Дважды возрожденный - Виктор Мурич

- Хватит разговаривать, - прерывает нас Мичман. - Выбирайте оружие. Скорее всего, у нас почти нет времени.

- У нас его совсем нет! - дрожащим голосом говорит Мотор.

Его взгляд направлен в центр Арены, где пружинящая поверхность начинает образовывать холм. Не отрывая взгляда, следим за происходящим. Холм становится выше и выше и вскоре достигает роста гнома. Неожиданно поверхность прорывается, и в центре арены оказывается гном, закованный в каменные пластинчатые доспехи, с мечом в каждой руке. Публика дружно взвыла, приветствуя появление нашего убийцы.

- Скорее берите оружие! - торопит Мичман и, подойдя к стене, снимает с крепежных крючьев длинную алебарду.

Мотор, следуя его примеру, не раздумывая хватается за двуручный меч, а гномиха останавливает свой выбор на паре длинных изогнутых стилетов. Один только я все еще колеблюсь, глядя на многообразие средств уничтожения. Эх, было бы здесь привычное оружие, хотя бы автомат или винтовка! А так, что я смогу противопоставить противнику? Меч, которым я не умею сражаться, или шипастую булаву, которую я с трудом смогу поднять?

- Витек, быстрее! - раздается из-за спины взволнованный голос Мотора. - Он приближается!

Подчиняясь какому-то внутреннему чувству, беру в руки массивный двуручный топор, похожий на тот, что висел у меня в комнате в Цитадели.

Мы разворачиваемся лицом к медленно надвигающемуся противнику и берем оружие наизготовку. Публика на трибунах замирает в ожидании первой крови.

- На всякий случай всем говорю прощай, - произносит Мотор замогильным голосом.

- Мотор, не спеши умирать, - останавливает Мичман его похоронную песнь. Тут воевать надо, а тебя на прощания потянуло. С таким настроением надо не в бой идти, а в сортир запором мучиться.

Эта нехитрая армейская шутка подействовала на нас отрезвляюще. Мичман прав, рано еще себя хоронить. Сперва покажем этим уродцам, на что способны люди.

- Не высовывайся, - тихо говорю я гномихе чуть ли не на ухо. - Держись у меня за спиной. - Она удивленно смотрит на меня.

- Почему ты обо мне беспокоишься? - В ее взгляде проглядывает что-то большее, чем непонимание.

- Потому что мне нравятся высокие стройные пепельноволосые девушки, - с улыбкой говорю я, глядя на хвост темных, грязных волос, растущих на уродливой голове у моей приземистой собеседницы.

- Как ты?.. - звучит мне вслед вопрос, но я не слышу его окончания. Я иду навстречу первому порождению Арены. Теперь нас разделяет всего несколько метров, и закованный в доспехи гном яростно скалит мелкие зубы из-под решетчатого забрала шлема.

- Он мой! - криком останавливаю я двинувшихся за мной Мичмана и Мотора.

Первый противник оказался довольно слабым. Похоже, Арена любит играть со своими жертвами, постепенно усиливая натиск. От первых двух ударов я просто уклоняюсь в сторону, а третий парирую длинной рукояткой топора. Противник, видимо, ожидал быстрой победы, но не тут-то было. Несколько минут идет обмен пробными ударами, не приносящими успеха ни одной из сторон. Краем глаза вижу, что в центре Арены поднимаются еще два холма, готовых выпустить из себя двух новых воинов. Если вовремя не отправить на тот свет этого бойца, то через минуту мне уже придется отбиваться от троих. Делаю обманный взмах топором, и, купившийся на такой древний трюк, гном прикрывает мечами голову, ожидая сильного удара.

- Получай! - Конец деревянной рукоятки практически без размаха входит гному в пах. Противник корчит страшную рожу, опускаясь от боли на колени. Еще один взмах, и голова, облаченная в стальной шлем, падает мне под ноги. Я смотрю на стекленеющие глаза, на фонтан крови, бьющий из обрубка шеи, и не испытываю ничего.

Абсолютно ничего!

Нет злости к противнику или заполнившим трибуны зрителям, радостно приветствовавшим первую кровь. Нет страха. Нет отвращения от вида крови. Полное безразличие и ощущение необходимости выполнить свою работу. Обычное сознание уходит на второй план, освобождая место чему-то еще, проснувшемуся где-то в глубине меня. Спокойному и хладнокровному...

- Молодец, Витек! - подойдя, хлопает меня по плечу Мотор. - Я и не знал, что ты так топором владеешь!

- Я тоже не знал. - Я не реагирую даже на удивление Мотора и продолжаю: Сейчас вы станете у входа, - показываю рукой в сторону двери, через которую мы попали сюда, - и будете там стоять. Все, что будет происходить на Арене, это моя проблема. Вы должны обеспечить безопасность гномихи. Все. Больше я от вас ничего не требую.

- Виктор, с тобой все в порядке? - с беспокойством смотрит на меня Мичман. - Ты какой-то не такой.

Я легонько толкаю его рукой в грудь.

- Делайте то, что я сказал! - и поворачиваюсь лицом к уже вылупившимся из холмов двум бойцам. На этот раз это гном с ребристой каменной дубиной и человек с длинным узким мечом. Они обходят с разных сторон труп обезглавленного гнома, уже почти полностью погрузившийся в пружинящую поверхность Арены. Она забирала назад своего поверженного бойца.

Оглянувшись, удостоверяюсь, что моя просьба выполнена: Мичман и Мотор стоят с оружием наготове у дверей в каменной стене, а гномиха между ними.

В глазах приближающегося человека бездонная пустота. Гномиха была права: это уже не живые существа, а созданные Ареной копии, лишенные души.

На этот раз противники существенно сильнее и действуют согласованно. Человек, вращая над головой длинный узкий меч, приближается слева, а гном, злобно сверкая маленькими глазками сквозь прорезь в шлеме, - справа. Ребристая каменная дубина взлетает вверх, собираясь обрушиться мне на плечо, но я плавно смещаюсь в сторону противника и блокирую руку, занесшую ее в верхней точке. Гном изо всех сил пытается вырвать зажатую как в тисках руку, с испугом глядя на меня. Он знает, что копач сильнее человека, и не может понять, откуда такая сила во внешне хилом противнике. Я слышу скрежет его зубов. С сухим звуком ломается кисть, и дубина падает у моих ног бесполезной игрушкой. Пока я разбираюсь с гномом, человек решает нанести удар в спину. Брошенный мною не глядя через плечо топор с хрустом входит в его череп, предупреждая удар.

Гном свободной рукой выхватывает из-за пояса нож и пытается воткнуть мне его в грудь. Публика на трибунах булькающими возгласами поддерживает его. Вдавленные моими пальцами сквозь прорези шлема внутрь черепа глаза противника не дают ему воплотить этот замысел. Я делаю захват его шеи, затем - резкий поворот. Кажется, что хруст шеи звучит на всю Арену.

Обмякшее тело опускается на землю, и почти сразу же Арена начинает поглощать неудачливых бойцов. Я оправляю одежду и выдергиваю топор из черепа человека, почти скрывшегося под поверхностью Арены. На этот раз трибуны мрачно молчат. Замечаю недовольный взгляд братца гномихи, направленный на меня.

Мои друзья уже не радуются моей победе. Они, перешептываясь, с опаской поглядывают на меня, не в силах понять произошедших со мной перемен. Я пока и сам до конца не пойму, что со мной происходит. Откуда в тщедушном теле такая сила и прыть? Откуда профессиональное владение холодным оружием? Неужели это все последствия моего воскрешения лактом? А что тогда с моим мозгом? Почему я так равнодушен к происходящему? Мои размышления прерывает испуганный крик гномихи. Арена решила начать играть всерьез. В ее центре вздувается пять холмов. Интересно, кого она приготовила для меня на этот раз?

Вскинув топор на плечо, я не спеша иду к центру Арены, не обращая внимания на ненавидящие взгляды зрителей, толпящихся на трибунах. Из лопнувших холмов делают первый шаг три гнома, высокий бородатый мужчина с алебардой и...

- Мишка! - шепчу я. - Как же так? Ведь это же Мишка.

Последний из противников это Миша. Наш Миша! Но этого не может быть. Они же ушли домой... Значит, не дошли. Эх, ребята! Как же вы так? Выходит, они все умерли на этой Арене... И теперь я должен их снова убить... Должен...

- И посеял он страх и смерть в рядах врагов своих... - во весь голос цитирую я всплывшую в памяти фразу. - И поняли они, что прогневили Бога и не будет им пощады.

Топор мой запел грустную песню, вращаясь над головой.

Миша упал на поверхность Арены первым, обильно удобрив ее кровью из разрубленной головы. После этого я полностью теряю над собой контроль. Сознание тихонько спряталось вглубь черепа и боязливо выглядывает через глазницы на окружающий мир.

Я не знаю, сколько времени длится бой. Я, как комбайн смерти, кругами двигаюсь по Арене, оставляя за собой отрубленные руки и головы, дергающиеся в предсмертных конвульсиях тела на земле.

Останавливаюсь и оглядываюсь в поисках новой порции противников.

Никого.

Мотор и Мичман с ужасом смотрят на исчезающие в Арене тела, а гномиха пристально изучает меня своими колючими глазками.