодяев, в этих студиях, каждый мальчик на посылках метит в продюсеры, мы никогда не перебьем их всех...

 —  Я в основном подумывал о том, чтобы найти для вас правовую защиту.

 — Если нам понадобится поддержка, телеграфируем Папе Римскому, — сказал Розуэлл.

Вечером Лью подъехал по адресу, который сообщил ему Эмилио. Он припарковался несколькими домами ниже бунгало в стиле шале с перечным деревом во дворе, подошел и вежливо постучал во входную дверь. Он был поражен, если его еще что-нибудь могло поразить, враждебным очарованием лица, вдруг появившегося в дверях. За сорок, представительное, но, он вынужден с сожалением признать, испуганное. Возможно, ему следовало развернуться и уйти, но вместо этого он снял шляпу и спросил:

  — Это дом, который сдается внаем?

  —  Вовсе нет. Вы полагаете, должен?

   Лью притворился, что сверяется с ежедневником.

—  А вы...

 —  Миссис Дойс Киндред.

Дверная ширма скрывала ее лицо странным вертикальным туманом, как-то растягивавшим ее голос, когда он думал об этом потом, не мог понять, почему воспринял это, как сексуальный сигнал, у него возникла эрекция на крыльце и всё такое...

  — Я ошибся адресом?

   Он наблюдал за тем, как она моргала.

   — Это легко проверить.

  —  Муж дома?

  —  Заходите.

Она отступила на шаг и повернулась, он заметил лишь краешек улыбки, на последующие этапы которой она почти презрительно запретила ему смотреть, и провела его сквозь оливковый свет маленькой гостиной на кухню. Здесь было омерзительно, как в любом аду, ему уже было знакомо это чувство. Сначала он думал, что это благодаря его гангстерской сексапильности, но вскоре понял, что на этом побережье —  ничего личного, здесь такое случалось часто. Ее чулки были скатаны над коленями, стиль модницы-эмансипе.

Она на некоторое время замерла в дружелюбном желтом свете, льющемся на них в окно кухни, не дотянуться, стояла в тусклой неподвижности спиной к нему, склонив голову, затылок обнажен, стрижка «боб» из салона красоты. Лью подошел, схватил подол ее юбки и задрал вверх.

  —  А где панталоны?

  — А как ты думаешь?

  — Может быть, ты хочешь опуститься на руки и колени.

  —  Только попробуй, чертово животное.

  —  Что-то вроде этого, да?

  — А ты не против.

Он не был против. Эта точно не собиралась сотрудничать, всю дорогу сопротивлялась, честно убеждала, кричала «позор», «грубо», «отвратительно» восемь или десять раз, и, когда они кончили, или Лью кончил, она вильнула бедрами и сказала:

  — Надеюсь, ты не уснешь прямо здесь.

Встала, пошла на кухню и сварила кофе. Они сели в маленьком обеденном уголке, Лью наконец-то приблизился к Жарден Мараке и ее возродившейся соседке по комнате Энкарнасьон...

— Вы, возможно, слышали об этих диких вечеринках, — сказала Лейк, — которые киношники устраивают на пляже или в своих поместьях на холмах, в бульварных газетенках об этом пишут постоянно.

  —  О, конечно, эти голливудские секс-оргии.

 — Думаю, там мягкая «г», но идея в этом. Дойс водил меня туда пару раз, хотя, как он задумчиво объяснил, смысл в том, чтобы иметь не свою жену. Кажется, Энкарнасьон была постоянной гостьей этих мероприятий, пока не начал буянить этот Синкопический Маньяк, а потом исчезла.

  — Теперь, я слышал, она снова всплыла.

  — Я думала, она...

 —  Одна из жертв, да, все так думали. Как ты думаешь, твой муж что-то слышал?

 —  Это он сейчас заезжает во двор, можешь спросить у него.

Дойс протопал в комнату, сигарета прилипла к его нижней губе, держался, как эти боксеры легчайшего веса. Лью заметил что-то вроде плечевой кобуры, вероятно, с фирменным «бульдогом».

 — Прекрасно! Что вы двое тут задумали? — более чем ослепительно улыбаясь в сторону Лью.

Лью был знатоком ревнивых мужей, и это было максимально близко к полному безразличию.

  — Помнишь свою старую зазнобу Энкарнасьон, — бросила через плечо Лейк, выходя из комнаты.

— Хорошие сиськи, задушили в Санта-Монике, — Дойс рылся в морозильнике, —  всё еще мертва, насколько я знаю.

  —  Понимаете, дело в том..., — начал Лью.

 — Кто велел тебе нас беспокоить? — для пущего эффекта Дойс хлопнул крышкой бутылки.

  —  Просто служба. Длинный список фамилий.

  —  Значит, ты — сыщик.

  —  Сутки напролет.

 — Я даже не уверен, что ее трахал, эти мексиканские зажигалки, слишком много работы, тебе не кажется?

 — Значит, вы видели ее несколько раз вдали? Масса извивающихся тел, всё такое?

—   Вот именно.

 — Вы не против, если я спрошу, — Лью кивнул, надеясь, что это не выглядело обидным, на револьвер под пиджаком Дойса, который он не спрятал, — каков род ваших занятий, мистер Киндред?

  — Охрана, так же, как у вас.

   Лью любезно поднял брови, и Дойс добавил:

  —  В «Консеквеншиал Пикчерз».

  —  Интересная работа, готов биться об заклад.

— Была бы довольно приятной, если бы не столь безумной. Анархисты норовят основать профсоюз каждый раз, когда повернешься к ним спиной.

  — Уверен, мне такую не дадут.

 —  Хотят основать профсоюз в Фриско — работенка непыльная, — сказал Дойс, —  но здесь, после того, как эти ирландские ублюдки швырнули бомбу в «Таймс», на работу берут всех, и дальше хотим действовать так же.

  — Нужно соответствовать стандартам.

  —  Верно.

  — Чистота.

Дойс недовольно покосился на него.

 — Вам тут не слишком весело, мистер Базнайт? Хотите серьезную игру — отправляйтесь во тьму ночи, где повсюду —  бомбисты-макаронники. Посмотрите, по вашей ли это части.

  — Их много в вашем кинобизнесе, да?

  — Мне не нравится ваш тон, мистер.

—  У меня был всего один. Может быть, вы хотите поступить более прямолинейно?

Ошибка. Дойс достал пистолет, чертов маленький пятизарядный, Лью видел, что все патроны на месте. У него был длинный день, но, судя по гневу на лице Дойса, день скоро закончится.

—  Да, сценарий такой: он забрался в мой дом, офицер, приставал к моей жене, и мне пришлось выстрелить в целях самообороны.

  — Ну что же, мистер Кидред, если я сделал что-то...

  —  Мистер А? всё в порядке?

  — Что, черт возьми, такое?

   Дойс упал со стула и скатился под стол.

   Это была Шалимар, и она не забыла прихватить пулемет Томпсона.

 — Просто интересуется, как у меня дела, — сказал Лью, — он ни в кого не стрелял, ну, по крайней мере, неделю.

  — Дорогие мои, это было только вчера в Калвер-Сити.

 —  Лапуля, она бежала так быстро, ты отстал на милю.

 —  Я просто оставлю вас двоих, эмм ..., — Дойс отполз в патио.

Зачем он на самом деле заглянул — пиво и быстрое бритье, вскоре снова в пути, куда его ни заведет вечер с гладковыбритым лицом. Лейк больше не знала. На вечер у нее был сэндвич с болонской копченой колбасой, она пыталась выцыганить еще по радио, потом подошла к окну, села и начала ждать, когда свет убежит в огромную чашу, весь день навеселе в подогретой неподвижности, почти как у нее. Она перестала так уж непреложно верить в причинно-следственные связи, ей начало казаться, что то, что большинство людей считают непрерывной реальностью от одной утренней газеты к другой, никогда не существовало.