Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года - Кристина Шпор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как только в пятницу после полудня 14 июля саммит начал свою работу – он проходил в новой стеклянной Пирамиде, ставшей входом в Лувр, – лидеры принялись обсуждать, насколько далеко им стоит зайти в осуждении Китая. Большинство европейцев во главе с французским президентом хотели наказать КНР показательными санкциями, но Буш (так же как премьер-министр Тэтчер, опасавшаяся за судьбу Гонконга[284]) призвал к сдержанности. Президент США хотел, чтобы американо-китайским отношениям, столь важным для сохранения глобального мира, не был причинен сколько-нибудь серьезный ущерб. Надо сказать, что в Париже он рисковал, потому что Сенат США как раз в тот самый день проголосовал (81 голос против 10) за наложение США жестких санкций против КНР.
Премьер-министр Японии Сосукэ Уно, единственный азиатский голос в G7, тоже высказался за осторожность. Токио совсем не хотел изоляции Пекина, что могло толкнуть его в руки Москвы. Более того, учитывая длинную историю японских вторжений в Китай, он считал, что у Японии нет моральных оснований для наказания Пекина. Япония полагала, что находится в уникальном положении. Если она сможет оставить открытыми каналы связи с Китаем, используя при этом свое положение ключевого союзника Америки в Тихоокеанском регионе, она сможет стать и посредником в восстановлении американо-китайского сотрудничества. Видя в этом реальные выгоды, Буш и Уно вместе старались смягчить тон коммюнике в отношении Китая. В конечном счете лидеры выступили с решительным осуждением «жестоких репрессий» в КНР, но не объявили ни о каких дополнительных санкциях и лишь призвали китайцев к «созданию условий, позволяющих избежать изоляции»[285].
Как только с острой темой Китая было покончено, G7 в субботу перешла к поиску согласия в отношении Польши и Венгрии. Принятая ими «Декларация об отношениях Восток–Запад» гласила: «Мы признаем, что политические перемены, происходящие в этих странах, будет трудно удержать без экономического прогресса»[286]. Чтобы ускорить этот прогресс, они согласились предоставить более благоприятные, по сравнению с обычными, условия для кредитов МВФ, позволив Польше отложить выплату в 1989 г. транша в 5 млрд долл. в счет погашения внешних займов. Они также согласились рассмотреть совокупность видов экономической помощи Польше и Венгрии (инвестиции, совместные предприятия, профессиональная подготовка и участие опытных менеджеров), также и чрезвычайные поставки продовольствия.
Все это не являлось особо удивительным. Что было намного более замечательным и в конечном счете важным, так это решение о том, что координировать экономическую и продовольственную помощь странам Восточного блока будет Европейское сообщество – это стало поразительной новостью для международной политики[287]. Буш получил то, чего он желал. Привлечение помощи для Восточной Европы наполнило его в основном символический визит в Варшаву, Гданьск и Будапешт настоящим содержанием. Но он нисколько не собирался нести это бремя в одиночку. G7 с готовностью восприняла его концепцию «общей Западной акции» в поддержку Польши и Венгрии, которая, как надеялся Буш, вытащит дела Западной и Восточной Европы из ведения одних только сверхдержав, равномерно распределит тяготы и сделает возможно большими, более синхронными и менее конкурентными западные усилия в этом отношении. Белый дом также полагал, что действия США, предпринимаемые в более широких многосторонних рамках, будут восприняты Советами как менее угрожающие. Работать вместе с союзниками и через них станет отличительной особенностью дипломатического стиля Буша.
Канцлер Коль, немедленно поддержанный другими участниками, предложил Европейской комиссии возглавить группу стран-доноров для оказания помощи Польше и Венгрии. Это в конечном счете сформировало G24: двадцать четыре промышленно развитые страны, входящие и не входящие в состав ЕС. Председатель Европейской комиссии Жак Делор, всегда готовый к принятию на себя лично большей роли как главы наднационального органа, выразил полную готовность руководить «координационным центром помощи». Кроме всего прочего, поскольку в 1988 г. ЕС уже установило прямые отношения с СЭВ как с торговым союзом, Венгрия выразила желание работать в направлении соглашения об ассоциации. Итак, в то время как США уступили место в переднем ряду, ЕС обрело положение лидера, что свидетельствовало о его растущей политической силе.
Пакет мер по оказанию помощи странам Восточной Европы стал первым случаем, по которому Европейское сообщество было выбрано в качестве агентства по выполнению решений G7. И это решение было предвестником будущего. Ведь буквально тремя неделями раньше на встрече в Мадриде 26–27 июня страны ЕС приняли решение об образовании в 1992 г. более тесного политического и экономического союза. Совершенно не случайно, что проект был выработан самим Делором[288].
Делор был выдвинут на пост председателя Европейской комиссии в 1984 г., после того как в течение трех лет чрезвычайно эффективно работал министром финансов Франции при Миттеране, подчеркивавшем его талант как политического медиатора. Он успешно отговаривал своего известного упрямством босса смирить свое социалистическое кейнсианство проведением политики бережливости и фискальной консолидации. Это позволило укрепить слабевший франк и позволило Франции остаться в Европейской валютной системе. Опираясь на эти достижения, Делор перебрался в Брюссель, став Председателем Комиссии. Он искусно подвел двенадцать часто разноречивых членов Европейской комиссии к подписанию Единого европейского акта в 1986 г., содержавшего твердую приверженность двигаться к полному экономическому и валютному союзу (ЭВС). Делор, вне всякого сомнения, видел в ЭВС путь к продвижению европейской интеграции, но он не был ярым федералистом и приверженцем Соединенных Штатов Европы. Его возражения – прагматические и философские – против европейского федерализма помогают понять его осторожность в отношении высокоцентрализованных подходов при принятии решений, когда зарождалась «еврозона». В 1988 г. на встрече Совета ЕС в Ганновере европейские лидеры уполномочили Делора возглавить комитет, состоявший из управляющих центральными банками и других экспертов по разработке конкретных шагов в направлении ЭВС. И в этом случае он снова проявил свою способность к поиску компромиссов между предложениями различных экономических подходов, в особенности в построении мостов понимания между Францией и Германией[289].
Таким образом, в Мадриде в июне 1989 г. лидеры ЕС-12 пришли к согласию в том, что в следующем году начнется первый этап ЭВС, который завершится с созданием единого рынка в 1992-м. Это этап включит в себя устранение всякого контроля за обменом валют, создаст свободный рынок финансовых услуг и осуществит усиление политики конкурентности – что повлечет за собой решительное сокращение государственных субсидий. Другим зубцом в шестеренке этой политики являлось усиление социального согласия, что предусматривало свободу передвижения людей между странами и гарантии прав работников. Построение единого рынка при достижении социального мира являлось высшим приоритетом в этой новой и поразительной главе истории Сообщества. Стала очевидной бóльшая роль внешней политики в делах ЕС и самого Председателя Комиссии. Именно поэтому
