Объективная реальность - Влад Тарханов

на тот же железнодорожный вокзал стали прибывать дополнительные силы полиции, но к этому времени колонна нацистов уже подошла к рабочим районам города, где вынужденно притормозила. Тут уже их встречал более внушительный отряд полиции, кроме того, улицы были перекрыты баррикадами, за которыми стояли рабочие с красными повязками на рукавах — это были срочно собранные отряды добровольных помощников полиции, которые возглавлял шериф Альтоны. Кто был этим шерифом? Вы не поверите… Вильгельм Пик, который месяц уже как вернулся в Германию и буквально в субботу был назначен возглавить добровольческие отряды этого городка. Полицейские изо всех сил орали о незаконности демонстрации и требовали от штурмовиков разойтись. Рабочие, вооруженные винтовками и пистолетами внимательно наблюдали за перемещением коричневых, в основном, в эти отряды набирали фронтовиков, которые хорошо знали, с какой стороны нужно держать ружье.

Потолкавшись на месте минут двадцать пять — тридцать, пребывая в нерешительности, боевики СА всё-таки начали прорываться в сторону улицы Грейт-Йоханесс, стремясь сцепиться в драке с горожанами, которые находились за кордонами полицейских и их помощников. Им удалось оттеснить полицейских, но со стороны их противников в ход пошли дубинки, в ответ раздались первые выстрелы: часть штурмовиков пришла на демонстрацию с пистолетами. Они уже привыкли убивать. Всего пару дней назад в Гамбурге были убиты двое рабочих-коммунистов, и двое — социалистов. Они были уверены, что и сейчас им это сойдет с рук, они прорвутся и смогут отметелить этих пролетариев, которых надо ставить на место. Заместитель начальника полиции проорал, что даст приказ на открытие огня. Не помогло. Нацисты перли вперед! Но тут Вильгельм Пик увидел знак полицейского чиновника и скомандовал: Feuer (огонь)! И сделал он это с видимым удовольствием. И даже сделал первый выстрел: вверх! Предупредительный! Но давление толпы нацистов только нарастало, тогда раздался слитный залп. Упали первые раненые и убитые в коричневых рубашках. Толпа боевиков пришла в замешательство, против винтовок их пистолеты были явно слабоваты, они попытались огрызнуться огнем, но тут уже и полицейские, которых становилось с каждой минутой всё больше, начали стрелять, штурмовики попытались рассредоточиться но кордоны правоохранителей, которые теперь уже не церемонились, боевиков оттесняли в сторону железнодорожного вокзала, куда уже были стянуты дополнительные силы полиции. Самых активных и буйных наци тут же арестовывали. К семи часам вечера город был от нацистов очищен. СА потеряли двадцать шесть человек убитыми, более восьмидесяти штурмовиков оказались в больницах с тяжелыми ранениями, около трёхсот обратились потом за медицинской помощью. Арестовано было сто шестнадцать нацистов. Полицейские потеряли одного человека убитыми и двенадцать ранеными. Рабочие отряды — двух убитыми. Двадцать девять погибших — это Кровавое воскресенье оказалось еще более кровавым.

Где в этот день был я? В Альтоне! Это «происшествие» снимали четыре группы операторов и шесть фотографов. А потом была адская гонка! Проявка кинопленки, дублирование ее, монтаж документального фильма. А еще статьи! Я писал на немецком. Мне помогала Мария Остен, которая сама была отличным журналистом и писательницей. Энергичная, талантливая. Кроме того, я же видел, что я ей симпатичен. А она… а что она? Женщина такая маленькая, беззащитная, похожая на нахохлившегося воробышка, блин, Миша… не о том ты думаешь! Не о том! Вот так и надавал себе (Кольцову) щелбанов и занялся делом. Восемнадцатого вся левая пресса вышла с подробными сообщениями о событиях Кровавого воскресенья в Альтоне. Упор делался на факте незаконной демонстрации, которая была остановлена полицией и силами помощи правопорядку. А мы продолжали монтировать фильму. Правая пресса выла о расправе над мирными демонстрантами! Призывали запретить коммунистов, рабочие отряды, разогнать всех и вся, а правительству проявить решительность. Девятнадцатого утром были седланы первые копии нового документального фильма, который стали уже в обед крутить в кинотеатрах Берлина перед сеансами художественных картин. И кино очень чётко показало, кто начал стрелять первым. А начиналось оно с демонстрации неподписанного разрешения на проведение марша. Кстати, этот документ был опубликован в левой прессе. Реакция нацистов последовала незамедлительно. Отто Эггерштедт был объявлен врагом нации и за его голову назначена награда. Гитлер сам орал про это на митинге своей партии в Нюрнберге. Правда, его уже вывезли вместе с семьей в Швецию.

Берлин, 20 июля 1932 года

И всё-таки они решились! Утром была поставлена дата под следующим документом:

«На основании статьи 48 (1) и (2) Конституции Рейха я постановляю для восстановления общественной безопасности и порядка в Большом Берлине и провинции Бранденбург следующее:

§ 1. Действие статей 114, 115, 117, 118, 123, 124 и 153 Конституции Германской империи приостанавливается до дальнейшего уведомления. Таким образом, ограничения личной свободы права на свободное выражение мнений, включая свободу печати права ассоциации и собрания; вмешательство в тайну переписки, почты, телеграфа и телефона; приказы о проведении обысков, арестов и ограничений имущества допускаются за пределами установленных законом пределов.

§ 2. После обнародования настоящего декрета исполнительная власть переходит к имперскому министру обороны, который может передать ее военачальникам. Для осуществления мер, необходимых для восстановления общественной безопасности, вся охранная полиция [Schutzpolizei] обозначенного района подчиняется непосредственно обладателю исполнительной власти.

§ 3. Кто нарушает приказы имперского министра обороны или военачальников в интересах общественной безопасности или подстрекает или поощряет такое нарушение, подлежит наказанию в виде тюремного заключения [Gefängnis[a]] или штрафа в размере до 15 000 рейхсмарок, если действующие законы не предусматривают более суровое наказание. Тот, кто причиняет общую опасность жизни человека преступлением, предусмотренным абз. 1 подлежит наказанию в виде лишения свободы [Zuchthaus[b]], при смягчающих обстоятельствах с Gefängnis на срок не менее 6 месяцев и, если преступление влечет за собой потерю человеческой жизни, со смертью, при смягчающих обстоятельствах с Zuchthaus на срок не менее 2 лет. Кроме того, может быть назначена конфискация имущества. Любое лицо, подстрекающее или поощряющее общественно опасное преступление (пункт 2), подлежит наказанию Zuchthaus, а при смягчающих обстоятельствах — Gefängnis на срок не менее 3 месяцев.

§ 4. Преступления, наказуемые пожизненным заключением по §§ 81 Уголовного кодекса (государственная измена), 302 (поджог), 311 (взрыв), 312 (затопление), 315 абз. 2 (повреждение железнодорожных сооружений) наказывается смертной казнью, если оно совершено после вступления в силу постановления; при том же условии смертная казнь может быть назначена в случае § 92 Уголовного кодекса (государственная измена); аналогично в случаях § 125 абз. 2 (главари толпы и лица, совершающие акты насилия в составе толпы) и § 115 абз. 2 (зачинщики и участники сопротивления во время массовых беспорядков), если виновный совершил акт сопротивления силой или угрозой применения оружия либо при сознательном и преднамеренном столкновении с вооруженными лицами.

§ 5. По требованию носителя исполнительной власти чрезвычайные суды учреждаются имперским министром юстиции. В юрисдикцию этих судов входят, помимо преступлений, перечисленных в § 9 Указа президента Рейха от 29 марта 1921 г. (Reich Law