Неприкасаемые. Легион. Хранители - Арнур Бокейханович Мамытбеков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Некоторые так и делали, – ответила она Власте, высматривая ее лицо в зеркальце заднего вида, прикрепленного к лобовому стеклу внутри салона. – И каких-то особых дивидендов не получили. Люди тоже очень часто ошибаются. Даже самые умелые и квалифицированные эксперты…
– Жалко, а я думала, что это мое ноу-хау, – отозвалась Власта, сразу погрустнев, словно она хотела продать эту идею кому-то из Неприкасаемых.
Ангелла вспомнила книги на полке в доме Хранителя.
– Скажи, а отец что, читает те исторические романы? Которые, мои…
– Угу, – отозвалась Власта. Она пыталась обогнать какой-то шустрый, несмотря на свои немалые размеры, BMW, но человек внутри упрямился, и не пропускал ее вперед, а другие ряды были почему-то заняты. Несмотря на поздний, час. Наконец она дожала его, отчаянно сигналя, и он пропустил их, нехотя уходя вправо. Власта умудрялась ехать очень быстро, оперируя коробкой, в которой работали только три передачи, и проходя мимо этого пижона в немецкой машине, бросила на него мрачный взгляд, воюя с переключателем передач своей большой рукой. Он хотел что-то прокричать сумасшедшему водителю этого праворульного автомобильчика, но осекся, потому что увидел габариты Власты и ее свирепое лицо, взирающее прямо на него, а не откуда-то из салона. Он открыл рот, задумался, затем пришел в себя и быстро ушел еще правее, пытаясь не думать о том, какие у этой девушки огромные руки.
– Он читает, да. Ему нравится. Заказывает в интернет– магазинах с доставкой. И говорит, что по ним, по твоим романам, можно понять, в каком состоянии ты находишься. Сколько у тебя сил. И что ты опять задумала, – Власта решила ответить на вопрос Ангеллы более информативно, убрав со своего пути эту занозу в деловом костюме и дорогой машине.
Ангелла улыбнулась. По ее книгам ее Хранитель выносил ей диагноз. Прямо как Гранж однажды. Она, Ангелла, написала как-то книгу про римского легионера, который влюбился в одну знатную и богатую даму. Но та была очень взбалмошная и пустая, в общем, особа. Которая любила только саму себя, а всеми мужчинами, включая своего импотента мужа, умело манипулировала. И вот, когда она отказала Цезарю в интимной близости, да, она посмела сказать нет этому живому божеству, понтифику и кайзеру, она гордая от своей непреклонности, ехала в ссылку, в одну из дальних провинций империи, с сожалением понимая, что что-то пошло не так. Она то дура надеялась, что Цезарь оценит ее отказ, и просто предложит более высокую цену, распознав ее достоинство и характер. И будет обращаться с еще большей страстью и почитанием, считая ее более недоступным и почти запретным плодом. Но Цезарь есть Цезарь, и он не пытаясь анализировать поступки этой красивой, но капризной дуры, а просто решил наказать ее, отправив в вечное изгнание.
Обоз этой оскандалившейся аристократки сопровождали солдаты, в том числе тот самый легионер, который продолжал смотреть на нее влюбленными глазами. Видя в ней нерушимый и чистейший храм любви. А внутри нее была лишь пустота и тараканы, которые и не дали ей сблизиться даже с этим солдатом. Который, в итоге влюбился в обычную, но очень грудастую крестьянку и женился на ней. Словно говоря себе – так не доставайся ты никому, эта дама в изгнании, с пораненными ручками, которые никогда раньше не знали никакой работы, решила в конце концов, удалиться в храм и отдалиться от всего земного, служа богам и управляя по привычке, парой жрецов, и все чаще припадая к кувшину с крепким вином.
А Гранж хохотала, прочитав роман до конца, и предположила, что у Ангеллы случился климакс, ведь, по ее мнению, через своих героев писатели прежде всего описывают свое собственное состояние и переживания. И добавила, что это "угасание половой функции было вполне закономерным и логичным явлением, ведь сколько уж годиков, вернее, тысячелетий, стукнуло нашей великой романистке". А Ангелла понимала, что Гранж, с ее острым языком и язвительным умом поняла то, что она отказывалась пока признавать – она действительно достигла определенного пика и разлада с собой. И теперь она пребывала в хорошо различимом кризисе, а ее суть, почти женская, лишалась своей чувственности, или энергии, которая так и не была никем востребована никогда. И не дополнена никем. Живым. В виду особенностей их вида… Или потому, что она сама ни к кому не пылала и не испытывала никаких чувств.
Ангелла, разогнав наконец мысли о своем подвисшем статусе, вдруг заметила, что они давно покинули пределы города и теперь ехали по дороге, вдоль которой, с одной стороны росли кусты и стояли фонари. Вдали, за забором, виднелся огромный склад, весь забитый контейнерами. Они приближались к городу, где вместо домов люди понаставили контейнеров и жили там, окружив все это хозяйство забором из металлической сетки.
Она вдруг вспомнила про тот городище, где попали в засаду Зак с Толстым Джоном, и она вздрогнула, хотя и не была пугливой. Они подъехали к воротам, и на них уставилась камера наружного наблюдения.
Власта закивала головой и высунувшись из окна, помахала в черный глазок следящего устройства рукой.
– Открывай, Фрэнк. Нам надо купить полный боекомплект для охоты на идиотов с крошечными яйцами. Как у тебя. Так что нам понадобится очень серьезная оптика.
Ангелла нахмурилась, но промолчала, может быть, у Власты с Фрэнком был такой условный код? Ворота разъехались в стороны, по направляющим дорожкам, и они заехали внутрь комплекса, уверенно лавируя среди контейнеров и остановились перед одним из них, возле которого, слегка запрокинув голову, в плетенном кресле сидел высокий и худой мужчина с трехдневной щетиной и в черном берете, далеко выставив свои худые коленки и сложив на них свои руки. Помимо головного убора, на нем были надеты камуфлированные шорты, красная рубаха, сланцы на босых ногах и полевая куртка М65. Всю эту почти идиллическую картину освещал яркий фонарь, установленный на контейнере.
Власта решительно, правда не с первого раза, вылезла из машины, и Ангелла опередила ее, подходя к Фрэнку, который, казалось, спал, или был философски
