Ловцы книг - Фрай Макс

Тот, в общем, сам в курсе, что он кот и прекрасный. Таким откровением Раусфомштранда не удивишь. Но он всё-таки переводит взгляд с кружащихся в кастрюле бадьяновых звёзд на Надю. Спрыгивает с буфета, неторопливо подходит к гостье и бодает в голень лобастой серой башкой.

– Ой, он меня забодал, – радуется Надя. И торжествующе повторяет: – Забодал!

– Вот сколько я слышала про любовь с первого взгляда, – смеётся Дана. – И в книжках читала. Да чего уж, сама в этом смысле не без греха. Но что однажды такая беда случится с моим Нахренспляжиком, в страшном сне вообразить не могла!

– Как-как, вы сказали, его зовут? – заинтересованно переспрашивает Самуил.

– Раусфомштранд, – отвечает Дана. – Нахренспляжа это детское имя. Сейчас невозможно представить, каким он лютым антихристом был!

Самуил кивает, сохраняя подобие невозмутимости, но глаза его сияют, как два голубых фонаря. Он смотрит на Дану, кота, Артура с куницей Артемием, старуху Мальвину с искусственными маками в седых волосах, стены цвета бледной поганки, потолок, разрисованный разноцветными рыбами, щербатую кружку с глинтвейном и всё остальное примерно так же, как Дана на его пальто. То есть, с выражением «спасибо, господи, что такое бывает на свете, и ты мне это сейчас показал».

– Я люблю козинаки, бабушку и бластеры, – громко, с выражением зачитывает Артур.

– Вот молодец какой! – умиляется старуха Мальвина. – Бабушку любит. Хороший внук.

Из «Крепости» ушли сильно заполночь и только потому, что Дана всех разогнала. Объявила: всё, баста, я живой человек, мне иногда надо спать. Дольше всего пришлось уговаривать Раусфомштранда, который был недоволен, что Дана не забирает Надю домой третьим домашним питомцем, а как было бы хорошо! Но Дана твёрдо сказала: «Она не поместится в переноску», – а Надя пообещала, что завтра придёт опять. Обычно звери не признают никаких «завтра», им непонятны такие абстрактные категории как «будущее», но мало ли что обычно, Раусфомштранд настолько прекрасно всё понимает, что Наде пришлось перенести свидание на день позже, потому что завтра у Раусфомштранда с Артемием выходной. После этого Раусфомштранд наконец согласился занять своё место рядом с коллегой в переноске, закреплённой на багажнике специального трёхколёсного велосипеда для взрослых; в наших краях такие большая редкость, но Артур для Даны где-то его раздобыл, чтобы возила свой зверинец с комфортом (на обычном переноска крепилась ненадёжно и неустойчиво, кота от качки тошнило, и вообще было совершенно не то).

Домой шли не то чтобы молча, но в основном обменивались жестами и междометиями: «А-а-а-а-а!» «Нет, ну надо же!», «Ух ты, смотри чего!». Не потому что ужрались вусмерть, глинтвейном особенно не ужрёшься, а у Даны сегодня был только он. Просто ночной незнакомый город, внезапно по-домашнему праздничное настроение, эмоции через край. Плюс Труп, который носился с камерой, как расшалившаяся собака, то отставал от всех, то обгонял, фотографировал их отражения в пыльных стёклах витрин и силуэты в фонарном свете, восклицал, ругая любимую старую камеру: «Вот дерьмо!» – и «scheiße» в его исполнении звучало почти как «счастье», потому что это и было оно.

Дома открыли бутылку граппы, после первой рюмки Надя и Самуил заговорили одновременно, перебивая друг друга: «Какой бар! А какой у них кот! Ну и странное место! Ничего себе ты нас привёл! Дана! Кот и куница! Глинтвейн! Артур! А какая старуха! И кот! И тот молчаливый чувак совершенно как наш, но не наш, он же явно не местный, пришёл и сидит такой! А сосед твой реально же гений! И все они там непростые! Особенно кот!»

– Как из какой-нибудь хорошей книжки все вылезли, да? – улыбнулся Тим, страшно довольный, что друзьям понравился Данин бар. – И так в этом городе всё; ладно, не всё, кое-что, фрагментами. Но здесь очень много этого «кое-чего»… А круче всех сама Дана, конечно. Вы уже поняли, что у этого бара защита от посторонних примерно такая же как у нас? Причём она его очень хитро закрыла, не от всех подряд, а то там много лет сидела бы одна и та же компания. Но нет! Кому в «Крепости» будут не рады, её и не замечают. На вывеску обращают внимание только те, кому стоит туда зайти.

– Ну это вообще нормально, – сказала Надя. – Не будь у некоторых здешних людей силы адрэле, как, интересно, они смогли бы нашу реальность своими грёзами породить?

– Теоретически, да, – согласился Тим. – Но увидеть такое своими глазами я не рассчитывал. Ух как мне повезло!

– И нам, – подхватил Самуил. – Я вроде опытный, а тоже раньше здесь таких людей не встречал. А может встречал, да проходил мимо. Я вообще не особо интересовался местными жителями. Книжек хороших ещё написали? Давайте сюда, спасибо, пока-пока.

– Ну это вообще нормально, – снова сказала Надя. – С местными не получается близко дружить. – И помолчав, добавила: – А может, раньше не получалось. Прошедшее время. Посмотрим, насколько оно прошедшее. Сегодня я слишком счастлива, чтобы верить себе.

– Счастлива? – обрадовался Тим. – Ну, я на это надеялся, когда вас в гости заманивал! Но не был уверен… или всё-таки был?

– Да, ты нам сделал шикарный подарок, – улыбнулся ему Самуил. – Я сейчас ужасную вещь скажу. Еретическую! По-моему, этот бар интересней всех здешних книг вместе взятых, за исключением, разве что… ладно, положим, список исключений довольно велик. Но всё равно, дорогой, это шайзтье, как твой сосед в таких случаях говорит.

Потом, уже лёжа под одеялом на кухонном диване в обнимку с акулой, которую ей Тим уступил, Надя подумала: это же совершенно как в детстве, дома, когда засыпаешь на кухне, только вместо акулы у меня был плюшевый крокодил. И не только сейчас! – осенило её. – Вообще всё как в детстве. Весь день! Вот почему я сегодня так счастлива, – думала Надя. – Этот город очень похож на Грас-Кан. Не с виду, а атмосферой. И даже домашние запахи доносятся иногда. Чем они, интересно, топят камины и печи, что дым такой сладкий? У нас-то понятно, ветки кустарника кан, который растёт быстрее, чем мы его рубим, главное, больше трети веток за раз у него не брать. А здесь? Надо будет спросить эту Дану. Или нет смысла спрашивать? Дело, скорее всего, не в дровах, а в здешнем пьяном, совершенно весеннем воздухе. Из-за него такой сладкий медовый дым.

Открытие так воодушевило Надю, что ей хотелось вскочить, побежать, растолкать Самуила и Тима, сказать им: «До меня только что дошло, этот город похож на Грас-Кан!» Но не стала, конечно, потому что, во-первых, лень вылезать из-под тяжёлого тёплого одеяла, и акула отлично пригрелась на животе. А во-вторых, бессмысленно им рассказывать. Они оба родом из Лейна. Вежливо согласятся: «надо же, как интересно», – перевернутся на другой бок и уснут. Кто не вырос в Грас-Кане, не поймёт, какого рода сходство я имею в виду, – думала Надя. – Я и сама-то едва понимаю. Слишком давно уехала из Грас-Кана. Надо, что ли, съездить летом туда. И Тима с собой позвать, он там ни разу не был, а я местная, проведу. Иногда надо делать друзьям такие подарки: привозить их в Грас-Кан. Вот он обалдеет! А главное, после этого можно будет с ним про Вильнюс поговорить. Тим умный. И чуткий. Сто процентов тоже заметит сходство. При условии, что оно мне не примерещилось, а действительно есть.

И Самуила с собой позовём, – засыпая, думала Надя. – Поедем в Грас-Кан втроём, как сюда добирались. Он отличный, лучше всех в мире. А что в меня не влюблён – ну, бывает. Важно не это, а что с ним не соскучишься. Что он добрый, как южный ветер, что надёжный, как слово. Ай, да всё на свете важней не-любви.

• Что мы знаем о цивилизации ТХ-19?

Может показаться, что всё, потому что мы тут живём. А на самом деле, не больше, чем, скажем, о том же Лейне. Или о древней культуре Хойна, на которой помешан Хатан, в смысле, уважаемый адрэле Тэко Машши, великий любитель рукописей на стекле.